Майк Рипли - Город Ангела
После третьей поездки Тигра не звонил несколько дней, зато позвонил мой старый приятель по прозвищу Зайчик и предложил поджемовать несколько вечеров в клубе Вест-Энда, где они пытались выдать музыку «маренги» за последний писк танцевальной моды. Я сдул пыль с моей верной трубы си-бемоль, прополоскал ее водой, выплюнул попавший в рот сор и сделал мысленную зарубку, чтобы купить какую-нибудь помаду — мундштук трубы напоминал напильник. Потом перезвонил Зайчику и сказал: конечно-буду-где-когда-сколько-платят-да-кстати-что-за-хреновина-эта-музыка-маренги?
Выяснилось, что маренги — менее формальная разновидность доминиканской сальсы. С такой музыкой группа духовых нашего септета (в составе Зайчика на саксофоне-альте и меня) могла стараться, но могла и просто делать вид. То же самое относилось к танцующим.
Клуб на Оксфорд-стрит оказался броским местом, но в хорошем смысле слова, без туфты. Он принадлежал какому-то иранцу с кучей денег, но без заскоков насчет аятоллы, Корана или цен на нефть. Иранец гулял по клубу, равными порциями распространяя дух гостеприимства и черную икру на треугольных кусочках тоста. В разгар вечера он настоял, чтобы музыканты продегустировали его всемирно известную коллекцию водки. Я до конца хранил верность лимонной, а Зайчик сразу же перешел к группе «тяжеловесов» — водке на бизоньей траве и польскому спирту, разбавленному бренди. Очень скоро септет превратился в секстет, но танцующая публика, похоже, не заметила потери, а Зайчику тем более было наплевать.
Я вышел из клуба с саксофоном Зайчика и своей трубой в третьем часу ночи. Несмотря на прогрессирующее онемение всех нервных окончаний, вызванное, по его выражению, «водкой со вкусом бизона», Зайчик закадрил молоденькую брюнетку, работавшую, как она сказала, «у редактора». Я не поверил. Во-первых, от ее наряда пахло такими деньжищами, что ей вряд ли приходилось работать вообще. Во-вторых, судя по ее речи, она не прочитала в жизни ни одной книжки, разве что полистала книжку с картинками. Хотя, если посмотреть, кто нынче работает в редакциях… Она, опять же, могла сказать, что работает «у редуктора». Я не очень внимательно слушал, да и подружка ее мне не понравилась.
На выходе меня кивком подозвал один из клубных вышибал в смокинге.
— Ты, что ль, Ангел? — хрюкнул он, не разжимая челюстей и не расцепляя скрещенных рук.
— Что ему передать? — поинтересовался я весело. С такими типами всегда следует держать ухо востро.
— Тебя твой друг ждет на улице, уже час как будет.
Он ухмыльнулся. Только вышибалы могут столь нагло ухмыляться безнаказанно.
На капоте «Армстронга» сидел Тигра. На нем были бейсбольная кепка, футболка и джинсы. Он ежился и потирал предплечья, чтобы согреться.
— Эти гады меня не впустили, — пробурчал он.
— Ага. Я немедленно выйду из состава членов клуба в знак протеста. Чего приперся?
— Я тебе звонил. У Басотти сегодня вечером был груз, но теперь уже поздно. Как насчет завтра? Давай опять встретимся в «Гроздьях» на Риммер-роуд.
— В котором часу? — с подозрением спросил я, вспомнив рекламу вечеров караоке для геев и что завтра четверг.
— Перед закрытием, у входа?
— Лады. Как ты узнал, что я здесь?
— По твоему номеру ответила какая-то оборзевшая баба. Рассказала мне о концерте. Она просто тащится от звука своего собственного голоса.
Фенелла. Это она приняла первое сообщение от Зайчика. Надо будет провести с ней беседу.
— Побочный бизнес, значит? — допытывался Тигра, когда я бросил инструменты на заднее сиденье «Армстронга». — Или у вас, неголубеньких, это называется гетерознес?
Я сел в машину и завел двигатель. Тигра соскользнул с капота и попытался открыть дверь.
— Эй, зачем закрыл-то? Мне ехать нужно.
Он бежал за мной до Оксфорд-стрит, но светофоры были на моей стороне, и постепенно он отстал.
На следующий день, прежде чем забраться на заднее сиденье «Армстронга», он извинился:
— Ангел, я был не в порядке вчера ночью.
— Да что ты говоришь!
Из паба лилась громкая музыка — версия «Моего пути»[8] для караоке. Интересно, почему под закрытие всегда ставят «Мой путь»?
— Простишь Тигру? — Он вновь состроил мину «я маленький мальчик, я заблудился».
