Валентина Гончаренко - Чародей
— Если удрал, то честь ему и хвала. Он еще не старый, может найти свою Тамару… А так кто его знает, бегала же Вера по разным колдуньям, поила его всякой дрянью….
— Да, несколько лет вела осаду его души. И зачем? Чтобы называться мужней женой? Иван хотел сына, но в ее планы это не входило. И дочку родила только для того, чтобы мужика захомутать…. Захомутала, и другие дети ей не нужны… Аборты делала, таблетки всякие пила, зачем ей лишняя морока с пеленками… Цель достигнута, Иван прищучен, дети не нужны… Вот и осталась одна как перст. Ольге часто пишет, боится одинокой старости. Через четыре года ей на пенсию. Зато пожила в свое удовольствие, как помещица в барской усадьбе…. Как же, дом из шести комнат, в каждой комнате свой мебельный гарнитур, паласы и ковры… Сауна чего стоит! Никак не понимаю таких людей! Счастье от того, что даже в коридоре ковровые дорожки! А душа нищая, изглодана эгоизмом и жадностью! У нас с Чародеем не было ни домов с мебельными гарнитурами, ни ковров, ни саун, плескались под душем или в бочке, а счастье было подлинным, настоящим… Мы были богаты духовно, и это богатство росло и накоплялось каждый день, потому что каждый день раскрывались в душе каждого из нас ранее скрытые таланты и устремления. Я, например, не пела, а с Чародеем в дуэте не портила песню…Чародей, выпивоха и шалопай, как многие думали, гулена и вертопрах, оказался очень заботливым мужем, тонким исследователем и мастером на все руки! Какие песни пел, какие стихи читал, как щедро оделял счастьем! Истинному счастью не помешают собственные дворцы и сауны, но заменить его не могут. У нас было истинное счастье, и мы его проворонили, вот и мучаемся оба….
— Оно может к вам вернуться. Братик просил передать тебе, что очень хочет встретиться. Вам нужно поговорить с глазу на глаз без посредников. Старость подходит. Вы хоть последние годы жизни пожили бы вместе. Он знает твой адрес, разреши ему приехать.
— Приедет и останется. А он не разведен. Я пулей вылечу в какой-нибудь Сары-Таш, опозоренная и растоптанная. Юрий же тогда окончательно сопьется. Зачем нам это? Наш поезд давно ушел, мы опоздали к его отходу, и нам не догнать его, не вспрыгнуть в вагон, расшибемся обязательно…. Спасение, если Юрий разведется, а это практически невозможно. Даже если Лариса вдруг очнется и согласится расстаться официально, суд не разведет их сразу. Будут уговаривать помириться, начнут убеждать, что нет веских причин для разрушения семьи, что Юрию следует одуматься и не позорить таких уважаемых людей, как Захар Викторович. А что в таком случае делать Юрию? Душу перед незнакомыми, явно недоброжелательными к нему людьми, он не раскроет, но даже если б перешагнул через себя и рассказал, как попал в капкан этого уважаемого судьями человека, каким моральным пыткам он ежедневно подвергается, над ним бы только посмеялись… Дескать, серьезные аргументы требуются, а не эта ахинея, которую несет не проспавшийся путаник… Он захлестнут петлей намертво….
— Что за дурацкий закон, — возмутилась Женька, — расписался ошибкой, живи до скончания века или подыхай, заживо замурованный! Какой садист его придумал?!
— Умные и прозорливые люди его придумали в конце войны. Суть его мне когда-то объяснил Андрей Игнатьевич, секретарь райкома. Семья — основа государства, и ее нужно крепить всеми способами. Одержали Победу, и уцелевшие мужики хлынули по домам. Война всем далась трудно, но больше всех тягот выпало на долю матерей с ребятишками на руках. Спасая детей, они не щадили себя, измучились, состарились раньше времени… Фронтовики привыкли к воле в обращении с женщинами, вернулось их мало, семейный хомут с непривычки показался неподъемным, а кругом столько свободных женщин, сохранившихся, нарядных и приветливых, готовых на все ради хотя бы временной ласки! Соблазн кругом! За пять лет и девушки подросли. Они тоже готовы идти на баррикады за свое место под солнцем! Еще больший соблазн! Отец? Иди к жене и детям, никаких тебе соблазнов! Никаких внебрачных связей! А если где-то на стороне и сделал ребенка, честь тебе и хвала, но это уже не твое дитя, а государственное. Стране нужно пополнять людской запас, перебитый во время войны. Вот такая нехитрая арифметика! Это палка о двух концах, очень на руку бациллам, типа Лиды, Ларисы, Текли, и губительная для нас с Чародеем и наших детей…
— Ну, что ты войну вспоминаешь! Двадцать пять лет прошло после Победы, а закон этот все еще действует! Отменить его надо!
— Для некоторых он и раньше не существовал. Лариса почти два года жила с Юрием семейно, никто их не тревожил под крышей Захара Викторовича, хотя у Юрия развод по- прежнему не был оформлен. А меня чуть со свету не сжили! Текля очень страдала, что не удалось потоптаться по мой душе на собрании. Юрий, Карл Иванович и Андрей Игнатьевич отвели от меня эту пытку. Сейчас заступиться за нас некому, а Захар с Ларисой в большой силе. Текля им не потребуется.
— Кстати, о Текле. Где она, что с нею?
— Умерла несколько лет назад. Тебе как рассказать — подробно или в общих чертах?
