Ольга Толмачева - Митька
Вспомнила, что с Виталием у неё первый раз все состоялось в Саратове в дешёвой гостинице, на скрипящей казённой кровати. Но она, впрочем, этого и не заметила — очень Виталий нравился… И опыт любви постигали вместе, прислушиваясь к дыханию, чувствуя сердцем…
От воспоминаний Вера разволновалась. Пошла на кухню налить чаю. Включила свет. На столе бесполезно сверкала, словно издеваясь, красивая посуда. Романтический ужин не состоялся. Свечи не пригодились…
Вера потушила светильник, не в силах вынести краха обманутых ожиданий. Комната погрузилась во мрак. Она подошла к окну. Увидела в небе звезды…
Когда–то с Виталием они любили смотреть в небо. Муж знал про звезды все! Рассказывал вдохновенно, восторженно глядел. Вера смеялась, запрокинув голову, простирая ввысь руки…
Вот где он сейчас? Куда ушёл? Где–то же совсем рядом — не в космосе, а гораздо ближе: на планете Земля…
Идёт по улице, уставший, пьяненький…
Мёрзнет…
Она снова позвонила Надюше. Та долго не брала трубку.
Наконец, ответила.
— Надюша, Виталий ушёл… — пожаловалась ей Вера.
— А я что говорила? Это должно было случиться, — сказала глухо подруга.
— Что мне делать? — Вера всхлипнула.
— А что все делают? Спать иди, — отрезала Надя.
Тоска удушила, схватила за горло. Вера отхлебнула из холодной чашки. Вынула из духовки остывшего цыплёнка. Жевала машинально, вяло, без аппетита — чтобы проглотить тоску.
«Боже! Какое волнение я испытала, читая Ваше письмо! Благодарю за приглашение — очень рада. Надеюсь, что и с погодой нам повезёт», — ответила Эдуарду, глотая слезы.
Теперь осталось уговорить Юльку поехать с ним за город.
— Мамочка! Я такая счастливая! — Юля нырнула к Вере под одеяло. Положила голову на плечо, обхватила руками. Прижалась, затихла. — Мам, у меня ребёночек будет…
Вера почувствовала, как внутри что–то оборвалось. Она, конечно, ожидала когда–нибудь услышать от дочери подобное, но в этот вечер к такому признанию была не готова. А к чему была готова? К тому, что Виталий ушёл?
— Детонька моя! — Вера порывисто обняла дочь. Почувствовала под ладонями тонкие Юлины плечики. — Это же такое счастье… — Всхлипнула. Опять вспомнила толстого Васеньку с бутылочкой в застрявшей коляске.
— Ты не сердишься?
Вера мотнула головой, ещё крепче прижала к себе дочь.
— Мам, ты не думай, у нас все серьёзно. Митька меня любит. Мы и заявление подали…
И в это мгновенье Вера услышала собственное сердце, толкающее кровь. Оно стучалось в виски.
— При чем здесь Митька? — не сразу поняла.
— Как при чем, мам! Он же отец ребёнка. — Юля поджала коленки. Свернулась под одеялом калачиком.
Вера оцепенела. Подняла голову с подушки, всматриваясь в лицо дочери. Та лежала, испуганно выглядывая из–под одеяла. До Веры медленно доходил смысл услышанного. Так значит — это не Эдуард? Митька?!
— Юля! Как ты могла! — застонала. — А как же Эдуард?
— Мам, при чем здесь Эдуард? Я Митьку люблю!
Верины надежды рухнули. В груди образовалась пустота.
— Но ты на свидания ходила! Розам радовалась.
— Мам, так ради тебя же! Я не вижу что ли — ты в Эдуарда влюблена по уши!
— Я? Да что ты такое говоришь? — возмутилась Вера и откинула одеяло. Села в кровати.
— Ты себя со стороны видишь? Письма смешные пишешь… «Сударь», «Государь», «Бесценный друг», — фыркнула дочь. — Папу совсем забросила.
— Я для тебя старалась. Жизнь знаешь какая…
— …сложная, — закончила за неё Юля.
— Любовь — дело…
— …ненадёжное.
Казалось, они с Юлей играли «в слова».
— Эдуард — человек…
— …тонкий. Деликатный. Серьёзный. Умный. Интеллигентный. Ещё продолжить? — Юля смотрела, не мигая. — Это все правда, мамочка. Но я Митьку люблю…
— Этот Митька! — Вера всхлипнула. — Я к нему, как к сыну, а он… Вокруг пальцев обвёл! Я планировала… За город согласилась. Думала, Эдуард всему научит, ты женщиной на природе станешь…
— Мамочка! Все так и было! — воскликнула дочь. — Мы с Митькой… В походе, в палатке. На берегу озера… Под соснами… Мам, красотища! — Она зажмурилась от восторга.
Виталию не спалось. Он лежал на спине, заложив руку под голову, и невидящими глазами смотрел в потолок. Трогательно обхватив за шею, рядом сопела Надюша. Дышала ровно, спокойно, как бездомный котёнок, которого пригрели.
