Сергей Минаев - The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты
На столе возникает Mac, она перемещается на диван, и вот мы уже прижались друг к другу, я перманентно набрасываю ей на плечи плед, который продолжает съезжать, а на экране, один за другим, клипы, с которыми у каждого из нас связаны свои воспоминания.
– Я под эту песню увольнялась из рекламной компании. – Она ставит «Медведицу» Мумий Тролля.
– А я тогда был диким фанатом Pulp. – Я ставлю ей «Disco 2000».
– У Джарвиса есть нереальный дуэт с одной негритянкой. – Она быстро набирает в поисковике.
– В ту же тему. Помнишь дуэт Placebo и Боуи? Тут ролик есть с концерта в Монтрё. Анриал!
Depeche Mode, Radiohead, Moloko вперемежку с Benassi, Блестящие, Чичерина, Robert Miles, Маша и Медведи.
– «Рейкьявик» – нереальное видео!
– Тут басист косит под Слэша. – Я ставлю «November Rain Guns’n Roses».
В тему дождя немедленно возникает A-Ha, потом идет электроника – Groove Armada, Deep Dish, Tiesto. Под эту песню открывали «Цеппелин», и под эту же, помоему, закрывали, эти приезжали на «Форты», те рвали в клочья Би-2. Постепенно переходим к русскому рэпу нашего времени – Кровосток, Каста, Кач, ЦАО.
– А вот это уже просто откровенно питерское, – надувает губы она.
– Питерское? Я сейчас тебе покажу по-настоящему питерское. Врубаю «Сегодня ночью». Помнишь этого парня?
Помнишь этого парня?
Когда мечты разбились
О кремы для загара.
И девушки под утро
Теряли свои чары,
Когда вернуться поздно,
Когда все слезы в брызги.
Где кино-порно звезды?
Где нарко-шоу бизнес?
Я возглавляю топы всех разочарований,
Я видел в перископы, как тонет ваш «Титаник».
Чувствую, как бегут мурашки, но вижу их уже на ее предплечье. Что же это за морок такой? Я прикрывался страшной занятостью полдня, она – целый день. Мы не слышали друг друга пятнадцать часов, и, казалось, ее больше нет в моей голове. Но вот мы сидим дома уже четвертый час и не можем отлипнуть друг от друга. Обычно за это время у меня происходит два соития, потом еще полчаса на светские поцелуи (пока ждешь такси) и стандартный бокал спиртного в финале (чтобы оставить на губах хоть какое-то послевкусие). Или спринтерское закидывание алкоголем, быстрый секс и немедленное выпадение в сон с последующей утренней неловкостью. (Почему она все еще здесь? Ах, это ее квартира? А я и не заметил.) Но выпито уже две бутылки шампанского, а мы не пьяны. За все эти часы ты лишь дважды коснулся ее руки, а она обняла тебя за бицепс, расхохотавшись над тем, как ты изображал директора ее школы. И больше никаких физических контактов. Только «Вконтакте.ру», из которого ты ставишь трек за треком. Кошмар в том, что ты не чувствуешь себя обделенным. Нет пресыщенно-жлобского «чего-то не хватает». И кажется, в этом совместном слушанье музыки и есть секс.
– А чем ты занимался после «Одиозного» журнала? До этого своего ящика? – Ее широко раскрытые глаза искрят любопытством.
– Я? – У меня отсутствует файл с этим периодом. Я стер его, заблокировал, поставил пароль. – Честно? – после долгой паузы. – Хуйней страдал, – говорю я и отворачиваюсь.
Какое-то время мы сидим молча, затем она встает и разливает остатки шампанского по бокалам.
– Слушай, ты так порвал этого придурка из мэрии на прошлой неделе!
– Ты смотрела? – говорю я чуть более восторженно, чем следовало.
– Знаешь, мне понравилось.
– А говоришь, ни разу не видела, вруха! – Я укоризненно грожу ей пальцем. – Сейчас я тебе покажу, как у них чиновников рвут.
Включаю ей шоу «Colbert Report», мы дружно хохочем над сценой, где Кольбер, беседуя с женщиной, отстаивающей права матерей сцеживать молоко на рабочем месте, достает молокоотсосник, приставляет его к своей груди и включает.
– Представляешь, если бы я вот так вот с какой-нибудь заместительницей префекта? В ту же секунду закроют!
– Андрей, – она проводит рукой по моим волосам. – Мне кажется... я вижу тебя в другой программе. Это должно быть серьезное шоу. Правда.
– Не надо таких авансов! – Я допиваю шампанское. – Я их не заслужил.
– Нарываешься на комплимент?
– Нет, – становится грустно, – какие уж тут комплименты.
– Знаешь, – она продолжает гладить меня по волосам, по щеке, – ты какой-то колючий, будто тебя не долюбили в детстве... или по жизни... – и в ту же секунду отдергивает руку, будто испугавшись собственных слов.
– Я не знаю... то есть... никогда не думал об этом. Может, ты и права, – притягиваю ее к себе. «Интересно, кто и как сильно любил тебя в этой жизни, Наташенька», – думаю я, пока наши запахи не смешиваются, унося обоих в мятную муть с привкусом алкоголя на губах.
За окном начинает светать, Наташа спит у меня на плече, а я лежу и смотрю в потолок. Совершенно не могу уснуть. Но это не та бессонница, которая изматывает и выводит из себя. Голова поразительно чистая и пустая, как картонный глобус. И я гоняю по его поверхности мысли. Туда-сюда, туда-сюда. Вроде бы все началось с воспоминания моего с Ваней разговора о женитьбе. С чего вдруг я об этом заговорил? Кажется, я начал рассказывать ему про Наташку. Или он меня про нее спросил, а я ответил что-то вроде «случайное увлечение».
Точно. «Случайное увлечение», «одна из», «так уже было», «я не вижу оптимистического финала у этой истории». Ты прячешься за редутами ничего не значащих фраз, отгораживаешься частоколом эсэмэс, придумываешь поводы, чтобы не продолжать то, что еще толком не началось, сохраняешь полное радио-молчание, и к вечеру сходишь с ума оттого, что она тебе не написала. Я осторожно поворачиваю голову и смотрю на Наташу, на ее волосы, разбросанные по моему плечу.
Что-то идет не так, чувак, и ты это чувствуешь. Что-то выбилось из схемы, не пошло на поводу у твоих постоянных капризов. Ответ есть. Ты просто боишься произнести его вслух. Ты даже боишься думать о нем дольше одной секунды. Он лежит на поверхности, но ты всего лишь скользишь по ней. Как в той песне. Так легче. Так тяжелей. Но пока пусть так и будет. В борьбе с самим собой главное не победа, а участие...
Не отпускать
Проснулся около одиннадцати оттого, что вверху визжала дрель, а еще – оттого, что, повернувшись набок, не нашел ее рядом. Приоткрыл левый глаз, убедился, что никого нет. Приподнялся на локтях, прислушался к квартире, на всякий случай позвал: «Наташ!» – но не слишком громко. Не то чтобы меня пугало одиночество в чужой квартире, но честно говоря, я чувствую себя в таких случаях неуютно. Встал, вышел из спальни, услышал шум душа, пошлепал к ванной, открыв дверь, крикнул в мокрый пар: «Доброе утро!» – и услышал в ответ что-то про полотенце, и еще, кажется, «привет!».
