Франсуаза Малле-Жорис - Дикки-Король
Дирк злится, заметив, что фанаты перестают волноваться:
— Да послушайте же, бог ты мой! Ведь есть кое-какие вещи, которые раскрывают суть этих «Детей счастья». И еще многое, о чем вы не знаете! Взять, например, деньги; здесь находится много кумушек, которые отдали свое состояние — понимаете, все свое состояние — общине. И похоже, это приличная кубышка!
— А трюк с новым имиджем сведется к тому, что Дикки будет петь с ними, с их группой.
— Но разве он не будет петь самостоятельно?
— Эдит Пиаф тоже пела вместе со «Спутниками песни»!
— И это не лучшее, сделанное ею…
В этом жарком споре Дирк пустил в ход все свои козыри.
— Одним словом, их духовность всего лишь лицемерие. Оставаясь наедине, они устраивают собрания, которые называют сеансами, они и пьют, и едят роскошную жратву, курят марихуану…
Однако разоблачение не произвело ожидаемого эффекта.
— И это тебя смущает? — с иронией спросил Марсьаль. — Ты же у нас эмансипированный!
Дирк покраснел от злости.
— Меня это смущает потому, что они корчат из себя маленьких святош!
— Если бы вы знали, что творится в монастырях! — Это Эльза внесла свой вклад в дискуссию. — У меня была подруга, послушница…
Однако нравы, приписываемые «Детям счастья», смущали фанатов гораздо меньше, чем вероятное пленение Дикки.
— Они вправе изредка поразвлечься…
— В конце концов, они ведь не монахи…
— У меня слюнки текут от этих рассказов о роскошной жратве. Если меня пригласят, я не откажусь…
Дирк оказался в нелепом положении преданного идеалиста.
— У тебя сухари остались?
— Да. Дай мне открывалку…
Фанаты еще несколько минут продолжали возмущаться.
— Не вечно же, черт возьми, нам торчать здесь! Когда же состоится большое собрание клуба, которое обещал Алекс?
— А что, если после завтрака мы пошлем делегацию поговорить с Дикки или хотя бы с Отцом?
— Пойду сварю кофе, — объявила мадам Розье.
— Не хочет ли кто-нибудь горячего рагу с бобами?
Скопище фанатов расходилось, обмениваясь продуктами; жизнь в сосновой роще, сколь бы неприхотлива она ни была, налаживалась. Кое-кто из девушек даже развешивал белье… Дирк дулся. Он совершенно чистосердечно надеялся встать во главе фанатов, отвоевать, торжественно вернуть Дикки в среду по-настоящему преданных ему людей… Лионель что-то наигрывал на гитаре.
— Да перестань! В жизни не слышал, чтоб играли так плохо!
Неся маленькую кастрюльку, к ним подошла мадам Розье.
— Не понимаю, — удивилась она. — Воды нет. Ни капли.
— Наверно, они ее отключили…
— Зачем? Для поливки?
— Говорил я вам, — ухмыльнулся Дирк, — что они на все способны! Отключили, чтобы прогнать нас! Получить свободу действий! Покорить разум Дикки прежде, чем мы помешаем им сделать это.
— Что вы! — воскликнула Полина, подумав о Никола, о его нежной приветливости. — Я не верю, что они могли сделать это! Может, труба лопнула? В такую жару…
— Ну да, кто этому поверит!
— Во время-то обеда! Поди спроси у своего дружка шофера! Сама убедишься.
— Конечно, сейчас же пойду! — ответила возмущенная Полина.
И пустилась бежать. Гравий скрипел под ее красными кедами, словно под копытцами пони.
— Джо! Ты в курсе дела? Представляешь!
Он жестом прервал ее:
— Да знаю, знаю, милочка моя… А что я могу? Таков приказ.
— Какой приказ? Ты хочешь сказать, что они отключили воду нарочно?
— Ну да, черт возьми!
Полина, естественно, считала, что это дело рук «Детей счастья». Джо не станет ей лгать, только бы она ему верила… Это, наверно, раскрыло бы ей глаза на всех этих дегенератов…
— Знаешь, никогда бы не поверила, что они способны на такое. Правда, не поверила бы! Они же говорят, что ищут мудрости…
— Наверное, вы мешаете им ее искать? — не сдержался он. — У вас транзисторы, вы полощете ноги в пруду…
— Нас уже не было бы здесь, если б они вернули нам Дикки!
— Тебе-то какое до него дело? Прежде всего ему, может, нравится тут, в их роскошном отеле!
— Нам необходимо в этом убедиться, — твердо возразила Полина. — Но раз они не пускают нас повидаться с ним… Что же нам предпринять?
Сумасшедшая. Все девчонки такие. Или дурехи, или сумасшедшие…
— Драть глотки. Все разнести здесь. Поджечь сосновую рощу. Или же просто убраться отсюда и закончить свои каникулы в каком-нибудь уютном местечке, где есть вода. Неужели все это нравится такой девушке, как ты?
Однако она уже не слушала Джо. Неожиданно ее лицо осветилось.
