Отохико Кага - Приговор
3
У бетонной стены пятеро мужчин нежились на солнышке. Как видно, даже выход на спортивную площадку не поколебал их уверенности в том, что в их положении совершенно бессмысленно заниматься накачиванием мышц, поэтому они предпочитали либо просто стоять на месте, либо сидеть на корточках. Одни болтали о том о сём, другие играли в шахматы.
Когда к ним приблизились Такэо и Андо, привалившийся к стене Сунада — крепыш в синей тюремной робе — выпрямился.
— А, это ты, Малыш! Померимся, кто сильней?
— Да ну тебя! — отмахнулся Андо. — Всё равно проиграю.
— Тогда давай мяч побросаем!
— Отстань, я и так уже без сил.
— Да ладно брехать! По-моему, ты особо и не напрягался. Только с этим мерзавцем Кусумото поболтал.
— Всё равно я устал.
— Нечего! Давай, иди сюда.
Сунада ухватил Андо за запястья и, притянув к себе, словно насильник женщину, грубо сжал его бёдра. Гибкие длинные руки напоминали змей, обвивших сыновей Лаокоона. Андо, забившись в его объятьях, стал громко звать надзирателя. Сунада на миг оглянулся, и Андо удалось выскользнуть. Джемпер распахнулся у него на груди, он запутался в рукавах. С интересом наблюдавшие за этой сценой заключённые захохотали.
— А ну стой! — заорал Сунада.
Но догонять не стал, позволил Андо отбежать и только издалека злобно сверлил его глазами.
Андо хлопнул в ладоши, как будто они играли в салочки.
— Да тебе, небось, слабо! В мяч-то.
— Ах ты… — Сунада вырвал мяч из рук Такэо и не глядя ударил по нему. Мимо. Пока Сунада ходил за мячом, Андо убежал.
Ещё один удар, снова мимо. Мяч подкатился к ногам Тамэдзиро, игравшего в шахматы с Коно. Тамэдзиро крякнул, картинно подпрыгнул, погрозил пальцем Сунаде и быстро перебросил ему мяч. Бросок был точным, мяч угодил Сунаде прямо в грудь и упал на землю, поскольку тот не двинулся, чтобы его принять.
— А со мной не хочешь перекинуться разок? — крикнул Тамэдзиро.
— Да пошёл ты. Нос не дорос! — Сунада скрестил на груди жирные руки, и его тюремная роба едва не лопнула в плечах.
— Ну, это как сказать. Скорее у тебя нос не дорос. Да и реакция у тебя никакая. Радоваться должен, что сам дядюшка Тамэдзиро приглашает тебя составить ему компанию.
— Иди ты… — Сунада, подхватив мяч, изо всех сил ударил по нему.
Мяч взвился вверх, казалось, он пролетит над головой Тамэдзиро, но тот, подпрыгнув, поймал его и послал обратно. Мяч снова с глухим стуком ударил Сунаду в грудь. Разозлившись, Сунада запустил им в Тамэдзиро и таким образом всё-таки втянулся в игру.
Тамэдзиро двигался поразительно легко, хотя был в толстом пальто, с замотанной шарфом шеей. Он казался двадцатилетним юношей, возраст выдавали только лысая голова, покрытая пигментными пятнами, и морщинистое лицо. Он любил говорить, что секрет его молодости в простой тюремной одежде и непритязательной пище. У него за спиной было уже больше десяти судимостей, впервые попав в тюрьму сопливым мальчишкой, он провёл за решёткой почти всю свою жизнь. Около месяца тому назад он потряс всех, сделав на спортивной площадке сальто-мортале прямо в ватном кимоно.
Рядом с энергичным, подвижным Тамэдзиро Сунада казался особенно неповоротливым, и сначала игра у них не клеилась. Но постепенно движения Сунады стали более неожиданными и проворными, а удары более меткими. И за счёт явного превосходства в силе он начал одолевать Тамэдзиро.
— А Суна-тян у нас, оказывается, спортивный малый, — заметил Андо.
— Сунада-то? А он ведь что-то вроде волка в овечьей шкуре, — пробормотал Коно. Лишившись партнёра по шахматам, он от нечего делать играл сам с собой. — Страшный человек. Стоит только зазеваться, тут же нападёт врасплох, и тогда тебе крышка!
— Ещё бы, говорят, он запросто скатился вниз по жутко отвесной стене только ради того, чтобы окончательно прикончить сброшенную им женщину.
— Он и начал тогда примерно в том же духе. Она-то расслабилась, мол, растяпа, что его опасаться, а он раз — и набросился на неё. Сам рассказывал.
— Рядом с ним говнюк Тамэ просто пай-мальчик. Гляди-ка, сейчас выдохнется!
Андо был прав: Тамэдзиро действительно явно начал уставать. Он стал пропускать мячи, падал, промахивался, бросая мяч Сунаде. В конце концов он сдался и, тяжело дыша, вернулся к остальной компании. Пальто на нём сбилось, лысина блестела, будто натёртая маслом.
— Эй, Тамэ, ещё же не закончили! — крикнул ему вслед Сунада.
