Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки
— Гришаня, — ответил инвалид.
— Веди.
Не территории, куда они проникли через дыру в заборе, располагались какие-то склады. Инвалид — он же котяра и асмодей — привел их к одному из складов, сбоку которого была пристройка, открыл амбарный замок и пропустил старшего лейтенанта и Андрея в помещение. Сам огляделся, а потом вошел следом за ними. Щелкнул выключателем, зажегся свет. Но лампочка почему-то была синяя. Воздух в каморке был застоявшийся, нежилой. Единственное зарешеченное оконце плотно завешено старым армейским одеялом. В углу громоздились, поставленные один на другой, два больших ящика. Видимо, они служили столом — на ящиках валялась бутылка из-под водки, а пустые консервные банки были набиты окурками. На полу лежал мешок, из которого торчала солома. Сверху — полушубок. Инвалид извлек из-под ящиков электроплитку и включил ее.
— Хоть убирал бы за собой, — поморщился старший лейтенант и потянул носом.
— Я здесь давно не был, — сказал инвалид. — Гришаня тут гужевался.
— Вам с Гришаней обоим нужно по глазу выбить. Развели свинарник, асмодеи.
— Так ведь и жизнь тоже свинячья. Или ты режешь, а кто-то хрюкает, или тебя режут, а ты хрюкаешь. — Инвалид тоненько хихикнул и подмигнул Андрею. — Вот и получается, что все мы живем в одном ба-альшом свинарнике.
— Дохрюкаешься, что вместе с Гришаней будешь гнить в одном ба-альшом гробу. Сообрази-ка лучше пожрать и убери это свинство. Хочешь есть, племяш?
— Не очень чтобы…
— Почти по Гайдару: немножко хочется, немножко нет? Значит, нормально хочешь.
Инвалид тем временем убрал с ящиков грязную посуду, консервные банки с окурками, открыл один из них и достал американскую тушенку, хлеб, водку.
— Водяру убери пока, успеется, — сказал старший лейтенант.
— Да ты что, Князь? За здоровье и за победу нашего славного воинства…
— Убери. И кончай паясничать.
Инвалид с явным сожалением спрятал бутылку обратно в ящик, открыл тушенку и поставил на плитку. Все это он делал, ловко прыгая на одном костыле. Второй стоял у двери. Когда тушенка разогрелась, он нарезал толстыми ломтями хлеб.
— Прошу к столу, гости дорогие.
Старший лейтенант вынул из кармана перочинный нож и намазал тушенкой хлеб сначала Андрею, потом себе. Инвалид залез в банку своим ножом и стал есть прямо с ножа.
— В лоб дам, — спокойно сказал старший лейтенант.
— Ну эта аристократия! — покачал головой инвалид и тоже намазал тушенку на хлеб.
Андрей съел два куска и почувствовал себя сытым. Хотелось пить. Он повертел головой и увидел на плитке помятый алюминиевый чайник. Когда инвалид его поставил, он даже не заметил.
— Теперь отдохни, а то под скамейкой какой, к черту, отдых, — усмехнулся старший лейтенант, — Если в уборную хочешь, выйди на улицу.
— Я гляну, чтобы шухера не было. — Инвалид потушил свет и, открыв дверь, высунулся наружу. — Валяй, — сказал он.
Вернувшись, Андрей улегся на мешок, набитый соломой. Спать не хотелось, однако возражать он не осмелился, натянул на голову вонючий полушубок и отвернулся к стене.
Старший лейтенант, которого инвалид почему-то называл князем, закурил. В каморке запахло хорошим, душистым табаком, и Андрей подумал о Машке. Поймали его или нет?..
— Ну, смотри, котяра, — тихо сказал старший лейтенант.
Щелкнули замки (Андрей догадался, что открыли чемодан), что-то зашуршало. Инвалид бормотал, что всем нужен, все к нему тащатся, а случись неприятность — бросят на произвол судьбы, сухой корочки не принесут…
— Не стони, не обижен, — прервал его бормотание старший лейтенант, и Андрей отчетливо представил, как он при этом поморщился.
— Сколько хочешь? — спросил инвалид.
— Двадцать.
— С ума спятил, Князь! Ты же меня за глотку хватаешь. Я же с этим спалюсь и чихнуть не успею.
— Не прибедняйся, никто тебя не тронет. Ты ведь у нас герой, почти Саша Матросов, только вот рожей не вышел и очко у тебя работает.
— Зря ты, Князь, — проговорил инвалид с обидой в голосе. — У каждого свое дело.
— Хватит ныть. Ты меня знаешь — я два раза не повторяю.
— Режешь ты меня, Князь. Тебе-то что, ты залетный. Сегодня здесь — завтра там.
— В цвет гадаешь, — рассмеялся старший лейтенант, или Князь.
Андрей уже сообразил, что Князь — кличка старшего лейтенанта. Ему страшно хотелось повернуться и посмотреть, что там у них такое, о чем они спорят, но еще страшнее было сделать это.
