Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2004)
Лев Шилов. Голоса, зазвучавшие вновь. Записки звукоархивиста-шестидесятника. М., “РУСАКИ”, 2004, 367 стр.
Виниловые пластинки, “Кругозор”, зеленый огонек магнитофона “Комета”… Как рассказать детям, сколько во всем этом было душевной ясности, счастливой уединенности и дружества! Все это были простые вещи, по нынешним временам – примитивные, а передать их обаяние невероятно трудно. Льву Алексеевичу Шилову это удалось1.
Его новая книга, выросшая из маленькой давней книжечки (она тоже называлась “Голоса, зазвучавшие вновь”), доносит до нас звуковую историю поэтических 60-х.
Имя Шилова знакомо всем, кто когда-то уходил счастливым из магазина “Мелодия”, унося с собой пластинки Новеллы Матвеевой, Беллы Ахмадулиной, Евгения Евтушенко... В 60-е годы на лекции Шилова сходилась вся литературная и студенческая Москва - только там можно было услышать еще нигде не опубликованные стихи Ахматовой, Волошина, Цветаевой. Звукоархивист и реставратор, Шилов вернул из небытия голоса Блока, Гумилева и Пастернака, создал отдел звукозаписи в Государственном литературном музее, где собрал уникальную фонотеку русских писателей и поэтов от Льва Толстого до Иосифа Бродского. До сих пор лучшие звукореставраторы бывшего Союза встречаются именно здесь, “в подвале у Шилова”. Ему довелось сделать одну из последних записей Анны Ахматовой и составить первую у нас большую пластинку Булата Окуджавы.
В книге множество фотографий – удивительно авторских, шиловских. Многие из них публикуются впервые. Репортажные снимки, сделанные на литературных вечерах – за кулисами или в зале, – сейчас кажутся кадрами из “Заставы Ильича”. В них – свежесть, напор и обаяние 60-х.
Почти в одно время с книгой “Голоса, зазвучавшие вновь” появился одноименный компакт-диск, составленный Львом Шиловым и выпущенный Государственным литературным музеем. На диск попали уникальные записи. Свои стихи читают А. Блок, И. Бунин, Н. Гумилев (“Словно ветер страны счастливой…”), Анна Ахматова, Максимилиан Волошин, Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Осип Мандельштам, Владимир Набоков. Здесь же А. Ремизов читает отрывок из гоголевского “Вия”, а Михаил Зощенко – свой рассказ “Расписка”.
Творчество Б. К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы. Четвертые Международные Зайцевские чтения. Выпуск 4-й. Калуга, 2003, 423 стр.
Борис Константинович Зайцев смотрел далеко, он еще в конце 50-х знал, откуда русской литературе ждать беды: “Большая литература явно кончается. Ее заменяет радио, синема, телевизия. Ничего не поделаешь. Машина всех нас задавит и уже полузадавила…”
Борис Зайцев учился в Калужской мужской классической гимназии, куда его зачислили сразу во второй класс. После третьего класса отец, посчитавший гимназию далекой от жизни, перевел сына в реальное училище. Интересно, что математику и физику в училище в девяностых годах ХIХ века преподавал Константин Эдуардович Циолковский. Будущий писатель имел четверку по русскому языку и пятерку по физике. Закончил училище в 1898 году с отличным аттестатом, в честь чего дядя подарил ему прекрасный портфель, сказав при этом: “Нынче в твоей жизни важный день. Продолжай, трудись, поддерживай наше доброе имя”. Мальчик не посрамил дядю. (Имя Зайцева в русской литературе – оно именно доброе! )
Статью, из которой я почерпнул вышеприведенные подробности, написал Евгений Николаевич Зайцев, внучатый племянник Бориса Константиновича. От него я и получил в подарок этот сборник, тираж которого всего 200 экземпляров.
Из впервые опубликованных здесь писем Зайцева (подготовка текста, вступительная статья и примечания Евгении Кузьминичны Дейч) я узнал, что в 50 - 60-е годы Борис Константинович был подписчиком “Нового мира”.
Чрезвычайно интересной мне показалась статья Елены Спиридоновны Себешко “Скрещение судеб (Борис Зайцев - Павел Муратов - Уильям Бэкфорд)”, а также исследование Артема Степанова, студента филфака Адыгейского государственного университета, “Борис Зайцев и журнал (1)София(2)”. Этот малоизвестный журнал, который весьма ценил Александр Блок, выходил всего лишь полгода; он прекратил существование в ноябре 1914 года. Н. Пунин в рецензии на последний номер писал: “Среди многих обид, принесенных искусству войною, прекращение молодого журнала — тоже беда…”
В сентябре 2005 года в Калуге состоятся пятые Зайцевские чтения.