— Подробно. Братику будет интересно. Он ненавидит ее всеми фибрами души.
— Тогда наберись терпения. Каждое лето я выезжаю с детьми на пасеку в горы. Договорюсь с хозяином, нагрузимся всем необходимым — и в горы. Когда маленькие дети были, грузовик нанимала, подросли — на автобусе до Кара-Тепе, потом своими ногами до пасеки. Мы и сторожа, и помощники. Взаимная выгода. Орехи, алыча, яблоки, барбарис, ежевика — завались! Тихо, никого кругом, только звери и птицы. Прохлада, свежесть, свобода! Проблаженствуем лето, наберемся сил и здоровья, потом зимой никто не болеет. Однажды у ручья возле пасеки появилась компания. Приехали на уазике. Выгружаются, орут, бабы и мужики, все под градусом, матерятся без передыху. На пикник приехали. Для площадки начали вырубать кусты. К счастью, мы были не одни на пасеке. Студент, хозяйский сын, проводил здесь каникулы. Он предупредил незваных гостей, что это заказник, лес реликтовый, находится под охраной государства, ни флору, ни фауну трогать нельзя. Его послали по известному адресу и продолжают рубить. Студент схватил двустволку и гаркнул, что подстрелит любого, кто нарушит его приказ. Есть у него такое право, он лесник. Мужики на него с топором, студент пальнул в воздух. Припугнул. И тут подошли две женщины, у одной в руках блюдо с фруктами, другая держит бутылку пива. Текля со Стюрой, старшей дочерью, а позади них девочка лет десяти-двенадцати. Дочка Стюры, Теклина внучка. Орава явно низкопробно- блатная. Как попали в нее Текля с внучкой? Я допекала лепешки на завтрашний день. Моя троица утром раньше, чем глаза, открывает рот. Мальчишки уже спят на чердаке домика. Там на сухом сене я устроила наш ночлег. Стюра любезно обратилась к студенту:
— Не сердитесь на наших мужчин, молодой человек! Пилу убрали, поросль рубить не будем. Мы привезли с собой дрова, костер разожгли. Сейчас будет готов шашлык, чайник скоро закипит… Милости просим к нашему шалашу, составьте нам компанию. А пока примите сей скромный дар.
Студент дара не принял. Стюру это не смутило. Она уверенно взяла его за руку и повела к своему костру. Я загасила печку, поднялась к детям и некоторое время наблюдала, что делалось у костра. Оргия разгоралась быстро. Я была наслышана о судьбе Стюры. Ты знаешь, Текля рассчиталась в детском доме, уехала в город, где Стюра поселилась раньше. С красавцем Игорем у нее жизнь не сложилась, она и не горевала. Замену нашла с ходу, и так много раз… Сначала работала продавцом в большом магазине, потом получила под свое начало небольшую торговую точку на окраине города. Кавалеры, выпивка, разгул, растрата, попала за решетку, освободилась по амнистии. К этому времени область нашу ликвидировали, мы попали под начало соседям. Центр в городе Кызыл- Су. Ну, ты знаешь, он славится тем, что через него идут наркотики из Афганистана. Получила ларек близ областной милиции. Снова проворовалась, но узилища избежала: мохнатая лапа областного масштаба отвела беду, но теперь она обслуживала вниманием милицейское начальство, почти сплошь состоящее из узбеков. До тюрьмы она родила девочку и, по-видимому, сама не знала, кто ее отец. Текля растила внучку, Стюра мало ее и видела, беспрерывные загулы сделали ее алкоголичкой, а потом она пристрастилась и к наркотикам. Из торговли ее выперли, сунули в отдел кадров областного быткомбината. Прибывшая блатная шарага из этого почтенного учреждения. Магнитофон орал во всю мочь, густой мат, женские визги… Сквозь этот гам пробивался уверенный голос Текли: "А у нас в горкоме… А у нас в горкоме…" Выпили изрядно, разделись, как перед купанием, танцевали впритирку, с непристойными движениями, не стыдились старухи с девочкой. В разгар содома Текля с внучкой убрались в машину, я укрылась с головой и тоже заснула.
Утром я вскипятила чай, ждала, когда с чердака свалится моя проголодавшаяся троица. Приезжие утихомирились, спали вповалку на коврах возле костра, у которого возится Текля. Где-то среди спящих был и студент. В домике его не оказалось. Решила кормить семейство за столом в сенцах, скрыто от пьяной компании. Протерла стол, взялась за веник. Слышу, Стюра зовет: "Хозяюшка, нельзя ли у вас разжиться кипяточком?" Вышла к ней: "Почему же нельзя, — говорю. — Очень даже можно налить вам кипятку, Стюарда Тарасовна!" — "Таня, ты что здесь делаешь?" — "Отдыхаю с детьми." — "И вчера здесь была?" — "Была и вчера." — "Почему не объявилась?" — "Не хотела мешать." — "Мама, здесь Таня с детьми, иди сюда!" — "Сейчас запрыгаю! Как же, Таня здесь!" — "Да ты чо, мама!" _ "А ничего. Спроси дров, наши кончаются. С голой жопой курорты устраивает. Машину до пасеки нанимает! Тьфу!" — "Сейчас запрыгаю. Как же, Текле дрова нужны! Фигу ты у меня получишь, горкомовская посудомойка и подтирка! Тьфу!" — "Стюра, не бери ничего. Пусть подавится!"
