Майкл Каннингем - Избранные дни
Зато никаких препятствий в Нью-Джерси не встретилось. Изредка их обгоняли ховерподы, несущиеся в торговые центры и казино. Пассажиры ховерподов оглядывались на Саймона с Катариной, но только и всего. Миля за милей «мицубиси» ехала мимо заброшенных фабричных зданий с разбитыми окнами и бесконечных оставленных жителями домов. Время от времени попадались лагеря надиан, которые самовольно обосновались в пустующих домах и фабричных цехах. Надиане сидели вокруг костров, пускающих в черную высь снопы искр. На выезде из города, некогда, согласно дорожному указателю, называвшегося Нью-Брансуиком, фары выхватили из темноты кучку надианских детей. Они, ослепленные, замерли у обочины и с открытыми ртами глазели на катящую мимо «мицубиси». Большинство были совсем голыми, и только один смастерил себе одежку из бумажных пакетов и чего-то похожего на бинты.
Саймон спросил у Катарины:
— Из вас многие жалеют, что прилетели сюда?
— Некоторые.
— А ты жалеешь, что прилетела?
— Я должна лететь.
— Потому что на Надии ты была преступником?
Они проехали по Пенсильвании двадцать три мили, пока не закончился бензин. Мотор икнул, последний раз вздрогнул и заглох. Саймон свернул на обочину. Дороги в Пенсильвании содержались в лучшем порядке, но здесь следовало ожидать неприятностей другого рода. Пенсильвания была передана в управление Маджикому заодно с более перспективными землями — штатом Мэн и большей частью Восточной Канады. Чрезмерного внимания Маджиком Пенсильвании не уделял, однако за соблюдением законности следил тщательнее, чем Окружной совет Нью-Джерси. У человека (или того, кто выдавал себя за человека), путешествующего в компании надианки, в этом штате было больше шансов вызвать подозрения.
Машина остановилась среди окаймленных рощами полей. Ночь была безветренной и очень темной.
Саймон сказал:
— «Мицубиси» конец.
Катарина моргнула и глубоко вздохнула.
Он продолжил:
— Надо немного поспать. Не в машине. Давай вылезем и попытаемся вздремнуть. Ты не против?
— Нет.
Они вышли из машины и через поле направились к роще. Земля под ногами была бугристой и неровной. Пахло тем же хлорофилловым спреем, который разбрызгивали в парке, но запах его был приглушенным. Брюс Спрингстин пел все тише и тише, пока его песня окончательно не растворилась в шорохах ночи.
В роще они не сразу нашли место, где улечься. Заросшая папоротником земля была сплошь усыпана сучьями. Они расчистили пятачок у поваленного дерева, на ствол которого можно было пристроить головы. Уютной такую лежанку не назовешь. Но и то лучше, чем ничего.
Саймон улегся на расчищенную площадку. Катарина уселась рядом — ложиться она пока не собиралась.
— Тебя не раздражает, что я так много болтаю? — спросил он.
— Нет, — ответила она.
— Просто я так запрограммирован. Проявляю все большее дружелюбие до тех пор, пока мне явным образом не обозначат предел. После этого я более или менее придерживаюсь установленной степени близости, если только мне не дадут понять, что она чрезмерна. Тогда я могу несколько сбавить обороты. Это одна из программных закладок, над которыми, похоже, работал Лоуэлл, когда «Байолог» приступила к нашему производству. Таким образом подавляются мои агрессивные импульсы. Чтобы я не начал убивать.
— Ты, наверно, добрый, — сказала она.
— Ага. Но чувства тут ни при чем. Это тебя не смущает?
— Нет.
Скорее всего, она говорила правду. Впрочем, кто их знает, этих надиан.
— А ты, — сказал он, — тебе, конечно, не хочется рассказывать о своем прошлом, о жизни на Надии?
Она не отвечала.
— Ну расскажи, — попросил Саймон. — У тебя здесь есть семья? А там была?
Снова ничего.
— Когда-нибудь у тебя была семья? Муж? Дети?
Она упорно молчала.
— Как ты думаешь, уснуть сможешь? — спросил он.
— Да.
— Я падаю на камни в бурьян, лошади там заупрямились, верховые кричат, понукают их.
— Спокойной ночи, — сказала она.
— Спокойной ночи.
Саймон подгреб себе под голову немного земли и лег на спину, сложив руки на груди. Заснул он быстро. Ему снился мальчик, смотрящий на мужчину, смотрящего из окна в темноту, в которой стоял мальчик. Ему снился поезд, по золотым полям летящий к невыразимо сказочным местам.
Он проснулся с первыми лучами солнца. Она спала. Свернулась калачиком, головой привалившись к его плечу.
Ему представился случай получше рассмотреть ее.
Голова у нее была чуть больше дыни-канталупы. И абсолютно лысой. Глаза просвечивали сквозь расчерченную сосудами пленку век. Кожа в полумраке казалась темно-зеленой, почти черной. На ней — никаких чешуек, что бы там о надианах ни рассказывали. Она была глянцевитой и гладкой, как древесный лист. Подобно листу тонкой и непрочной на вид.
Она ровно дышала во сне, высвистывая негромкую мелодию. Тонкая линия безгубого рта — линия, и не больше. Рот у надиан вообще невыразительный. Зато глаза и ноздри… Маленькой гладкой головкой она легко прижималась к его плечу.
Потом она проснулась. Веки дрогнули. Мгновенно стряхнув с себя сон, она села.
— Как себя чувствуешь? Нормально? — спросил Саймон.
— Да.
— Пора отправляться. Но на дорогу выходить нельзя.
— Да.
— Надо попробовать украсть ховерпод. Это будет непросто.
— Я могу украсть, — сказала она.
— Непросто не с моральной или мировоззренческой точки зрения. Противоугонную систему ховерпода обойти трудно. Но я постараюсь.
— Да, постарайся.
— Если мы достанем ховерпод, в Пенсильвании у нас проблем возникнуть не должно. Штат населен в основном беженцами. Они обычно безвредны. Но потом мы окажемся в Огайо. Оттуда начинаются Свободные территории.
— Да.
— Знаешь, что это такое?
— Немного.
— Там бог знает что творится. После атомной катастрофы практически все население отсюда и до Скалистых гор было эвакуировано. Предполагалось, что временно, но никто на старое место так и не вернулся. Там теперь живут те, кто отказался уезжать. Как на них сказались радиоактивные осадки — никому не известно. А еще попадаются кочевники из Южной Ассамблеи или из Канады. С этими лучше не встречаться. Они мало чего общего имеют с цивилизованным миром. Одни из них евангелисты, другие — просто бандиты.
— Как на Надии.
— Наверно. В чем-то похоже.
— Сейчас идем, — сказала она.
— Да. Пора.
Они двигались в стороне от дороги параллельно ей. Время от времени полоса низкорослых деревьев прерывалась, и им приходилось идти по открытому пространству. Шли они в меру быстро. В полумиле слева по шоссе проносились ховерподы. Если бы кто-то из пассажиров случайно заметил их, они могли бы сойти за беженцев, рыскающих в поисках пищи и приюта, и в таком качестве практически не вызвали бы подозрений. Подозрения скорее возникли бы у того, кто рассмотрел бы в них человека и надианина. Приходилось надеяться, что никто из увидевших Саймона с Катариной с дороги не станет доносить в Маджиком.