А. Комлев. Очерки встреч-разлук. Екатеринбург, “Банк культурной информации”, 2004, 146 стр.
Очень точное, без всяких красивостей название. В небольшой книге - пятнадцать очерков, а могло бы их войти намного больше. Ведь почти вся жизнь автора – это именно встречи-разлуки.
Андрей Петрович Комлев, поэт и ученый-филолог, до недавних пор работал механиком по сохранности оборудования рефрижераторного поезда. В этом не было показного диссидентства, просто так ему было интересно жить. Он рассказывал мне: “Покойный СССР был такой удивительной страной, что немного надо было воображения для того, чтобы представить всю планету. Я сопровождал грузы из одних портов в другие, а это все пограничные наши края. Прибалтика – там можно представить провинциальную Германию. На Сахалине прорисовывается Юго-Восточная Азия, в Ташкенте – исламский мир…”
В этих поездках Комлев вырос и как поэт, и как исследователь (он автор ритмического переложения “Слова о полку Игореве”), и как человек. Сегодня Андрей Комлев – один из тех очень немногих людей, кто связует разные литературные поколения Екатеринбурга и согревает не очень уютное ныне культурное пространство большого города.
Среди героев его мемуарных очерков – блистательный и на своем закате русский актер Леонид Леонидович Оболенский, акварельный русский писатель Андрей Павлович Ромашов, художник Николай Григорьевич Засыпкин, переводчик армянской поэзии Марк Николаевич Рыжков, создатель музея “Слова о полку Игореве” в Новгороде-Северском Святослав Святославович Воинов… При всей лиричности, очерки Комлева полны ссылками на источники. И тут чувствуется, что автор не только поэт, но и старший научный сотрудник института истории и археологии УрО РАН.
Ключевой для книги очерк — “Почва и космос Вячеслава Терентьева”, о рано ушедшем свердловском поэте. Много лет назад Комлеву достался от погибшего друга машинописный сборник “500 стихотворений” и рюкзак с рукописями. При жизни у Вячеслава Терентьева была лишь одна публикация в московском журнале и маленькая книжка, вышедшая в Свердловске, — полтора печатных листа.
“…Житейски этот нескладный мужик, родившийся у геологов в селе Тюбук на Южном Урале, колотившийся понапрасну в селе Мартук на Западно-Казахстанской целине, руки на себя наложивший в поселке нефтяников Мегион на Тюменском Севере, не был конченым человеком, отнюдь не исписался, не выдохся…”
Андрей Комлев замечательно пишет о том, как он постепенно заново открывал для себя творчество друга. Но главное - он открыл имя Вячеслава Терентьева для читателей. Его первый посмертный сборник Комлеву удалось издать в 1981 году. А в 2003 году в серии “Библиотека поэзии Каменного пояса” вышла прекрасно оформленная книга избранных стихотворений Вячеслава Терентьева “Синь” (Екатеринбург, “Банк культурной информации”).
Очерк о погибшем друге Комлев написал в начале 90-х годов, и в книге есть к нему постскриптум: “Тому всего десяток лет назад я обвинял в Славиной трагедии постылую эпоху. Теперь склонен вздохнуть и помолчать. И молвить: (1)Так уж получилось(2). Теперь думаю, что жизнь вообще — и в привязке к любым оборотам времени, и не для одних обостренных одаренных натур — занятие трудное…”
И еще: мир все-таки удивительно тесен. Оказывается, Слава Терентьев и Андрей Комлев учились в свое время в той же свердловской школе № 76, что много лет спустя выпало закончить и мне.
Иван Иванович Зеленцов. Уроки по русской литературе ХII - ХХ вв., творчеству Шекспира и Гёте. Фрагменты лекций, прочитанных в 1943 - 1949 гг. в старших классах. Составитель Г. Д. Поневежская. М., “Древлехранилище”, 2004, 215 стр.
Появление этой книги – прекрасный поступок учеников московского (а до этого – рыбинского) учителя русской словесности Ивана Ивановича Зеленцова. Четыре года назад они выпустили воспоминания о любимом учителе, и вот теперь – издание его уроков. Архив Ивана Ивановича давно утрачен, но, к счастью, многие из его учеников всю жизнь хранят свои школьные тетрадки по литературе.
Благодаря аккуратным девочкам из 100-й женской школы нам теперь легче представить, какими были уроки старого учителя. В тетрадке Гали Сольц остались лекции Ивана Ивановича о Пушкине и Шота Руставели. У Татьяны Усевич сохранились записи по Льву Толстому и Салтыкову-Щедрину. В книгу вошли также записи из тетрадей Марианны Шохор-Тоцкой (Бурлаковой), Светланы Гавриловой, Натальи Бурштиной и Галины Поневежской.
