Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 4, 2004
«Сидел на своем добре», «боялся из дома выходить» — это не ругательство, не зубоскальство, это, в сущности, наука, диагноз и даже прогноз. Ведь если все сидят на утюгах и пялятся на жену, непременно случится беда. Иные, ловкие, городские — таки обманут. Зощенко гениально, всего парой фраз, схватывает сущность новой расейской эпохи: номады заселили города. Пришел кирдык и городам, и номадам, и Великой Степи в целом. Большевики, да, соблазнили «малых сих», но дальше началось именно сотрудничество. Я против того, чтобы вешать 66 или 2 млн. на одних большевиков, тем более что большевиков теперь нет, есть другие, которые пользуются риторикой больших чисел в своих корыстных интересах.
Дальше «неизвестный друг» выманивает семейную парочку из дому и устраивает грабеж: «…утюги раскиданы, самоваров нет… А на стене булавкой пришпилена записка: „Вас, чертей собачьих, иначе никаким каком из дома не вытащишь. Сидят как сычи“…» Решительно — Зощенко гораздо выше Голявкина, выше кого угодно, ибо взял страну всю, на ладошку!
«Прочли супруги записку, охнули, сели на пол и ревут, как маленькие». А это что? Правильно, перестройка и ее последствия для новых, послевоенных номадов. Перестройка, которая, апеллируя к некоему «цивилизованному стандарту», для начала ненавязчиво дискредитировала ббольшую, негородскую по происхождению часть населения, лишив ее самоуважения. Глядите, что пишет в предвыборной тульской газете некий протоиерей: «Настоящий патриотизм — не квасной, в зипуне и с вилами, а современный, в костюме и с ноутбуком, откликающийся на сегодняшние реалии и нужды, немногословный, гуманный и деятельный». Стоит ли пояснять, избирательным фондом каких сил оплачена эта выразительная публикация.
Дрейф текста в сторону политики и прикладной социологии легко объясним, ведь кино — это социальная технология. «Современный, в костюме и с ноутбуком, немногословный и деятельный» — этот выразительный образ не что иное, как воображаемое определенной социальной группы. Пятнадцать лет кряду группа заказывала подобный образ киношникам и людям из телевизора. Те — брали деньги, кормились с руки, жирели, но так и не смогли подобрать образу жизнеспособный отечественный сюжет, не смогли! (М. Рыклин говорит о стремлении империи к полураспаду как стационарному состоянию и сопутствующей симуляции любых западных означающих). Но пришло время, когда даже эти убогие идеи кончились, тогда они принялись воровать.
Началось не сегодня. Все эти «старые песни о главном» — первые, давние подступы. Но теперь, когда российский «человек с ноутбуком» окончательно обнаружил себя в качестве дебила и недоумка, воровство образов, поэтики, тем и сюжетов позднесоветской культуры приобрело феерические масштабы. В последние полгода с экранов на нас обрушился народ! Пресловутые хабалки и недалекие деревенские мужики, неловкие жесты, убогие мысли, противные голоса. Но главное — все до-обрые! Понятно, что произошло? Их воображение заказывает доброго мужика, дурака. А рядом ставит ухватистую тетю-мотю с властной интонацией и сильной рукой, вроде Пугачевой, Бабкиной или Сердючки. На худой конец, согласны на дюже интеллигентную Регину Дубовицкую. Народная тетя призвана мужика-дурака воспитывать, опекать. Что ли боятся?
(БУДДЫ)
Первый канал предложил многосерийный хит под названием «Участок». Воскресил русскую деревню, которой давно нет. Ну да, деревенский детектив, парафраз застойного «Анискина». Вот расстановка сил. Деревенские мужики, конечно, не знают, чем заняться. Им попросту скучно. Поэтому они методично выкапывают кабель и срезают провода. И то верно, покопаться в земле любопытно всякому ребенку, а эти — будто ребяты.
Женщины страдают, что все мужики — недотепы. Один, положим, предложил жениться, а «люблю» не сказал. Ситуацию контролирует молодой участковый (Сергей Безруков), который, впрочем, как приезжает, так и уезжает. Что по-своему честно, ибо всепонимающий Безруков представительствует от лица интеллигенции, которая традиционно и благоразумно дистанцируется. Ото всех вообще. На всякий случай. Наконец, рассудительная собака участкового представительствует от имени неизвестных сил, вероятнее всего, закулисных. Говорит сдержанно, по существу, прямо зрителю; что-то скрывает. Может, кость?