— Нету у меня двадцати кусков, гад буду! — сказал инвалид. — Век мне свободы не видать.
— А на хрена тебе свобода?.. Вся твоя свобода в грошах и в водяре, так что терять тебе особенно нечего. Достанешь два билета.
— Трудно.
— А было бы легко, я бы и сам достал.
— Дорого стоить будет, сам знаешь.
— Вычтешь. И еще парню другие шмотки нужны. Пальтуган какой-нибудь поприличнее, шапку.
— Не боишься зашухериться с ним?
— Волков бояться — в лес не ходить. Ну, это моя забота. А пацан мне нравится. Ты спишь, племяш?
Андрей промолчал, сделал вид, что уснул. А сам лежал и пытался разобраться в ситуации, понять, что же произошло и кто такие Князь и инвалид… Хорошо это или плохо, что он попал сюда?.. И зачем его привели?.. Почему старший лейтенант, то есть Князь, спас его от милиционера?.. Во всем этом, не сомневался Андрей, была какая-то большая, важная тайна, недоступная его пониманию. Но и подозрительно тоже все это. Проще всего было предположить, что они просто бандиты, воры, и этим многое объяснялось, однако Андрея сбивала с толку военная форма Князя. И вообще он не похож на бандита. Инвалид — тот похож. Но ведь он без ноги, фронтовик. И не станет бандит просить милостыню. А этот просил, Андрей не мог ошибиться…
— Билеты на когда? — спросил инвалид.
— На сегодня. Надо убираться. Да и домой что-то хочется, давно не был.
— По Любке соскучился?
— Ее не трожь. Давай-ка врежем по маленькой, прохладно что-то.
— Во, это другое дело! Это по-нашему, по-русски! — радостно воскликнул инвалид.
— Какой ты, на хрен, русский, — сказал Князь.
— А кто же я, по-твоему?
— Асмодей.
— Обижаешь, Князь…
— Пошутил, ладно. Наливай.
VIII
ПРОСНУЛСЯ Андрей утром. В каморке никого не было. Сквозь ветхое одеяло, которым было завешено окно, пробивался солнечный свет. Андрей полежал, прислушиваясь к тишине. Потом неохотно встал. Осторожно, на цыпочках подошел к двери, толкнул ее. Дверь не поддалась — была закрыта снаружи. Он огляделся. В углу у входа стоял большой чемодан с никелированными замками. Тот самый, который ночью тащил Князь. Некоторое время Андрей просто смотрел на чемодан, не сознавая, что именно он-то его и интересует. Скорее всего, в нем и скрывалась тайна.
Он понимал, что сильно рискует, и ему было страшно — Князь с инвалидом могли вернуться в любую минуту, — но любопытство и уверенность, что в чемодане разгадка тайны, взяли верх над здравым смыслом и страхом. Андрей аккуратно положил чемодан на бок и открыл сразу оба замка. Они громко щелкнули, так что Андрей вздрогнул даже от этого звука и с испугом посмотрел на дверь. Крышка откинулась сама, как будто была на пружинах. И тут Андрей едва не вскрикнул от удивления и неожиданности. Бог знает, что он думал увидеть там, только не то, что увидел: внутри лежал другой чемодан, поменьше…
И Андрея сковал страх. Он вдруг понял все. Не было сомнений, что старший лейтенант, он же — Князь, немецкий шпион. А инвалид — его помощник. Поэтому он и просил на базаре милостыню, чтобы видеть все, что делается на станции. Никто не заподозрит ни в чем инвалида, фронтовика, просящего к тому же милостыню. Мало ли их на базарах и на станциях. Да вот и Машка говорил, что в этом городе какой-то военный завод, поэтому здесь много милиции. А в чемодане, конечно, радиостанция.
Это открытие ошеломило Андрея своей ясностью и простотой. Случившееся с ним как нельзя лучше укладывалось в схему, тотчас и придуманную. На станцию, где живет помощник (еще есть какой-то Гришаня, значит, два помощника), приехал шпион, диверсант, для маскировки одетый в военную форму. Приехал, само собой разумеется, с каким-то важным заданием. На вокзале ему подвернулся Андрей, и он решил, что его можно использовать для своих шпионских дел, поэтому и спас от милиции. Здесь у них тайная явка, и он привел его сюда. Не потому ли инвалид и говорил, как бы не зашухериться?.. Это слово было знакомо Андрею. Зато из всего остального разговора он почти ничего не понял. Они разговаривали шифром…
А что, если во втором чемодане не радиостанция, а взрывчатка?! Может, у них задание — взорвать станцию? Или инвалид, например, узнал, что должен пройти какой-то особый поезд и… Он все может узнать, целыми днями сидя на базаре, где люди болтают о чем угодно. А его никто не остерегается. Как же, инвалид, герой войны, фронтовик! Очень, очень похоже, что так все и есть на самом деле. Андрей понадобился, чтобы подложить взрывчатку…