Он вспомнил её спортивное, мускулистое тело. Силился понять, когда, на каком эпизоде в страстном порыве слились их тела. Истосковавшаяся по мужским рукам Надежда закидывала до головы стройные ноги, неиствовала, дарила Виталию давно забытые переживания. И тогда он понял, что живой. Ещё что–то хочет…
Рука затекла. Он осторожно освободил её, боясь потревожить Надю. К нему медленно возвращалось сознание. Он вспомнил, как шёл вечером по мокрому городу, кутаясь в воротник. Как позвонил Надюше, желая найти сочувствие, и она обрадовалась. Кричала в трубку, плакала, звала…
А потом они сидели у неё на кухне. Виталий жаловался, что он неудачник и как тяжело у него на душе. Живёт по инерции — неохотно, невкусно, безрадостно — разве ж это жизнь? Дни чередой пробегают, словно слепок снимай — так похожи. Дом, остановка — вымеренный шагами путь. Работа скучная, неинтересная — лишь способ занять своё время, заполнить бесполезную жизнь. И Вера… со своими салфетками!
Он уже ничего не желает, ничего от жизни не ждёт. Даже космос не занимает — телескоп на полке пылится. А ведь только там, в космосе, все самое настоящее происходит. Он листал толстую диссертацию, показывал Наде схемы, расчёты, тыкал в графики пальцем. Круглыми от удивления глазами Надюша смотрела, всё–всё понимала… «Какой ты… умный!», — выдохнула. Судорожно провела рукой по его голове…
Вера никогда диссертацию не листала, только тряпкой пылинки сметала…
Виталий осторожно встал, прошёл на кухню. В коридоре обо что–то споткнулся. Не включая свет, вышел на балкон. С наслаждением затянулся…
Он уже не помнил, когда в последний раз курил, — Вере не нравится сигаретный дым. Она все время комнаты проветривает, чистый воздух впускает. Здесь курить можно. Надя совсем другая — не как Вера: сочувствует, понимает. Смотрит преданно. Настоящий друг. И не заморачивается на быте.
Виталий огляделся. Осмотрел неприхотливую, неубитую эстетическими изысками кухоньку одинокой Надюши. Ни занавесок воздушных, ни посуды чистенькой. Просто, скромно — суровая правда жизни. Только голая суть…
Кружевные салфетки, вазочки и прочая мещанская мишура у Надюши не значились. Изведены рукой хозяйской, как класс. Торчит на подоконнике буржуазный фикус — и тот засох, загнулся за ненадобностью. Истреблён. Сгинул.
Он вспомнил, как вчера, собирая на стол, Надюша суетливо кинула на стол скатёрку, стараясь угодить. По ней Виталий узнал Верин узорный почерк. На ажурную скатерть, связанную его женой, Надя выставляла нехитрый ужин. В возбуждении кромсала сыр, колбасу и складывала толстые куски на выцветшую тарелку.
В отблеске фонаря он увидел на столе среди плетистых розочек, связанных Верой, блюдце с окурками, откупоренные бутылки, вскрытые консервные банки… и опустошённую мутную тарелку.
Вспомнил вчерашнего цыплёнка в духовке и сглотнул слюну.
В тёмном небе ярко сияли звезды. Он привычно отыскал на небе Кассиопею, Медведицу. Соединил крайние точки ковша и добрался до яркой холодной леденящей Полярной звезды… Вспомнил, как дочурка хохотала, поднимая ручонки к небу, когда он показывал. Не могла понять малышка, где там Мишка спрятался…
На кухню испуганно заглянула Надюша.
— Я думала — приснилось… — Нежно обняла Виталия, прижалась. Он ощутил её желание.
Любил неохотно, вяло. Монотонно двигался, отмечая, как жёстко впиваются его ноги в тощие Надюшины бедра, как крепка её спина и остры локти — неудобно лежать. Коленки — чёрствые корки — скребли бока.
Вспомнил Веру — мягкую, пушистую, сладкую…
«Дорогой Эдуард!
Прошу Вас о свидании. Я попала в затруднительное положение. Прошу оказать мне дружескую поддержку. Жду Вас сегодня в 18.00 на прежнем месте»
Вера шла на свидание в твёрдом намерении объясниться с Эдуардом и покаяться.
У входа в клуб увидела его высокую фигуру в элегантном пальто, и опять её сердце зашлось от радости. В руках мужчина держал розы.
Усилием воли Вера отогнала волнение, вдохнула — выдохнула, заставила себя дышать спокойней, на секунду прикрыла глаза, пытаясь потушить блеск. Призналась себе, что она не — Юля.
Аутогенная тренировка дала результат — вскоре она почувствовала себя в своём весе и возрасте.
Она собралась было подойти к Эдуарду и представиться, как ему позвонили.
— Да, малыш! — ласково ответил он в трубку. — Я сегодня поздно. Совещание, партнёры, — Эдуард в недоумении взглянул на незнакомую женщину, прислушивающуюся к разговору. — Не грусти. Я с тобой. Страстно целую… Вы что–то хотите спросить? — с недовольным видом обратился к Вере.