Между прочим, ругать «Участок» не буду, бесполезно. «Участок» заказан определенной частью народа, его хотели, его смотрели. «Участок» — коллективное воображаемое послевоенных номадов, тащившихся и от «Анискина», и от «реального социализма», который все-таки был построен, почему же нет?! «Участок» — отечественный кошмар через оптику розовых очков, которых предыдущие поколения в массе своей не снимали. Молодой философ Р. назвал эти поколения «проигравшими», я бы уточнил — «кое-что проигравшими предателями».
Под Новый год отправился в магазин и купил себе книжку Патрика Дж. Бьюкенена «Смерть Запада» (М., 2003). Открыл на такой вот сентенции и — моментально купил: «Если посулить каждому государственную пенсию, дети перестанут быть страховкой против старости». Это в первую очередь про них, наших номадов, заселивших города, построивших коммунизм в отдельно взятой голове и остановивших Большую Историю в отдельно взятой стране. Их воображаемое — непременная пенсия и «Участок», где времени, как в раю, больше нет. Нет борьбы за хлеб, продолжение рода и достоинство. Нет смерти, нет проблем. Где снова возникает зловещий советский образ Мертвого отца, полвека назад сгоревшего в истребителе.
На беду, эти люди нарожали сколько-то детей, меньше, чем нужно стране, но все-таки. Теперь дети должны сдвинуть мертвую страну с места, должны расхлебывать вонючую похлебку, сваренную людьми, исповедовавшими, подобно индийским буддам, философию недеяния. Отказавшимися от всякого продуктивного усилия.
Подобную стратегию поведения высмеивает мультсериал «Creative comforts» (2003), придуманный легендарным Ником Парком. Глядя в объектив, пластилиновые животные отвечают на вопросы тележурналистов. В углу кадра торчит непременный микрофон. Каждая десятиминутная серия рассказывает о новом месте обитания (пребывания) зверушек. «Цирк», «Океан», «Ветеринарная лечебница», «Огород» и так далее. Каждое животное, от акулы до комнатного мопса, от улитки до инфузории, старается рассказать о своей жизни, не выходя за требовательные рамки политкорректности и «хорошего вкуса». Дело даже не в том, чтобы комфортно себя чувствовать на самом деле, но в том, чтобы любой ценой убедить в этом окружающих. Посредством услужливых масс-медиа. Ведь если ты недоволен, значит, недостаточно успешен, не так ли? Даже червяк, насаженный на рыболовный крюк, не устает проповедовать социальный оптимизм: «В любом положении нужно видеть позитивное начало. Можно, например, рассказать анекдот…» Крючок между тем плавно погружается в воду, а дурак, по всей видимости, отправляется к праотцам-червякам в наилучшем расположении духа.
Отмечу, что камера и вечно торчащий микрофон выступают в качестве орудий террора. Животные признаются в любви к жизни, словно под дулом автомата. Душевный и физический комфорт требуют жертв.
(ЛЮДИ)
Наконец, две французские ленты. Одна очень хороша, вторая достаточно хороша, чтобы ее не пропустить.
Начну с достаточной. «Читай по губам» (2002), режиссер Жак Одиар. В принципе, материал картины — воображаемое наших «цивилизованных» прогрессистов. Но наши искренние, надеюсь, фантазеры представляют себе «офис вообще», так сказать, на общем плане. Огни, софиты, презентации, глянец. Одиар мастерски укрупняет, рассказывает офис на языке антропологии.
Собственно, в картине хороша только экспозиция, последующий детективный сюжет отвратителен. Героиня по имени Карла Бем, тридцатипятилетняя не вполне привлекательная дама, трудится в конторе по строительным подрядам. Одинока, глуховата, носит слуховой аппарат, умеет читать по губам. Трудоголик, проводящий в служебных хлопотах все свободное время. Карла — символ офиса, его идеал и ангел-хранитель. Двадцать лет назад вбросили понятие о профессионально управляющем классе, Professional-Managerial Class, сокращенно PMС. Вычленяют новый класс на основании экономических критериев (эти люди не владеют средствами производства) и по эмпирическим признакам (общий стиль жизни). PMC — работники умственного труда на жалованье, чья функция — воспроизводство капиталистической культуры и отношений.
Карлу Бем играет великолепная Эммануэль Дево, без которой картина не имела бы никакого смысла. У Дево — большие магнитные глаза и напряженные лицевые мускулы. Актриса одушевляет схему, играя ни больше ни меньше накопление желания и одновременно жесткий контроль над ним! Карла не отдается никому, хотя внимательно слушает про сексуальные похождения подруг, присваивает чужую речь, чужой опыт. «Я не знала, что такое бывает. Такой секс, когда теряешь рассудок и превращаешься просто в кусок мяса!» — что воображает себе Карла, слушая такое? Какие крупные планы?!
