Джудит Леннокс - Призрак былой любви
И когда я довела цепочку своих размышлений до логического завершения, мне вспомнился мой первый разговор с Патриком в саду Красного дома. Саркастическим тоном я поинтересовалась у него, почему он против, чтобы я писала биографию его бабушки — уж не из-за того ли, что я недостаточно знаменита? На что он ответил: «Думаю, вы ничем не хуже других. Может, и лучше многих». И тут меня посетила пренеприятнейшая мысль, от которой мне стало не по себе: вполне вероятно, что Патрик одобрил мою кандидатуру на роль биографа Тильды именно из-за моей неопытности — в его глазах это достоинство, а не недостаток. Патрик — юрист, и он догадывается — или знает наверняка, — что Тильде есть что скрывать, а я, по его мнению, дилетантка и слишком глупа, чтобы заметить расхождения и несоответствия в биографии его бабушки.
Здание, что я возвела, рушилось, потому что стояло на зыбком фундаменте. В наши дни люди не верят в дурную кровь, но верят в гены. В незаметные точки в структуре ДНК, определяющие индивидуальность человека. Существует ли ген порока, который от Эдварда де Пейвли передался одной его дочери и не передался другой? Бедняжка Джосси была глупа, но не порочна. А Тильда, какая она? Может, она унаследовала жестокость своего отца, его деспотичность? Может, когда она поняла, что Дара, разрушив ее брак, свою семью бросать не собирается, отомстила своему лживому, неверному возлюбленному, свершив собственное правосудие? «Я верю в справедливость», — сказала мне однажды Тильда, когда-то давно. Но в какую справедливость она верит? Вероятно, в ту, что зародилась еще в древности, в справедливость Сары Гринлис. Око за око, зуб за зуб…
Если не веришь в то, о чем пишешь, лучше не писать — ничего хорошего из этого не выйдет. А моя вера в Тильду, которую я полюбила, пошатнулась. Я понимала, что не должна быть орудием в руках Тильды — этому противилось все мое существо. Но без дохода от книги о Тильде я не смогу содержать себя, не говоря уже про ребенка. Я снова легла. Почему-то вспомнились кусты самшита в саду Красного дома, клейкая паутина на его ветвях, липнувшая ко мне, так что я не могла ее стряхнуть. Из глаз опять брызнули слезы. Я знала, что потеряла Патрика, в которого позволила себе немного влюбиться.
На следующее утро я проснулась в десять часов. Ужасы предыдущего дня, минувшей ночи отступили. Я сказала себе, что моя тошнота, скорее всего, вызвана страхом, а не беременностью. В конце концов, после выкидыша менструальный цикл у меня был нарушен, а мы с Патриком проявили неосторожность лишь один раз: с тех пор как вернулись из Камбрии, предохранялись как ответственные взрослые люди. Что касается работы, я убедила себя, что не следует принимать скоропалительных решений. «Лучше устрою-ка я себе выходной, — подумала я. — А то слишком увлеклась работой над книгой, утратила способность мыслить объективно, а это всегда мне помогало». Я убрала квартиру, взяла у соседей стремянку и заменила лампочку в коридоре, позвонила плотнику и оставила сообщение на автоответчике, в котором просила приделать шпингалет на кухонном окне. Потом сходила в супермаркет и, наконец, в библиотеку, где заплатила штраф и заказала еще с полдесятка изданий о Болотном крае, упоминавшихся в библиографии книги, которую я только что с запозданием вернула.
По возвращении домой я увидела мигающий красный огонек автоответчика. Меня ждало два сообщения. «Патрик», — обрадовалась я, но, когда комнату заполнил сначала голос Чарльза, потом — Тоби, меня захлестнуло безмерное горе. Наверно, я могла бы позвонить Патрику, но я ему больше не доверяла. Он обвинил меня в бессердечии и чрезмерной амбициозности, и я была глубоко оскорблена. Сообщение Тоби я пропустила мимо ушей, поэтому мне пришлось заново его прослушать: у него есть два билета на балет на сегодня. Не хочу ли я с ним пойти?
Я уже хотела позвонить ему и отказаться, но потом решила, что могу извлечь кое-какую пользу из этой встречи. Я связалась с Тоби по телефону — он находился в своей конторе — и договорилась встретиться с ним возле Королевского оперного театра. Давали «Жизель», и эта история предательства, безумия и обреченной любви глубоко меня взволновала, я едва не плакала. В антракте я, не щадя собственных чувств, расспрашивала Тоби о Патрике. Мне было плевать, что Тоби меньше всего хочется говорить о Патрике, поэтому, полагаю, я получила по заслугам. Выяснила, что Дженнифер и Элли живут в Камбрии и что ферма, где мы с Патриком впервые занимались любовью, находится всего в нескольких милях от города, где ныне жила жена Патрика.
