Рауль Мир–Хайдаров - Интервью для столичной газеты
То ли шофер оказался лихачом, то ли по-утреннему незагруженная трасса позволяла, но комфортабельный вишнево-красный «икарус», совершавший рейс Ташкент — Самарканд с единственной остановкой в Джизаке, доставил Гимаева к месту назначения за два с половиной часа. Машина неслась так, что, казалось, вот-вот оторвется от земли и взлетит, обочь дороги все сливалось в некую размытую линию. Смотреть было не на что, и потому Гимаев задремал, порою проваливаясь в тревожный сон, а к концу дороги и вовсе крепко заснул. Разбудил его сосед, ехавший до Самарканда, с которым они не перекинулись и словом,— недаром первый рейс шоферы-междугородники называют «сонным».
Наверное, ни одна республика не имеет столь обширной и разветвленной междугородной автобусной сети, как Узбекистан. Практически каждый город напрямую связан со столицей. Нет райцентра, да что там райцентра — колхоза, который не имел бы асфальтированной дороги, выходящей на большую автомобильную трассу, ведущую к Ташкенту. Поистине, все дороги ведут к прекрасному Ташкенту! Поэтому автостанции в Узбекистане — это нечто необычное, целый комплекс, который, пусть с натяжкой, но можно назвать даже культурным центром. Сюда заходят не только для того, чтобы отправиться в путь. Непременная принадлежность автостанции — чайхана и одна-две столовые, где в меню обязательно присутствуют традиционные национальные блюда.
Раз многолюдье — значит, тут же и базар, где меньший, где больший, но кисть винограда, яблоко, горячую лепешку к чаю вы купите в любое время дня. Новые времена, новые веяния… Студия звукозаписи и стрелковый тир ныне такая же обязательная принадлежность автостанции, как и чайхана. Газетные киоски раньше всего открываются на автостанции. Единственный переговорный пункт и камера хранения в крошечном райцентре, наверняка, отыщутся на автостанции. Гимаев уже прослышал об этом и поэтому не удивился автостанции Джизака, построенной в восточном стиле из светло-серого газганского мрамора.
Он пообедал в лагманной, купил областную газету и целый час просидел в чайхане под тенистыми тополями. В чайхане местных людей, кроме чайханщика, пожалуй, не было. В основном здесь были строители, которых, наверное, привлек размах строительства, хороший коэффициент к зарплате и возможность быстрее, чем где-либо, разрешить квартирный вопрос. Гимаев не вмешивался в беседы, не задавал вопросов, ему было достаточно обрывков разговоров, реплик — язык строителей он понимал с полуслова и за час узнал то, чего не рассказал бы ему ни один кадровик.
Уходя с автостанции, он увидел огромный рекламный щит с объявлениями, пестревший одним словом, набранным разным шрифтом: требуются… требуются… требуются… У щита он задержался надолго и, в конце концов, выписал в записную книжку два заинтересовавших его адреса. Здесь же, на автостанции, он отыскал городской автобус, указанный в объявлении.
Строительно-монтажное управление, куда он явился по объявлению, располагалось в старой части Джизака, среди кварталов частных домов, утопающих в зелени. Само здание СМУ мало чем отличалось от окружавших его строений, и только машины, то подъезжавшие, то отъезжавшие от широко распахнутых ворот, выдавали в нем казенное учреждение.
Гимаев по опыту знал: утренний бум в управлении прошел, начальник, наверняка, уехал на какое-нибудь совещание или планерку, главный инженер на объектах, но он не переживал — высокого начальства ему было не надо, лишь бы кадровик оставался на месте.
Дверь отдела кадров оказалась распахнутой настежь, посетителей не было.
«Прекрасно»,— подумал Гимаев и протянул женщине за конторкой документы: диплом, трудовую книжку, паспорт.
— Я по объявлению,— сказал он.
Женщина долго изучала его документы, потом спросила:
— На какую должность вы рассчитываете?
— Прораба, обыкновенного прораба… для начала…— улыбнулся Максуд.
— Видите ли… — замялась женщина. — Прораб — должность материально ответственная, а у вас, судя по документам, судимость…
— Ну и что? Я отбывал срок не за хищение, не за растрату, не за воровство, не за приписки и очковтирательство, я отбыл наказание за несчастный случай.
— Так-то оно так, но судимость, молодой человек, есть судимость, и я должна согласовать вашу кандидатуру не только со своим начальством, но и с трестовским юристом. У меня впервые такой случай трудоустройства, поэтому — приходите завтра к концу дня, у нас планерка, начальство будет на месте, да и я успею проконсультироваться.
Гимаев вежливо поблагодарил женщину и покинул кабинет.
«Первая пощечина»,— подумал он невесело и, выйдя на улицу, присел на скамью и долго сидел на самом солнцепеке, ничего не чувствуя. Потом вдруг поднялся и подошел к пустой урне, разорвал трудовую книжку, выбросил. Подержал в руках диплом, словно раздумывая, как поступить с ним, но, в конце концов, вернулся к скамейке и спрятал диплом в сумку.
