Глория Му - Вернуться по следам
Нас всех учил прыгать Тактик, самый опытный конкурный конь на конюшне. Благодаря Юлькиной неусыпной заботе он выправился, и у нас была возможность работать с ним без узды, на кордео или держась за гриву – чтобы почувствовать, как лошадь вытягивает шею на прыжке, и не сбивать ее неумелым управлением.
– Тактика не надо учить, он профессор, сами у него учитесь, – смеялась Лиля.
Лиля научила нас учиться у кого угодно, благодарно склевывать крошки знаний из любых рук, поэтому мы молча и внимательно стали слушать Иру – ведь не зря же она мастер спорта, пусть это и было предметом насмешек у нас, но мы смеялись не над ее мастерством, а над тем, как она говорит об этом.
Следующая тренировка прошла так же спокойно, Ира много прыгала сама, объясняя нам все тонкости, и только изредка, когда кто-то из нас делал все слишком хорошо, в ее взгляде мелькало прежнее недовольство.
– Как же она изменилась, – сказала мне Юлька в раздевалке. – Правда, здорово?
– Никак не изменилась, – я пожала плечами, – просто играет другую роль.
– Ты иногда говоришь странные вещи, Глория, – заметила Юлька с осуждением. – Нельзя так.
– Точно, – кивнула я, и Юлька успокоилась. Но я-то согласилась с тем, что нельзя столько болтать, лучше оставить свое мнение при себе.
На самом деле я думала, что Ириного увлечения новым образом надолго не хватит и скоро она станет прежней. Я не сомневалась, что суть не изменилась, чемпионы не умеют учить, у них это называется «растить конкурентов», ну и какой чемпион в здравом уме станет это делать?
И еще меня снедало любопытство – что же, что Лиля ей сказала?
И я решила просто спросить. Лиля ответила вопросом на вопрос:
– А ты как думаешь?
– Я не знаю…
– Я сказала, что сама училась у разных тренеров понемногу и поэтому не могу дать вам должной теоретической подготовки. Что без ее знаний и опыта нам не обойтись. Что только она сможет вывести вас из тьмы невежества. – Лиля лукаво улыбалась. – Что вы всего лишь неразумные дети, неразумные и не очень способные, так что ей придется быть терпеливой с вами, ослятами, но я уверена, она справится с этой благородной миссией, ей и не такие трудности по плечу…
Мне не особенно понравилось то, что я услышала, и, поразмыслив, я снова спросила:
– Лиль, а… разве можно хвалить человека, если не за что? Или ты ее обманула? – Признаться, ни один из вариантов мне не нравился. Я считала, что хвалить надо за дело, а обманывать нехорошо. Нет, сама-то я легко врала – в критических обстоятельствах, если ленилась с кем-то долго объясняться или если не уважала и ни в грош не ставила собеседника, но себя я и не считала хорошим человеком, а Лиля – совсем другое дело…
– А что бы ты сделала? – с интересом спросила Лиля, а я, не задумываясь на этот раз, ответила:
– Выгнала бы к чертовой матери… Ой, извини, Лиль… Выгнала бы, слишком много возни и никакого толку…
– Ну да, Ира тоже хотела тебя выгнать. Молодцы вы, решительные девушки.
Я смутилась.
– Руганью от человека ничего не добьешься, – сказала Лиля, – только разозлишь. Ты ведь не бьешь лошадей, правда, Глория?
– Ну, да… Но наша русичка в школе ужасно ругается, ее все до смерти боятся и делают домашние задания как миленькие…
– А если вашу русичку хватит удар или она уйдет в другую школу, вы что же, по-прежнему будете делать домашние задания как миленькие?
– Нет, – ответила я, – я терпеть не могу русскую литературу. Мы все терпеть ее не можем. – Тут я поняла, о чем говорила Лиля, и от удивления даже приоткрыла рот.
Лиля кивнула:
– Вот видишь. На самом деле и люди, и животные добровольно делают только то, что хотят. А то, что не хотят, они делают от страха или за какую-нибудь награду.
– Как лошади? За сахар и яблоки?
– И за доброе слово, и за ласку. Но, знаешь, если перестать запугивать или хвалить, и лошадь, и человек перестанут делать то, что хочешь ты, и вернутся к тому, что хотят они сами.
– Поэтому надо выбирать занятия по способностям, да? И тогда им не надоест. Я же говорила!
Лиля кивнула и улыбнулась мне. Она была очень терпеливой.
Мы уселись на ограду плаца и стали наблюдать, как Ира гоняет Юльку на Тактике. Юльку она невзлюбила еще больше, чем меня, – слишком уж та была хороша, – и сейчас говорила ей гадости, якобы замечания тренера, но Тактика не трогала, ни боже мой.
– Все-таки хорошо, что она перестала распускать руки, – сказала я. – Тактик бы ее просто затоптал… Лиль, а ты думаешь, если Иру хвалить, то она станет хорошей?
– Солнышко, а бывают плохие лошади?
– Нет, бывают лошади, которые не подходят нам по характеру. Вот я не люблю Напалма, а Пашка с ним сработался. Или дурноезжие лошади – это чаще всего умные кони и с сильной волей, но их обижали, или неправильно кормят, или еще чего-нибудь… Ну что-то есть, что их беспокоит, как камешек в подкове, вот они и защищаются так. – Говорить о лошадях мне было гораздо проще, чем о людях, и я распелась: – Тот же Тактик или Зоська… – Тут я невольно вспомнила Зоськиного названого братца, Адидаса.
Они были с одного завода, заездили их года в полтора и сразу продали. Зоська с Адиком пошли по рукам – школы, прокаты, где они, как видно, хлебнули лиха.
Когда они попали к нам в конюшню, Зоська была злой, как крыса, а вот Адик, тихий и покорный, был как погасший огонек.
Они были похожи мастью, золотисто-гнедые, с белыми носочками, только у Зоськи еще звездочка во лбу. Оба так и не выросли как следует от того, что их перегружали работой по малолетству, но Зоська была стройной и долгоногой, а Адик – коренастым, как медвежонок, невысокликом.
У Геши в руках Адька перестал болеть, сделался упитанным и пушистым, но так и не повеселел. Он понуро шел, куда вели, и делал, что велели. Он не любил, когда его гладили, и другие жеребцы – даже интеллигентный Тактик – так и норовили накинуть ему задними или куснуть, «добить», по выражению Геши.
Адик чувствовал себя хорошо, только забившись в угол денника, поближе к Зоське, которая чесала ему холку, просунув морду сквозь решетку (они стояли рядом).
Он был послушным, Лиля легко обучила его брать препятствия, но Адьке не хватало куражу, и как мы его ни обхаживали, он так и остался самым грустным коньком на конюшне.
Я встряхнула головой и подумала: уж лучше быть злой, как Зося, чем так вот, как бедный, забитый Адидас.
– Нет, плохих лошадей не бывает, это точно… Если лошадь делает гадости, значит, у нее есть на то резоны, – сказала я.
– И люди так же, – заметила Лиля, – просто их резоны бывает труднее понять..
– Ну, не знаю… – Я почесала нос. – Знаю точно только одно: на этих соревнованиях мы пролетим…
В какой-то мере это беспокоило всех – и близнецов, и Юльку, и Алину.