— Некоторые не могут ждать всю ночь, — подал голос Басотти, тревожно переминавшийся с ноги на ногу у своей машины. Он поднял воротник пиджака, нервный блеск в глазах был заметен даже в темноте. Зажгись над его головой неоновая надпись «Наркоторговец», он все равно не выглядел бы более подозрительно.
— Привет, Берт, — откликнулся я, выключая двигатель.
Басотти помахал связкой ключей.
— Сегодня вечером я не могу задерживаться. Тигра знает, где фургон. Сделаешь дело, поставь его на место. А этот недоумок пусть вернет мне ключи завтра.
— Как угодно, — сказал я, пряча ключи в карман.
Сзади Тигра барабанил ладонями по откидному сиденью, приговаривая в стиле рэп: «Едем-едем-едем… Покажем наше шоу людям-людям-людям…»
Басотти устало посмотрел на него и покачал головой.
— Такой дури в наши дни уже не достать.
Если моя шутка ему и понравилась, Басотти не подал виду, просто развернулся и пошел прочь, засунув руки в карманы. Не останавливаясь у своего «форда», он пересек стоянку машин наискосок, и, не сворачивая к входу в паб, скрылся за вереницей припаркованных машин. Зажглось и потухло внутреннее освещение в кабине, хлопнула дверь.
— Едем-едем-едем, — частил Тигра на заднем сиденье. Как только мы вырулили на улицу, он перестал барабанить и, встав коленями на откидное сиденье, закричал мне прямо в ухо: — Фургон — в Уайтчепеле, но ехать в Крикмаут больше не надо. Я нашел новое место. Управимся за пять минут, не выезжая с запада.
— А Басотти об этом знает?
— Меньше будет знать, язву быстрее вылечит, верно?
— Эй, меня в штат включили недавно. Втыкать босса в самом начале работы — у вас на фирме так принято?
— Расслабься. С чего ты взял, что он босс? Получишь те же деньги, хотя езды в десять раз меньше, все тяжести, как водится, буду таскать я. Ну, как? Разве можно устоять перед таким предложением?
Я не устоял. А зря.
4
На этот раз дело обошлось без гаража. Белый «форд-транзит» был оставлен в переулке рядом со Степни-вэй, на задворках больницы в Уайтчепеле.
— По Майл-Энд-роуд до Степни-Грин, потом в левом ряду до Глоуб-роуд.
— Куда мы едем? — спросил я, не доверяя его знанию города.
— В место под названием Глоуб-Таун, — ответил Тигра, и я заметил, что он нервно покусывает нижнюю губу.
— Я знаю, где Глоуб-Таун, только туда никто не ездит. Через него можно проехать куда-нибудь еще, но в самом Глоуб-Тауне ничего нет.
— Именно.
Надо отдать ему должное — Тигра выполнил домашнее задание на пять. Он уверенно указывал дорогу, когда мы сворачивали с Глоуб-роуд на Роман-роуд, а оттуда на еще меньшую дорогу. Если бы не Тигра, я бы проскочил мимо въезда на это кладбище автомобилей.
— Мы на месте. Не останавливайся, заезжай.
Я притормозил, и в свете фар показались распахнутые настежь ворота. Одна половинка ворот свисала на поломанных петлях, к другой был приделан выцветший щит с надписью от руки: «База Хаббарда». Я смутно различал два ряда пирамид, сложенных из ржавеющих кузовов, — Долину королей[9] металлолома.
— Чего остановился? Давай вперед и прямо.
— Тигра, — терпеливо сказал я, — у этой свалки есть хозяин, тут находится его контора. Здесь работают люди, а значит, имеются ценные вещи, которые можно спереть. Такое место без охраны не оставят.
— Я уверен, здесь нет ни души.
— В таком случае они оставили добермана или пару питбулей без привязи.
— И собак тоже нет. Ни доберманов, ни питбулей, обещаю.
— Что, нет даже злющей овчарки?
— Нет здесь никого злющего, даже кота.
Последнее замечание меня не очень убедило, но Тигра не мог знать, какая тут связь.
— Я все сам разнюхал. Честно. Все ценные вещи заперты в мастерской. Кроме того, мы просто проедем по территории свалки на пустырь, это дальше.
— На берегу канала?
Он удивился:
— Ты что, знаешь, где мы находимся?
— Примерно. Мы только что проехали через Беснэл-Грин, а это, — я указал вправо и вверх на цепочку оранжевых огней уходящего поезда, — линия, ведущая на Ливерпуль-стрит, которая где-то тут пересекает канал Грэнд-Юнион.
— Я это место искал несколько дней, — хмуро пробурчал он. — Но я проверял. Правда, проверял. Здесь никого нет.
— Ладно, — сказал я, включая передачу, — только не забывай — я из машины ни ногой.
Я согласился не столько поддавшись на заверения Тигры, сколько опасаясь, что фургон с заведенным мотором может привлечь к себе нездоровое внимание даже в таком богом забытом месте, как это.
