Рут Озеки - Моя рыба будет жить
10 décembre 1943 — Dans notre grand dortoir, les soldats de l’escadron et moi, on dirait des poissons qui sèchent sur un étendoir. Seules les nuits de pleine lune, quand le ciel est dégagé, me procurent assez de lumière pour écrire… Mes dernières pensées, mesurées en gouttes d’encre.
Он поднял глаза:
— Вы что-нибудь поняли?
— Совсем немного, — призналась она. — Декабрь. Что-то о рыбах и полной луне. И вроде чьи-то последние мысли?..
В его улыбке сквозила жалость.
— Может, вы позволите мне оставить это у себя, чтобы сделать перевод?
Этот снисходительный тон вызвал у нее раздражение, но она вполне могла это пережить. По-настоящему ее заботила только сохранность старой тетради. Ей не хотелось отдавать ему тетрадь, но и обижать его ей тоже не хотелось. Пес проснулся, и, почувствовав, что встреча подошла к концу, встал и ткнулся носом Бенуа в руку.
— Ладно, — сказала она, наблюдая, как он, наклонившись, почесывает голову псу. — Как вы думаете, это займет много времени?
Он пожал плечами. Вопросы насчет времени не имели смысла на острове, но потом глаза у него прояснились.
— А, — сказал он. — Это для вашей новой книги?
— Нет, нет, — сказала она. — Мне просто любопытно.
Вид у него стал разочарованный. Он сложил тетрадь, как она была раньше, и потянулся через узкий стол за вощеной оберткой и конвертом. По крайней мере, он был аккуратен. Стопка сложенных писем попалась ему на глаза.
— Их писал тот же человек? — спросил он.
— На самом деле, я не знаю, — ответила она. — Я их еще не читала. Письменный японский очень трудно разобрать…
Ее оправдания его, похоже, не интересовали. Он взял в руки стопку писем и быстро ее пролистнул. Развернув одно, он разложил лист на столе. Пес, устав от ожидания, улегся опять.
— Только не говорите мне, что вы и по-японски читаете? — спросила она.
— Конечно, нет. Для меня это сплошные каракули. Но смотрите-ка. Ручка та же, и чернила, — он вновь открыл тетрадь и положил ее рядом с письмом. — И видите? Почерк похож, хотя писал он на разных языках.
Он был прав. Характер у почерка был один и тот же, тонкий и аккуратный, но полный жизни и очень энергичный. Рут удивилась, как она не заметила этого сама.
— Почему вы думаете, что это был «он»?
— Абсолютно точно он, — сказал Бенуа, постукивая пальцем по абзацу, который он только что читал по-французски, и прочел его вновь, на этот раз переведя на английский:
«10 декабря 1943 года — Мы спим все вместе в одном большом помещении, люди из моей роты и я; мы лежим рядами, как мелкая рыбешка, которую вывесили сушиться».
Он потянулся через стол и постучал по циферблату ее часов.
— Могу, конечно, только догадываться, но думаю, это все написал ваш небесный солдат.
2
По пути со свалки домой она заметила, что ветер поднимается опять, и решила заехать в Сквиррел-Коув купить продуктов и пополнить бак. Запасной канистры у нее с собой не было, но если горючее в генераторе закончится, Оливер сможет стравить немного из полного бака пикапа. Если, конечно, генератор опять заработает. Над горами висели низкие облака, и в горловине бухты ходили неспокойные волны под белыми шапками. Рыбацкая лодочка пересекала бухту, направляясь к правительственному доку. Над головой закладывал широкие круги белоголовый орлан. Было еще только слегка за полдень, но небо быстро темнело, и на дальней стороне бухты, в резервации клахузов, уже мигали огоньки.
Дома свет тоже все еще горел. Она припарковала пикап и выгрузила коробку с продуктами. Проходя мимо поленницы, она услышала воронье карканье. Остановившись, она поглядела вокруг, гадая, была ли это джунглевая ворона, но птицы не было видно. Можно ли отличить их по карканью? В услышанном ею крике звучала тревога. Карканье раздалось опять, на этот раз издалека, а затем последовал долгий, с переливами, охотничий клич волков. Она двинулась к дому.
Оливер тоже готовился к шторму. Генератор был уже подключен и стоял в полной боевой готовности. Она разобрала покупки и, следуя вдоль тянувшихся по лестнице проводов, отправилась наверх. Дверь его кабинета на другом конце холла была открыта, и она решила заглянуть. Он сидел за своим столом в шумоподавляющих наушниках и, фальшиво насвистывая, бродил по интернету. Рядом спал кот на старом раздолбанном офисном стуле, который они привезли для него со свалки. Они называли стул «креслом второго пилота», и именно здесь было его самое любимое место. Кота они тоже на свалке раздобыли.
Шумоподавляющие наушники были ее, но она отдала их Оливеру, когда увидела, насколько они ему пришлись по душе. Ему нравилось, как они сдавливают голову. «Давление помогает мне думать», — говорил он, и теперь нужно было кричать, чтобы быть услышанной.
— Эй! — заорала она из дверей, махая рукой.
Кот моргнул и открыл один глаз. Оливер поднял взгляд и помахал в ответ.
— Ты дома, — сказал он, немного слишком громко. — Не слышал, как ты вошла. Ну что, получилось?
— Он собирается перевести это. Думает, это небесный солдат написал.
— Харуки номер один, — сказал Оливер. — Интересно, — он толкнул за подлокотник кресло второго пилота и стал наблюдать за медленным вращением Песто. — Хотелось бы знать, почему он писал на французском…
— Чтобы никто не смог прочитать? Бенуа сказал, что он прятал тетрадь от других солдат в отряде.
Оливер задумчиво крутанул кота.
— Идеальная мера безопасности, — сказал он.
В ту же секунду она вспомнила, откуда это. Как он мог запоминать раз услышанное с подобной точностью?
— Кто станет охотиться за старой книгой под названием À la recherche du temps perdu? — продолжал он. — Так написала Нао. Выходит, она прятала свой дневник внутри Пруста, а он прятал свой, ведя его на французском. Похоже, тайные французские дневники — это семейная черта.
Он еще раз хорошенько крутанул кресло второго пилота, напоследок, и быстро отдернул руку, когда Песто, окончательно проснувшийся и крайне раздраженный, цапнул его лапой, зацепив когтем руку.
— Ай! — сказал Оливер, поднося ко рту палец.
— Так тебе и надо, — ответила Рут.
Кот соскочил с кресла второго пилота и прошествовал вниз по лестнице и вон через кошачью дверь.
— Когда я шла к дому, я слышала волков, — сказала она. — Они очень близко. Сам будешь виноват, если его съедят.
Оливер пожал плечами.
— Если его утащит волк — так ему и надо. Кармическое возмездие за всех тех бельчат, которых он передавил.
Он вновь надвинул наушники, но было видно, что он встревожен. Хорошо. Она пересекла холл, направляясь к себе в кабинет.
