Глория Му - Вернуться по следам
– И люди так же, – заметила Лиля, – просто их резоны бывает труднее понять..
– Ну, не знаю… – Я почесала нос. – Знаю точно только одно: на этих соревнованиях мы пролетим…
В какой-то мере это беспокоило всех – и близнецов, и Юльку, и Алину.
Мы были слишком малы для того, чтобы тренироваться самостоятельно. Слишком низкий класс, и все это понимали, а Ира больше задавалась, чем учила нас, так что мы боялись опозориться на зимнем конкуре.
– Ну, это мы еще посмотрим, – сказала Лиля. – Вот вам бы с Юлей следовало поездить пока на других лошадях. – Уловив мой невольный протест, она объяснила: – Вы теряете навык, Юльку катает Тактик, да и ты слишком доверяешься Зоське на препятствиях, совсем сама думать перестала. Надо устроить пересменку на пару месяцев, встряхнуться, это всем пойдет на пользу.
– Ира не разрешит.
– Разрешит. – Лиля поймала мой унылый взгляд и добавила: – Не так-то легко найти другого тренера, солнышко, к нам, понимаешь ли, никто не идет… Геша (а Геша всех знает), вроде бы отыскал какого-то дядьку, говорят, он редкий мастер, да и вольтижер отличный, но он где-то за границей до марта… Кроме того, по слухам, он тоже не сахар… Наездник прекрасный, а человек скверный, высокомерный и скандальный. – Лиля вздохнула и задумалась, я же, представив кого-то еще гаже, чем Ира, сморщила нос и решила, что на сегодня с меня хватит паршивых новостей.
– Пойду, а то Геша заругается, что я бездельничаю.
И я припустилась к Геше – вот уж с кем было легко и понятно, и не надо ни о чем договариваться, а Лиля подошла к Ире.
Через короткое время в конюшню влетела Юлька и, давясь слезами, сказала, что у нее отнимают Тактика.
Геша сунул Юльке яблоко и велел для начала подобрать сопли, а то у коней мокрец будет, я же сказала, что плакать не надо, это не взаправду, а военная хитрость, и пересказала наш с Лилей разговор.
Юлька чуть успокоилась, всхлипывая, быстро сгрызла яблоко, и я скормила ей еще мытую морковку, холодный пирожок с рисом и горсть сухариков из ржаного хлеба – все, что нашлось в карманах. Я свято верила в благотворное влияние приема пищи на психику.
– Пусть Тактик опять всех поучит, – сказала я, пока Юлька хрустела сухарями, – а то Лиля говорит, что мы класс теряем.
– Да уж, пусть хоть Тактик… От Иры толку мало, – сварливо заметила Юлька. – А у тебя больше нет сухариков?
– Только сено осталось. – Я сунула ей под нос несколько сухих травинок, и мы обе рассмеялись.
Глава 14
Через несколько дней мы все, обменявшись лошадьми, вполуха слушали Иру, шушукались, давая указания, глядя друг на друга ревниво и недобро.
Пашка, стоявший рядом, тихо бубнил, скосив в мою сторону рот:
– И не лезь к Напалму со своими штучками, понятно тебе? Из Зоськи вон собаку какую-то сделала, а мне собака не нужна, мне конь нужен. Понятно?
– Да понятно, чего пристал? – Я говорила так же тихо, практически не разжимая губ. – Но ты тоже, знаешь… Хлыстик свой можешь сразу себе в задницу засунуть… Только тронь Зоську, она тебя просто разорвет… И повод не дергай…
– Да я дите, что ли, поводом грубить? – оскорбился Пашка. – А то я твою собаку норовистую не знаю? Буду нежным, как пух… Винни-Пух. – И мальчишка захрюкал, стараясь сдержать смех.
– Кабан Пятак, – немедленно прокомментировала я, и Пашка, не сдержавшись, заржал в голос.
– Кузнецов! Выйди из строя! – тут же заорала Ира.
Пашка с Денисом переглянулись и синхронно сделали шаг вперед. С безбровых, бесцветных, совершенно одинаковых лиц на Иру уставились две пары ничего не выражающих светлых глаз. Близнецы умели выглядеть жутенько, если хотели, было в них что-то паучье.
– А ты чего вылез? – напустилась Ира на Дениса.
– Вы сказали «Кузнецов», – невыразительным голосом ответил тот, глядя ей в переносицу. – Я – Кузнецов.
– Как же вы мне надоели, – с горечью сказала Ира. – Придурки… тупые ничтожества… и еще не слушают… Это же позор, позор! Вы ничего не умеете, и нам придется начинать все заново… Будете ездить как начинашки на разных лошадях… Ничтожества, тупые, тупые, упрямые ничтожества…
– Хватит, Ира, не надо так с детьми. – В первый раз я видела, чтобы Лиля говорила без улыбки. – Начинайте разминку, вы, Кузнецовы. – Тут она все же улыбнулась нам всем, послушно взметнувшимся в седла, и отвела Иру в сторону.
«Почему я должна с ними нянькаться?» – последнее, что я услышала перед тем, как вывести Напалма на круг.
Я с сожалением подумала, что Лилина теория терпит крах, что Ира, может быть, и не плохой человек, но ведет-то она себя как плохой, и в чем тогда разница?
Я много читала Шекспира (его очень любил мой папа) и думала, что все знаю о злодеях.
Нет, Лиля зря надеется, что с Ирой можно сладить, ничего такого не будет. Я читала пьесу «Тит Андроник», и вот там был один злодей, Аарон, и даже когда его зарыли в землю, он держался храбро и не отступился от своих злодейских мыслей (чем вызвал, признаться, невольное уважение), и ничего нельзя было с ним поделать.
Вот и с Ирой ничего нельзя поделать, ни добром, ни хитростью, потому что она хочет только одного – быть лучше всех… Нет, не так, она хочет, чтобы все остальные были хуже, чем она, и чтобы все ей, Ире, подчинялись… Как глупая, жадная старуха из «Золотой рыбки».
В Ирином мире всем остальным людям была отведена роль зрителей, с восторгом глядящих на нее, Иру, и если кто-то пытался покинуть зрительские трибуны и заняться своим делом, Ира злилась.
Мне это было не по душе, совсем не по душе. Если свинья ведет себя по-человечески, ну в цирке например, все находят это забавным, но нет ничего забавного в том, что человек ведет себя по-свински.
Лиля – очень добрая, а я – нет, я злая, как Зоська, и, черти бы уже съели эту Иру, я не хочу больше иметь с ней никаких дел и находить общий язык, вот так и скажу Лиле…
Я задумалась и совершенно напрасно, ведь я ехала не на Зоське, которая меня и сонную не уронила бы, нет, подо мной шел Напалм, и у него не было никаких причин меня беречь.
Наш плац вплотную примыкал к крытому манежу, с одной стороны ограждение замыкала бетонная стена. Вот в эту стену Напалм, замысливший коварство, пока я ловила ворон, и шарахнулся боком со всей дури.
Благодаря неизвестным, но милостивым богам, я успела в последний момент убрать ногу. Напалм не оставил попыток избавиться от меня. Почуяв, что я потеряла стремя, он радостно заскакал козлом по плацу.
Я бросила и второе и пару минут салютовала жопой всей группе при каждом Напалмовом прыжке.
Протанцевав тур безумного вальса (раз-два-три-прыг! Раз-два-три-прыг!) по плацу, с болтающимися стременами и беспросветно укрепившейся почти на холке мной, Напалм встал на свечку.