В следующую длинную бессонную ночь я пришла к выводу, что Патрик никогда меня не любил, а с первых дней нашего знакомства просто использовал в своих интересах. Приглядывал за мной, отвлекал, добиваясь, чтобы я видела лишь одну сторону личности Тильды — ту, что вызывает всеобщее восхищение. Как верно заметил Чарльз, репутация для Патрика значит очень много. Как и Тоби, Патрик стремился сделать блестящую карьеру. Если Тильда причастна к смерти Дары Канавана и я предам этот факт огласке, скандал неизбежно затронет и Патрика. Патрик был против того, чтобы кто-то писал биографию Тильды, но, не в силах противостоять настойчивости бабушки, пошел другим путем: попытался оказывать влияние на ее биографа. И богатому, красивому Патрику Франклину ничего не стоило очаровать маленькую, пухленькую, закомплексованную Ребекку Беннетт. Более униженной я себя еще никогда не чувствовала.
На следующий день ближе к обеду зазвонил телефон. Это была Джоан, домработница Тильды.
— Тильда в больнице, Ребекка. Я решила вам сообщить.
— Ангина?
— Кое-что посерьезнее. Ночью сердце прихватило. Вчера к ней приходили из полиции. И еще позвонила та мерзкая женщина… — Я услышала сердитый вздох Джоан. — Я была в магазине, и Тильда сама сняла трубку…
— Кейтлин?
— Да, — мрачным тоном подтвердила Джоан. — В общем, Тильда в тяжелом состоянии. К ней пускают только близких родственников. А я в понедельник, конечно, буду здесь, как обычно.
Я задала еще несколько вопросов, пожелала ей всего доброго и положила трубку. Весь отвратительный уик-энд я пыталась решить, стоит ли мне позвонить Нэнси и сказать, что я расторгаю контракт. А заодно пыталась придумать, из каких средств вернуть аванс. А еще нужно было купить тест на беременность, но я никак не могла заставить себя сходить в аптеку.
В итоге, отложив все решения на несколько дней, в понедельник утром я, как обычно, поехала в Оксфордшир. Ожидала, что проведу спокойный день, перебирая старые письма, но, когда я позвонила в дверь, Джоан, поприветствовав меня, сказала, что Тильда просила меня навестить ее в больнице.
Неохотно я поехала в больницу имени Джона Радклиффа. Тильда лежала в небольшой одноместной палате.
— Мы разрешили навещать ее только самым близким, но она настояла, чтобы к ней пропустили и вас, — неодобрительным тоном сообщила мне медсестра, ведя меня по длинному коридору.
Тильда, маленькая, хрупкая, бледная, полусидела на подушках. Я коснулась губами ее обтянутого тонкой, как бумага, кожей лба: поцелуй Иуды.
— Пять минут, не больше, — строго наказала медсестра.
Я начала расспрашивать Тильду о ее самочувствии, но она схватила меня за руку. Дышала она с трудом — учащенно и неглубоко.
— Мне необходимо было встретиться с тобой, Ребекка, — прошептала она. — Кейтлин сказала, что она говорила с тобой о Даре.
Я отвернулась от взгляда ее больших, исполненных муки глаз. Казалось, в Тильде едва теплится жизнь, и я боялась, что одно мое неверное слово или неправильно сформулированный вопрос просто убьют ее. Поэтому я промолчала.
— Я должна рассказать тебе о Даре. — Почти то же самое я слышала всего несколько дней назад — от Кейтлин. «Я хочу рассказать вам об отце». — Дара был разрушителем. Мне понадобилось много времени, чтобы это понять. Он разрушал не умышленно — так получалось. Дара губительно действовал почти на всех, с кем он так или иначе соприкасался. Джосси… Макс… Кейтлин… я, конечно. — Она на мгновение смежила веки, слово зрение лишало ее сил. — Дара погубил ту глупую девочку, что забеременела от него… уничтожил наследство своей дочери. Кейтлин потеряла все — дом, земли, все… В конце концов он и до моих детей добрался.
Тильда открыла глаза, посмотрела на меня.
— Я не говорю, что я ни в чем не виновата. — Ее голос окреп. — Не говорю, что не любила его когда-то. Это было бы ложью. Но главное — в результате я поняла, что он за человек. В отличие от Кейтлин.
— Кейтлин поехала с вами в Оксфордшир, да?
— Да, поехала. — Ее слова были похожи на вздох. — Нам пришлось покинуть Саутэм. В Длинном доме нам всем было очень тесно, и вообще Саутэм стал мне ненавистен. Пошли сплетни… слухи. Деревня маленькая, трудно что-то утаить. Мне не терпелось уехать, но денег было мало, да и жилья по-прежнему не хватало. — Тильда едва заметно улыбнулась. — Кит де Пейвли нашел мне работу. Я взяла на себя заботу о Кейтлин, и он решил оказать мне услугу. У бедной девочки из родных никого, кроме него, не осталось, а Кит, это было очевидно, не смог бы ее вырастить.
