Ольга Толмачева - Митька
Аутогенная тренировка дала результат — вскоре она почувствовала себя в своём весе и возрасте.
Она собралась было подойти к Эдуарду и представиться, как ему позвонили.
— Да, малыш! — ласково ответил он в трубку. — Я сегодня поздно. Совещание, партнёры, — Эдуард в недоумении взглянул на незнакомую женщину, прислушивающуюся к разговору. — Не грусти. Я с тобой. Страстно целую… Вы что–то хотите спросить? — с недовольным видом обратился к Вере.
— Вы Эдуард?
— Эдуард! А вы, собственно… — Он удивлённо смотрел, не узнавая.
— Я Вера — мама Юли, — представилась Вера и протянула руку.
— Очень приятно, — сказал Эдуард, немного смутившись, и обворожительно улыбнулся. Взял её руку, накрыл своей ладонью.
«Какой деликатный!» — подумала Вера.
— Вам звонили… Малыш — это ваша жена? — бестактно спросила.
— Да, — помедлив, ответил. — Гражданский брак. — Добавил поспешно: — Без формальностей, без обязательств.
— Очень современно.
Они, изучая, смотрели друг на друга.
— Мне тоже есть что вам сообщить, — наконец сказала Вера и вынула из его ладоней руку. — Может, пригласите? — Она показала на вход.
— С удовольствием! Но как же Юленька? Что–то случилось?
— Она не придёт.
— Очень жаль. Я очень рассчитывал… А собственно, что произошло?
Вера шагнула в темноту клуба.
В полупустом помещении приглушённо звучала музыка. Публика только съезжалась. Музыканты на сцене монтировали установку. Невидимы–неслышимы, по залу порхали официанты, расправляли на столах накрахмаленные скатерти, раскладывали салфетки, начищали приборы.
— Вы очень похожи с Юлей, — Эдуард разглядывал Веру.
— Родственники, — улыбнулась она. Не знала, с чего начать разговор. — Это я вам написала, Эдуард — не Юля. Я вас пригласила на свида… — Она не договорила. — На совещание, — поправилась.
— Может, вина? — предложил он. — Да, это вам, — протянул розы.
— Пожалуй, вина. С удовольствием, — Вера вдохнула аромат букета. Отметила, что розы не пахнут. — Чудные цветы. Спасибо.
Эдуард едва заметно кивнул напыщенному официанту. Уловив просьбу, тот кинулся к столу.
Вино было терпким, вкусным. У Веры приятно занемело во рту.
— У вас чудная дочь…
— Понимаете, Эдуард… Юля… В общем, она беременна.
— Вот как?
— Отец ребёнка — не вы…
— Что вы говорите! Вы так уверены? — пошутил он.
— Совершенно уверена.
— А я думал, будете настаивать, что я.
— Если бы вы знали, как я этого хотела! Но увы…
— И кто же счастливый избранник? — посмею спросить.
— Вы не поверите: Митька, — Вера печально вздохнула.
— Кто?
— Юлин школьный приятель. Юлина подружка. Я его за сына считала, а он… Обвёл вокруг пальцев… — с обидой в голосе сказала Вера.
— Решил зятем стать? — усмехнулся Эдуард.
— Получается так, — грустно ответила Вера.
— Но хоть ничего замена? Достойна?
— Нужно уважать выбор детей… Им виднее, — уклонилась Вера. — Главное — свою жизнь не пропустить… Порой внутри себя так темно, что ненароком заблудишься…
Они замолчали.
От вина у Веры приятно закружилась голова.
— Понимаете, Вера… — сказал Эдуард. — Я очень увлёкся Юлей… Её письма… Тонкие, трогательные, изящные… Вы знаете, в наши дни так не говорят… «Милостивый государь», «любезный друг», «бесценный мой» — кому сейчас придёт в голову так изъясняться? Эти слова, звуки… поэзия, вскружили мне голову… Что с вами? — Эдуард увидел, как Вера побледнела. — Вам плохо?
— Нет, мне хорошо. Очень хорошо, — с волнением прошептала. — Продолжайте, прошу вас, любезный…
— Я понял — только очень возвышенное существо так думает, чувствует… А это хулиганское: «делаю вам гримасу» — не прелесть ли? Хотите ещё вина? — Эдуард увидел у Веры опустевший фужер.
— Хочу, — Вера украдкой промокнула слезы. Боже! Как хорошо!
— Юлины письма — свежий воздух. Привет из эпохи, которая проскользнула. Я видел её на подиуме, в зале — вы знаете, это пушкинская Натали…
— Но ведь и вы, Эдуард, не без тайны.
— Вы знаете, Вера, я руководитель солидной компании. Большой — гигантский — коллектив. Помощники, замы, помы… Вся жизнь на виду. Каждый шаг — под контролем. Бизнес, скажу я вам, Вера, мутное дело. — Он подлил и себе. — Если ты замешкаешься, не проглотишь, не схватишь, тебе тут же отгрызут хвост, уничтожат. А я, вы знаете, драгоценная Вера, в музыкальную школу ходил… В литературную студию… — Эдуард замолчал.