— Правда, что они приказали тебе, чтобы ты не разрешал нам звонить по телефону? У тебя ведь в сторожке есть телефон? Не ври. Я слышала, как он звонил, когда мы устраивались в роще.
— Нет, этого мне не запрещали, — признался Джо. — Но только потому, что они, по-моему, до этого не додумались.
— Если я заплачу, разрешишь мне позвонить из сторожки?
Джо задумался.
— Кому ты собралась звонить?
— Председательнице клуба.
Затея с клубом казалась ему сплошным ребячеством, но у него не хватило смелости поссориться из-за этого с Полиной. Во всяком случае, она могла пройти три километра и позвонить из табачной лавки…
— Ладно. Но я пойду с тобой и буду рядом.
— Иди, — пожала Полина плечами. — Если тебе так нравится. Не понимаю, чего ты боишься!
Джо подумал, что если поднимется шум, то мсье Хольманну это не понравится. Но, может быть, с графа де Сен-Нона чуть спадет спесь. Он разрешил Полине позвонить. Они вошли в крохотную сторожку. Джо слегка смутился, так как она увидела авиамодель, которую он клеил. Это немного отдавало ребячеством. Нет, Полина не такая, чтобы смеяться…
Она позвонила в «Атриум», попросила Жанину, которая немедленно обрушила на нее поток жалоб.
— Ты не представляешь, маленькая моя. Прошло пятнадцать дней — заметь, пятнадцать! — и они все еще не нашли ничего лучшего, как запихнуть меня в биллиардную, и вот, представь себе, изредка заходят посетители, которым хочется поиграть, а я не могу ни лечь спать, ни переодеться, ни даже поплакать! После той драмы, что я пережила! А мсье Морису и Геренам, похоже, на все наплевать, они ездят по экскурсиям; мсье Морис, естественно, напрашивается на приглашения, но я не из таковских, мне, будучи председательницей, надо сохранять свое достоинство, ты же понимаешь, у меня нет денег, чтобы поселиться в «Боманьер» или хотя бы питаться там, кстати, туда не пускают с собаками, а я выписала Жикки из псарни, где он временно находился, я не могу вынести этого одиночества, и он, бедненький, тоже ютится в бильярдном зале! Передай Дикки, что нужно его любить, любить всем сердцем, чтобы терпеть все это! Ну, конечно, я не жалуюсь, только…
— Послушай, Жанина, мы не видели Дикки, — удалось Полине вставить словечко.
— Как? Но я думала… ведь они обещали…
— Слушай, Жанина, — решительно начала Полина. — Мне необходимо с тобой встретиться. Ты ведь председательница, и нам нужно принять решение. Постарайся собрать Геренов, Мориса, может быть, Бодуэнов, если ты их найдешь, девушек… Я дойду до деревни, туда полчаса ходьбы, автобус отходит в два часа, потом идти еще минут двадцать… Значит, у тебя я буду в половине четвертого. Разыщи максимум фанатов и собери их. Я буду ждать сколько надо. Есть вещи, которые мы должны решить сообща. Чао.
Она повесила трубку. Джо совсем развеселился:
— Наполеон!
Джо поцеловал ее в щеку, когда она выходила из сторожки. Полина тоже поцеловала его. Она больше не сердилась на него.
— Хочешь, подброшу тебя до деревни?
— Нет. На автобус я успею, а у тебя из-за этого могут быть неприятности.
— Неприятности?! Ну мальчик с пальчик, топай! Привет!
Они снова поцеловались. Их охватило легкое смущение.
— Привет. Ну, до скорого.
— Но что ты хочешь сделать? — полюбопытствовал он. Эту девушку Джо находил презабавной. Но по-настоящему милой. Другая наделала бы шуму из этого отключения воды.
— Я попробую, — скромно ответила Полина, — попробую придумать что-нибудь, изменить все это.
— Ого! Полина, не скрытничай. Скажи. Ты что, мне не доверяешь?
— Нет, доверяю! — Она, уже отойдя в сторону, остановилась. — Это не секрет. Попробую организовать демонстрацию.
Демонстрацию?! Он смотрел вслед Полине — этой крохе: метр пятьдесят пять сантиметров, сорок килограммов, шестнадцать лет восемь месяцев. Демонстрация из-за Дикки-Короля! Джо прямо-таки остолбенел.
Полина, озабоченная, вернулась в замок под вечер. «Я всех собрала», — думала она. Однако радости от этого почти не чувствовала.
В «Атриуме» она нашла Жанину совсем не готовой к действиям. После пресловутого ужина, на котором ее не посадили за стол почетных гостей, она беспрестанно на все жаловалась: по ее мнению, это стало исходной драмой, повлекшей за собой все остальные. Если бы ее послушали! Она одна поняла отчаяние Дейва; то, что следовало бы сделать с имиджем, с пластинкой, со всем… и смерть Дейва, как и депрессия Дикки, и «остальное» — все произошло потому, что Жанине Жак не предоставили места, какое по праву ей полагалось.
