Гарольд Роббинс - Пират
— Мальчики спрашивали, смогут ли они приехать, когда у нас будет дом. Они никогда еще не играли в снежки.
Бейдр рассмеялся.
— Ты скажи, что они могут приехать с первым снегом.
Дик Кэридж откинулся на спинку стула и снял очки. Взял кусочек замши из коробки на письменном столе, отвернулся от яркого света настольной лампы и стал медленно протирать линзы. За окном лениво плавали крупные белые хлопья.
Они прожили в Швейцарии почти месяц до того, как пошел снег, и Бейдр, верный своему слову, в тот же день самолетом доставил сюда сыновей. Теперь вся семья была на уикенде в Гштаде. Он же остался в Женеве — разобраться с горой накопившихся бумаг. В то утро Бейдр позвонил ему в очень хорошем настроении. Мальчишки были вне себя от радости.
Кэридж улыбнулся. Все отцы похожи независимо от положения в обществе. У Бейдра были к своим мальчикам примерно те же чувства, что и у него, Дика Кэриджа, к своим. Он опять придвинулся к столу и стал смотреть на фото жены с сыновьями. Снимок, сделанный в их саду в Калифорнии, вдруг заставил его очень сильно ощутить одиночество. До чего же далеко они были от Швейцарии, от этого снега.
Он услышал, как щелкнул замок наружной двери приемной перед кабинетом, который они с Бейдром использовали как офис в большом женевском доме. Он взглянул на часы. Шел третий час ночи. Слышалось шарканье туфель на жесткой подошве по мраморному полу прихожей. Вне всякого сомнения, шаги были женскими. Должно быть, Лейла. Из всей семьи лишь она не поехала в Гштад. Сослалась на какие-то спецзанятия в школе по субботам, но туда даже не поехала. Вместо этого она почти до полудня оставалась у себя в комнате, потом куда-то ушла и не возвращалась до этой минуты.
Что-то странное есть в ее поведении, подумалось ему. Несмотря на ее улыбчивость и желание сотрудничать, он угадывал в ней некоторую отчужденность, сдержанную расчетливость. Иной раз он улавливал в ее взгляде неприязнь, особенно по отношению к Джордане, хотя Лейла всячески старалась это скрыть.
Шаги приблизились к лестнице и стали подниматься наверх, затем остановились. В следующий момент внутренняя ручка осторожно пошевелилась.
— Войдите! — крикнул он.
Дверь распахнулась, в ней стояла Лейла в своих неизменных голубых джинсах. Иногда он даже сомневался, есть ли у нее другая одежда.
— Я не хочу вас беспокоить. Просто увидела свет под дверью.
— Все нормально. Вы ничуть не мешаете. Я как раз сделал паузу.
Она вошла в комнату, и он заметил таявшие на ее волосах снежинки.
— Так и сидите, не вставая со вчерашнего утра, как отец уехал?
Он улыбнулся.
— Это единственная возможность ликвидировать все хвосты в наших бумажных делах. Когда он здесь, у меня на это практически не остается времени.
— Вы никогда не бываете в отпуске?
— Ну как же! Вот несколько месяцев назад были в Калифорнии, так я целую неделю провел с семьей.
— И это все? — удивилась она. — Вы себя даже уикенда лишили?
— А зачем мне? — спросил он в свою очередь. — Нет ничего такого, на что мне хотелось бы потратить время.
— Вы могли бы пойти в ресторан поужинать. Сходить в кино.
— Я не люблю заниматься этим в одиночку. Предпочитаю поработать.
— Почему обязательно в одиночку? В Женеве масса девочек, готовых пойти на свидание.
Он рассмеялся.
— Девочек полно повсюду. Но вы забываете, что я женатый человек.
— Мой отец тоже женатый, но это его не останавливает, — сказала она.
Он прикинул, что она может знать.
— Есть вещи, которые ваш отец должен делать, хочет он или не хочет.
— Ах вот оно что? Да, я слышала немало разных историй про него…
Кэридж промолчал.
— Я и про Джордану слышала… — В ее глазах был вызов. — У нее это тоже бизнес?
Он холодно встретил ее взгляд.
— Разумеется, нет недостатка в любителях сплетен. Большинство из них даже не знает, о чем болтает. Я усвоил одно: наибольшую пользу в делах я могу принести вашему отцу, занимаясь своими собственными делами и не вмешиваясь туда, куда не надо.
Она засмеялась.
— Теперь понятно, почему вы пользуетесь у отца таким доверием. Вы свято храните верность ему.
— Он мой работодатель, — сказал Дик без выражения. — И я его глубоко уважаю.
— А он вам нравится? — спросила она тоном осуждения.
— Да.
— Даже если не дает вам выходных?
— Я добровольно пошел на это, — сообщил он равнодушно. — Если бы это меня не устраивало, я поступил бы иначе.
Она обошла угол стола и взглянула на кучу бумаг.
— Деньги скрашивают многое, не так ли? — Это было утверждение, не вопрос. — Вы такой же раб системы, как и все.
— Единственный путь получше обеспечить свою жизнь, — ответил он по-арабски, — это иметь богатого отца.
Он заметил короткую вспышку злости в ее глазах, и он знал, что угодил ей в нерв.
— У меня нету… — начала она, но овладела собой и осеклась.
— У вас нет — чего? — мягко спросил он.
На смену гневу быстро пришел самоконтроль. Она улыбнулась.
— Ничего. Где вы научились так хорошо говорить по-арабски?
— Дома.
Это ее удивило.
— Я думала, вы американец.
— А я и есть, — улыбнулся он. — Но мои родители выходцы из Иордании. Их фамилия Хурейджи. Мой отец поменял ее на Кэридж до моего рождения, когда открыл свой первый ресторан. Он решил, что американцам будет легче произносить Кэридж Хауз, чем Хурейджи Хауз.
— Они живы?
— Нет.
— Им хотелось когда-нибудь вернуться на родину?
— Да.
— Может, и хорошо, что не вернулись, — быстро проговорила она. — По крайней мере, до тех пор, пока у них на пороге стояли евреи.
Он молча смотрел на нее. В действительности трагедия состояла в том, что они вернулись. Возможно, если б они этого не сделали, то и по сей день были бы живы.
Она восприняла его молчание как знак согласия.
— Так будет не всегда. Скоро мы избавимся от евреев. Нам чуть было не удалось в этот раз, но нас предали.
— Кто?
— Да кое-кто из наших же. Люди, которые думают только о собственном кармане, о своей власти. Если б они нас не остановили, мы сбросили бы евреев в море.
— Мне все-таки непонятно, кто эти люди?
— Вы еще узнаете, — сказала она заговорщицки. — И довольно скоро. — Она улыбнулась и переменила тему разговора: — Вы не возражаете, если я сварю кофе?
— Это очень любезно с вашей стороны. Но я не хотел бы затруднять вас.
— Никакого труда. А потом, я и сама выпила бы чашку. Американский или по-турецки?
— По-турецки, — сказал он, хотя и предпочитал по-американски.