— Представляю, как вам непросто…
— Тяжело, одиноко…
— А эта Малыш — она вам звонила…
— Моя жена.
— Вы счастливы?
— В сущности, счастлив… Но мы с ней на разных планетах… Дома холодно, как на леднике. Мы с ней чужие…
— А от меня Виталий ушёл…
— Виталий — это?
— Юлин папа… Столько лет вместе — и вот… Я тоже считала, что дома ледник и мы на разных планетах…
— Вы одна? Соболезную… Знаете, Вера, вполне возможно, это не горе — прорыв… Одна дверь закрыта — открылась другая… Не так все плохо…
— Мы столько лет вместе! Так давно, что один другого перестали замечать — так привычно, обыденно существование…
— О! Как вы меня понимаете! И нам с женой говорить не о чем — все сказано–пересказано, все уже знаешь… Сотни раз слышал…
— Все заранее известно: кто что ответит, отчего рассердится, чем восхитится…
— Совершенно верно! Как заезженная пластинка… ничего нового.
— Кажется, уже нечему удивляться, все предсказуемо… Хотя… — Вера вспомнила, как Виталий улёгся в грязных башмаках на диван, а она лупила его полотенцем — такого от своего тихого мужа никак не ожидала. Выходит — удивил? Выходит — не все потеряно?
— Скучно, Вера, серо, тоскливо…
— Однообразно…
Заиграла музыка. На столиках вспыхнули свечи.
— Но вы знаете, и мужу со мной было непросто! Он тоже задыхался, а я не понимала.… Моя чистенькая кухня для него, словно клетка. Занавески на окнах — липкая паутина. И на себя я рукой махнула.
Эдуард снова плеснул Вере в бокал.
— Вы посмотрите на меня, мой дорогой, бесконечно дорогой друг, — Вера захмелела. — Разве можно себя так распустить? Скажите, Эдуард, только честно, вам бы пришло в голову за мной приударить? Я же такая… тумба… Посмотрите. — Она оперлась на крышку стола и приподнялась.
— Вы знаете, Вера, вы чудесная… — Эдуард снова накрыл горячей ладонью её руку. — Тёплая, искренняя… Чувствующая… Нет большего счастья, чем слушать вас… Как вы говорите! Это стихи…
— А Виталию ничего такого не нужно. Он в космос улететь вздумал. Хлопнул дверью — и на Орион, пьяненький, подальше от моих занавесок… Даже цыплёнка не попробовал…
— Ваша история так похожа! И я задыхаюсь… Бывают моменты, когда я желаю иметь крылья, чтобы вырваться — и не могу…
— Наелся, говорит. А я халатик прозрачный купила… думала, общий язык найдём. На Земле век скоротаем…
— Обязательства, видите ли… Чувство вины…
— Какой вы, Эдуард, тонкий… Как вы страдаете…
— Вы знаете, Вера, — он замялся. — Я не Эдуард…
— То есть? — не поняла Вера.
— Вообще–то я Игорь… Игорь Петрович…
— Игорь Петрович? Но Эдуард?
— Эдуард — звучит как–то представительней, звонче. Не находите? Очень хотелось произвести впечатление.
— Вам это удалось.
— Признаюсь, Верочка, это моя маленькая тайна, секрет…
— Бедный вы мой! Как же вам тяжело!
— Понимаете, от чужих глаз спрятаться хочется, в воздухе раствориться. Бизнес. Вера, мутное дело… А человек… человек же, Вера, создан для счастья…
— А Виталий ушёл, дипломы со стен посдирал, диссертацию прихватил. В ночь ушёл… Где он, на какой планете теперь их повесит? Куда причалит?
— …Для счастья и любви создан человек. Для творчества…
Они снова замолчали. Вера с трудом освободила руку.
— Поверьте мне и моему скромному опыту, дорогой Эдуард, в каждом деле труден только первый шаг. Важно желать понять другого. Услышать… Вот сколько раз я мужа шпыняла: то книжки не там разложит, то ноги не вытрет…
— Когда–то же было время — домой я летел на крыльях… Обнять небо хотелось от счастья!
— А теперь я одна, в стерильной квартире — словно в безвоздушном пространстве… Хоть бы кто намусорил. Насорил… Одно поняла: дышать без Виталия не могу — нечем…
— А теперь смотрю — чужие люди. Мне так одиноко…
— Печально… Грудью вздохнёшь — а вот тут болит, — Вера ткнула в сердце.
На сцену вышла певица. Ей зааплодировали.
— Думать, бесценный друг, что в другом месте вы себя найдёте, что где то лучше — лишь фантазии неопытной души. — Вера вдруг почувствовала себя пророком.
— Вы правы: в житейских делах я совершенный младенец…