Потом он словно очнулся и сразу почувствовал, на каком солнцепеке сидит. Подхватив сумку, торопливо двинулся к автобусной остановке. Он ехал назад, на автостанцию; теперь он знал, что ему надо читать и другие объявления.
На автостанции он вновь подошел к рекламному щиту и выписал опять два адреса, хотя выбор на этот раз был куда шире — рабочие требовались повсюду.
И снова он завернул в чайхану под тополями, но теперь уже по другой причине — ему очень хотелось пить: был полдень, и солнце палило нещадно. Приближался обеденный перерыв, и он решил скоротать время в чайхане,— еще одна привлекательная сторона восточного заведения.
Раздумывая о своем положении за пиалой кок-чая, Гимаев достал из сумки удостоверение крановщика. В армии он окончил курсы машинистов башенных кранов и, считай, целый год работал на самом высотном кране, какие только у нас в стране существуют, даже еще с дополнительной секцией. Много раз в институте, да и потом, он думал, что удостоверение никогда больше не понадобится, и хотел выбросить его, но что-то всегда удерживало. И надо же, наконец-то оно пригодилось!
«Джигиту и ста профессий мало»,— вспомнил он старую пословицу.
Новое управление, куда он двинулся, пересидев в чайхане все возможные варианты обеденных перерывов, находилось неподалеку от автостанции, всего две остановки — если бы знать, можно было бы не ждать и не толкаться в переполненном, душном автобусе.
На этот раз он не стал предъявлять документы, а спросил:
— Крановщики нужны?
Начальник отдела кадров даже привстала с места:
— Нужны, очень нужны, молодой человек! Вон во дворе лежит новый кран, только вчера доставили из Ташкента, на днях монтировать начнут, так главный механик говорит мне: Алла Андреевна,— это меня так зовут — найди срочно крановщицу, и шампанское за это пообещал. Заметьте, крановщицу — о крановщике уже не мечтает, не идет нынче мужик на кран-то. Милости просим,— закончила, улыбаясь, словоохотливая Алла Андреевна.
— А трудовая?— спросила Алла Андреевна.
— Знаете, пришлось срочно срываться с последнего места. Так сказать, обстоятельства частной жизни холостяка,— говорил он, старательно копируя Алена Делона, большого умельца сбивать с толку женщин.
— Понимаю, понимаю,— заулыбалась, словно одобряя его поступок, Алла Андреевна.— Не беда, вам до пенсии далеко, наработаете еще стаж. Я заведу вам новую, не переживайте.
В паспорт она глянула мельком и, выписав необходимые данные в учетную карточку, вернула его Гимаеву.
— Судя по вашей сумке, здесь вас никто не знает,— рассмеялась собственной проницательности Алла Андреевна. — И я должна определить вас в общежитие.
Она порылась в каких-то бумагах.
— Ну, теперь мой черед порадовать вас: у меня есть лимит на одно место в итээровском общежитии треста, и я оформлю вас туда как мастера, выглядите вы прилично, даже могли бы вполне сойти за инженера,— женщина кокетливо оглядела его с ног до головы.
— Спасибо,— вежливо поблагодарил Максуд; это было лучшее, на что он мог рассчитывать в нынешнем положении.
Наутро, когда он получал спецовку в крошечной кладовой, которую с трудом нашел на огромной территории базы, отыскал его главный механик.
— Акрам Ходжаев,— протянул ему руку парень, гораздо моложе него. — Не поверил, думал — разыгрывает Алла Андреевна с утра. Крановщика отыскала — чудеса, да и только! Придется взять шампанское, как обещал.— Они вместе вышли из кладовки. — У нас в Джизаке и крановщиц днем с огнем не сыскать, стройка на стройке. А какая из женщины крановщица: вира-майна, хотя и за это спасибо. Кран — он ведь ухода ежедневного требует, а ключ для подтягивания болтов поворотной платформы весит восемь с половиной килограммов, иная его и обхватить не сможет, не говоря уже о том, чтобы с ним работать. Копеечная поломка, с которой самый захудалый мужик справится,— вызывает техпомощь, а техничек две-три, вот и ждет, порою, по полдня… Мужик — он любой сбой в двигателе, в ходе чувствует и упреждает поломку, а тут не успеваю менять и редукторы, и моторы. Все летит, все горит, не напасешься, и опять же — стоят краны,— изливал свои горести молодой механик. — А главное, я знаю точно: все они, как одна, боятся крана, а много ли так наработаешь, будет ли лежать душа к тому, чего боишься! Отсюда и уход плевый, а машина смазку любит — это давно известно. А кран — машина ох, какая дорогая и дефицитная: в год два-три с большим трудом получаем.
