Борис Палант - Дура LEX
— В любом случае спасибо за заботу.
— Пятница послезавтра, Николай. Следующее слушание по делу Ованесяна и Бароева назначено на вторник.
* * *Лэйн не позволил мне забрать с собой кассету с записанным разговором, но я ее пересказал почти слово в слово Айлин и Марику. С одной стороны, обоих порадовал состоявшийся разговор между коннектикутскими адвокатами и Колей, с другой — им представлялось невероятным, что вся история может благополучно разрешиться в результате простейшей мистификации.
— Не представляю, как ты сможешь выстроить свою адвокатскую карьеру, если прослывешь в общине тайным агентом ФБР, — сказала Айлин. — Люди просто тебе не будут доверять.
— Ну, с этим, Айлин, как раз все в порядке. Этнические общины отличаются незнанием законов, некоторой наивностью. Если даже такой слух поползет, все будут думать, что я могу решать вопросы на серьезном уровне. Спроси любого грузина, армянина, даже одессита, какой адвокат лучше — тот, кто знает право, или тот, кто знает судью?
— Меня беспокоит, что встреча с Гроссом уже послезавтра. У Коли маловато времени, чтобы разобраться с Бесликом и Дикой, — сказал Марик.
— По-моему, вы уже сами поверили, что у Бориса с Гроссом особые отношения. А кто сказал, что встреча с Гроссом будет приятной? Здорово выйдет, если тайный агент Борис будет арестован хитрым Гроссом прямо у Гросса в кабинете. Я поражаюсь тому, что старый, умудренный опытом Лэйн Стюарт не отговорил тебя от этого трюка. Как он будет выглядеть в глазах своего клиента, если Гросс превратит тебя из члена команды защиты в подозреваемого? По-моему, он старый дурак, если пошел на такую мистификацию, — сказала Айлин.
— Брайан его сильно накрутил. И в конце концов, существует же на свете какая-то коллегиальность. Они поняли, что их брат в беде, и решили мне помочь. Недаром адвокаты раньше так и обращались друг к другу — «брат». А во множественном числе по-староанглийски «brethren».
— Не забудь еще мантию надеть, — язвительно сказала Айлин.
— Айлин, ты несправедлива к Борису, — вмешался Марик. — Анализируя ситуацию, мы все пришли к выводу, что стандартного решения быть не может. Самым простым было бы обратиться в полицию или ФБР, как ты и предлагала с самого начала. Беслика бы немедленно арестовали, вполне возможно, что заодно с ним погорел бы и Леван. Вот после этого практика в русскоязычной общине была бы невозможна, да и появляться в русском ресторане стало бы небезопасно. Плюс смело можно было бы поставить крест на всех делах в Москве.
— Ты знаешь, перспектива лишиться удовольствия от русской кухни и музыки, вернее грохота, под который пожирается селедка с салом, меня волнует меньше всего, — ответила Айлин.
* * *Сегодня четверг. Я сижу в офисе и ничего не делаю. Жду какого-то события, поставившего бы точки над i. Что предпринимают Коля и Леван? Мучают ли они сейчас Беслика в какой-то тайной брайтонской квартире, бьют ли его, приговаривая «веди себя хорошо»? Или собрали воровской совет под председательством Бурята, на котором Беслику выносится строгое предупреждение? Как я узнаю о предпринятых Колей и Леваном действиях? Мне позвонят с заверениями, что все будет хорошо? Может, сам Беслик позвонит и будет извиняться? Различные сценарии проплывают перед глазами, но ни один из них пока не материализуется.
Секретарша принесла кофе. Я не спрашиваю ее, кто звонил. Знаю, что дела запущены, что каждый день ничегонеделания приносит мне убытки. Я пил кофе и курил в ожидании звонка либо от Коли, либо от Бурята, либо от Брайана, либо от Лэйна.
По интеркому позвонила секретарша и сказала, что без предварительного звонка пришел какой-то мужчина. Я сжался, открыл и закрыл ящик стола. «Пригласите его», — сказал я секретарше.
Дверь открылась, и вошел Лева.
Я познакомился с Левой в «Русском самоваре». Он был известный фотограф, его фотографии печатались в «Лайфе». На момент знакомства ему было под семьдесят. Выглядел он как пожилой француз — щегольские усики, берет, элегантный пиджак. В ресторан он ходил, очевидно, каждый день, потому что, когда бы я туда ни заглянул, Лева был там.
Однажды Лева позвонил и попросил встретиться в офисе. Придя, первым делом вытащил пачку фотографий с голыми бабами. Оказалось, он нафотографировал их в Ялте, откуда только что вернулся. Я удивился — в том году мало кто из иммигрантов ездил в Советский Союз, но Лева сказал, что поехал как ветеран Второй мировой. Рассказал, как на границе его хотели шмонать, а он сказал пограничнику: «Мальчишка, я офицер Советской армии, герой войны. А ну, убери лапы прочь от моего чемодана!» Показывая фотографии блядей, Лева каждый раз причмокивал, складывая пальцы в щепотку у губ. Сказал, что скоро снова туда поедет и хотел бы сделать завещание. В этом и был смысл его визита. Он подкрепил необходимость составления завещания в срочном порядке описанием своей диеты:
— Понимаешь, коньячок, шашлычок — так долго не протянешь.
Я начал задавать Леве вопросы и очень скоро добрался до главного: кому бы он хотел все завещать?
— Тебе! — неожиданно ответил Лева.
— То есть как мне? — изумился я.
— А мне больше некому завещать. Вот ты получишь бабки и погуляете с ребятами, меня вспомните, — уже на слезе сказал Лева.
— Лева, во-первых, адвокат не должен составлять завещаний, по которым он сам является наследником. Во-вторых, мы с тобой виделись лишь несколько раз в «Самоваре». Да, мы приятно пообщались, но это же не повод, чтобы все мне завещать.
— А кому мне завещать? — резонно спросил Лева.
— Завещай Израилю, — посоветовал я.
— На хрен мне Израиль? — удивился Лева.
— Завещай тогда сиротам.
— А на хрен мне сироты? — не врубался Лева.
— Лева, о каких бабках идет речь? — напрямую спросил я.
— Ерунда. Десять штук.
— Неужели за семьдесят лет жизни у тебя ближе меня никого не нашлось? — опять завел я.
— Я тебе доверяю, — с улыбкой ответил Лева.
— При чем тут доверие? Если ты мне завещаешь, так это же будет мое после твоей смерти, дай тебе Бог до ста двадцати дожить. Не пойму, как я могу тебя подвести в этом вопросе. Нет, Лева, не буду я составлять тебе завещание, по которому мне хоть что-либо причитается. Иди и думай, кому завещать свои бабки.
И вот Лева снова у меня в офисе. Некстати, не к месту. Денег от его визита никаких, удовольствия тоже мало. Лева начал с того, что переживает вторую, нет, третью молодость. Рассказал, что завлекает молодых баб к себе на квартиру, давая объявления типа: «Ищу молодую женщину для легкой уборки». Когда бабы приходят, он им вручает павлинье перо и просит смахнуть пыль с тумбочки.