— Всё, не могу. Сил больше нет.
— А ну иди сюда!
— Уж извини! Хватит, поиздевался над стариком! Пора и честь знать! — И Тамэдзиро шарфом вытер пот.
— Эй ты, говнюк, сукин сын, вернись немедленно! — Сунада угрожающе вздёрнул плечами, затем сорвал с себя куртку, потом рубашку и остался полуобнажённым. У него было ладное, как у новёхонького бога-защитника, тело. Волосы растрепались на ветру.
— Этот стервец меня доконал, — пожаловался Тамэдзиро и, нахально смахнув рукой фигуры со стоящей перед Коно шахматной доски, снова стал расставлять их.
— Эй, Тамэ, попробуй только не приди, я тебе шею сверну, как цыплёнку. — И Сунада, словно борец на ринге, поиграл бицепсами.
— Отцепись! Давай, Коно, твой черёд. — Не успел Тамэдзиро произнести эти слова, как ветер сбросил с доски аккуратно расставленные им бумажные фигурки, и он защёлкал языком от досады.
— Кому сказал, давай сюда! — Сунада подбежал к игрокам и, сделав вид, будто собирается напасть на Тамэдзиро, ловко схватил за руку Андо и, притянув к себе, впился в его губы. Тот сразу же замер, тело его обмякло, невольно отвечая на ласку.
— Давайте, не стесняйтесь, — поощрил их Тамэдзиро. При этом он старался говорить тихо, чтобы не услышал охранник.
Белые щёки Андо покрылись нежным румянцем. Возбуждённый этой сценой Тамэдзиро ещё раз сказал: «Ну, давайте, что же вы?» Надзиратель оглянулся. Сунада сразу же отпихнул от себя Андо.
Тот кинулся к Такэо и спрятался у него за спиной. Медленно подойдя к ним, Сунада остановился. Прямо перед глазами Такэо оказалась его массивная обнажённая грудь, жирный подбородок торчал как кулак.
— Тебе чего? — спросил Такэо.
— А ничего! — ответил Сунада, липким взглядом скользнув по телу Такэо. Волосы на его груди шевелились от ветра. Несмотря на холод, он обливался потом. От тела Сунады всегда исходил резкий запах, но сейчас его унёс ветер, и казалось, будто по площадке передвигается что-то вроде холодного мокрого трупа.
— Тогда чего ты на меня уставился?
— Ничего. — Усмехнувшись, Сунада скрестил на груди руки. — Очень уж ты спокоен. Даже завидно.
— Что ты имеешь в виду?
— Да ничего особенного. Просто так кажется.
— Ты что-то сегодня не в духе, — улыбнулся Такэо.
— Ничего подобного. Просто захотелось посмотреть тебе в глаза. — И Сунада приблизил своё лицо почти вплотную к Такэо.
— Неприятно же, — отстранился тот и попытался оттолкнуть Сунаду. — Отстань.
Холодная на ощупь кожа и твёрдые рёбра подались назад. Испытывая какую-то непонятную гадливость, Такэо обтёр ладони о рукава тренировочного костюма. Сунада, как будто рассматривая экспонаты на выставке, передвинулся на шаг вперёд и уставился на Какиути. Какиути, поглаживающий по спине сидящего на корточках Оту, опасливо поднял голову.
— Ты чой-то у нас совсем отощал. Настоящий заморыш! Небось, питаешься кое-как!
Какиути поднялся и, покачнувшись, задвигал плечами, обтянутыми тонким пиджаком. У него, бывшего плотника, правое плечо было заметно выше левого. Придвинув к его лицу своё, Сунада впился в него взглядом.
— Бороду отрастил… Побрился бы, что ли, недоносок!
— Ты думаешь, стоит? — добродушно отозвался Какиути.
— Конечно. На тебя ведь дунешь, и ты улетишь. Таким хлюпикам только стишки и писать. Смехота! Не понимаю, о чём они там думают в газете, когда печатают твои поганые стишата. Что в голову ни взбредёт — бац, на тебе — стишок готов. Так ведь? А ну, сочини нам что-нибудь.
— Сейчас не хочется.
— А если я попрошу?
— Нет, я же сказал.
Какиути помотал своей угловатой головой. Слишком большая для его тщедушного тела, она тяжело закачалась. Лицо оставалось бесстрастным.
— Ну и ладно. — Сунада скрестил на груди руки и стал тереть грудь и плечи. — Страсть какая холодрыга.
Потом неожиданно опустился на корточки прямо перед скорчившимся Отой. От неожиданности тот вскочил, и Сунада тут же вскочил тоже.
— Какого чёрта! — Ота выпучил глаза и, отступив на шаг, прижался спиной к стене.
— Никак опять разнюнился? — И Сунада ладонью легонько шлёпнул Оту по щеке.
Щека была мокрой. Глаза у Оты покраснели. Вид у него был замёрзший, он трясся всем телом, облачённым в застиранную тюремную робу, из которой торчали белые нитки. Обнажённому Сунаде и тому явно было теплее.
