Алина Знаменская - Женщина-зима
Марья Ивановна глянула на пепелище, махнула рукой и — мимо.
— Ты думаешь, я не знаю, кто поджег? — спросила она Полину, едва переступили порог. — Знаю, Гуськовы это.
— Видели что-нибудь?
— Да и видеть мне не нужно! Они это. А кто же еще? Мужики мои отродясь возле сараев не курили. Только не докажешь теперь.
— Проводка, бывает, искрит… — не слишком уверенно предположила Полина.
— Говорила Володьке, — не слушая Полину, продолжала Марья Ивановна, — чтоб не пялился на замужнюю. Говорила, что хорошим не кончится. Не послушал…
— Любит он ее, — осторожно вставила Полина.
— Любит! А как теперь? Он ведь с ней сюда больше не приедет, дорожка заказана! Ни внучат не увижу, ни сына.
Марья Ивановна зашмыгала, полезла за платком. Мысль о несуществующих внучатах сильнее встревожила ее, чем потеря маслобойки.
— Бог с ней, с маслобойкой, — словно отвечая на Полинины мысли, запричитала она. — Жили мы без нее. А вот сына не увижу, это знаешь как?
— Ну уж сразу — не увидите. Увидите. Сами поедете к нему. Все у него будет хорошо. Что ж теперь? Бывает… Он ведь давно ее любит?
— Со школы, — кивнула Марья Ивановна и просеменила в комнату сына. Притащила коробку с фотографиями. Вместе посмотрели. Пришел Володькин отец, поговорила с ним.
Домой Полина вернулась, когда совсем рассвело. Выгнала Милку в стадо, легла отдохнуть. А в обед ее разбудили.
— Мам, там к тебе, — растерянно смотрел на нее Тимоха. Она выглянула в окно. У палисадника стоял видавший виды милицейский «уазик». Она и подумать ничего не успела, не проснулась до конца — па кухне появился молоденький милиционер.
— Полина Петровна Мороз?
— Да, это я.
— Здравствуйте. Старший лейтенант Петров. Вот вам повесточка.
Ничего не соображая, Полина заглянула в бумагу. Явиться к следователю для дачи показаний.
— К какому следователю? Зачем?
— Я на машине, могу вас подбросить, — дружелюбно предложил милиционер. — Следователь как раз на месте. А то в следующий раз приедете, ждать придется, то-сё…
Полина не стала возражать, собралась быстро. Пусть лучше на машине довезут, чем на перекладных потом добираться.
Приехали в районную милицию.
Милиционер привел ее к кабинету следователя и сказал: «Ждите». На двери табличка «Следователь Снежко А.Н.». Ждать пришлось долго. Полина сидела в коридоре и гадала: зачем ее сюда вызвали? Вариантов не было.
Через полчаса ее пригласили в кабинет. За столом сидела женщина немного моложе Полины. А может, и ровесница, только сильно ухоженная. Следователь Снежко, вероятно, ужасно гордилась своей должностью. Потому что сразу повела себя с посетительницей свысока.
Пока она спрашивала паспортные данные и заполняла бумажки, Полине ничего не оставалось, кроме как рассматривать ее. Моложавая, ухоженная. Ногти, прическа, костюмчик. Только вот эта некоторая надменность во взгляде, появляющаяся почти всегда у людей, облеченных властью, сразу насторожил Полину.
— По какому поводу меня пригласили? — наконец не выдержала она.
Следователь отвечать не торопилась, уткнулась в свои бумажки. Писала себе.
— Послушайте, у меня нет свободного времени тут сидеть без дела и смотреть, как вы пишете! — вскипела Полина после десятиминутного созерцания.
— Теперь у вас будет много времени, — неопределенно буркнула следователь, не поднимая головы.
Кончив писать, она наконец взглянула на Полину, как, вероятно, следователи в тридцатых годах смотрели на врагов народа.
— К нам поступило заявление, уважаемая Полина Петровна, от гражданина Гуськова Павла Федоровича, из которого нам стало ясно, что вы, не имея лицензии или какого-либо разрешения на частную врачебную практику, все же занимаетесь лечением граждан в своем селе.
Полина молчала. Ай да Павел! Два — ноль в его пользу. Сумел достать… А она клюнула!
— На днях вы, не дождавшись бригады «скорой помощи», сделали гражданке Гуськовой, семидесяти двух лет, укол, после которого она почувствовала себя плохо. Настолько плохо, что попала в реанимацию.
— В реанимацию? Когда? — поразилась Полина. — Я только что… несколько часов назад видела братьев Гуськовых. Они мне ни слова… — Полина осеклась. Она не была готова к такому. Это было совершенно неожиданно и обескураживало.
— Так вы не отрицаете, что занимаетесь врачебной практикой? — даже с некоторым участием спросила следователь. Она наклонилась к Полине, словно стремясь проявить понимание.
— Ничем я не занимаюсь! — возмутилась Полина, поняв, куда клонит следователь. — Помогаю, конечно, советом… А вы бы не помогли? В деревне нет даже захудалого медпункта! Кому давление смерить, кому горло посмотреть… Никто еще в реанимацию не попадал.
Следователь быстро писала за Полиной, а на последнюю фразу заметила:
— Сколько веревочке ни виться…
— Что?
— У вас какой диплом? — поинтересовалась Снежко.
— Мединститут.
— Но врачом не работали?
— Должности врачебной не было. Была ставка фельдшера, я согласилась. А когда ставку сократили, осталась без работы.
— «Осталась без работы, — повторила следователь, не переставая записывать, и, как бы подсказывая Полине, продол-Жила: — И стала практиковать на дому». Так? Жить-то чем-то надо…
— Ничего я не стала! — возмутилась Полина. — Устроилась в Дом культуры. А сельчанам помогаю, только если уж невмоготу.
— Да вы зря кипятитесь, — снова вкрадчиво сказала следователь. — Я ведь понимаю вас… как женщина женщину. Остались одна, с ребенком на руках… Почему и не подработать, если деньги сами в руки идут?
— Вы что? Какие деньги? — задохнулась Полина. — Вы что мне тут шьете? — Она даже вспотела от возмущения. — Вам это Гуськов наплел? Так он зуб на меня имеет, личные счеты у нас…
— Какой зуб? За что? — живо заинтересовалась следователь.
— От него жена сбежала. А он думает, что это я ей побег организовала.
— От него жена сбежала? — У следовательницы в глазах мелькнул живой интерес. — Надо же! Да это просто приключенческий фильм какой-то… И что? С любовником?
Полина вдруг увидела эту бабу с новой стороны. Злобная бабенка, без личной жизни, поэтому чужая вызывает такой нездоровый интерес. Чем-то ее собственная не устраивает, и она теперь кипит, злобствует. От сделанного открытия Полине стало как-то тоскливо.
— Это к делу не относится! — отрезала Полина.
— Ну почему же? — с плохо скрываемым тайным злорадством заговорила Снежко. — К вашему делу теперь многое может отнестись. Если вы на самом деле так активны, как об этом говорят, то много у себя в селе могли… натворить. Есть сведения, что в ваше дежурство на дискотеке в клубе кто-то чуть не умер…
