Александр Новгородцев - Анимация от Алекса до Я, или Всё включено
Я продолжал боронить «Розовое» поле как заведённый туристопашец, добавив к своему перечню водное поло. Главное сражение дня проводилось после обеда, аккурат перед йогой. К вящей радости мужиков, единицы которых отваживались посещать «бабьи мероприятия», вроде той же йоги и аквааэробики. Вследствие чего предъявляли жалобы, что для них ничего не устраивается — всё только для «баб». Теперь же, как пробивало 3 часа дня, бассейн преображался в ратное поле для свершения подвигов, демонстрации удали и силушки богатырской. Порой эта силушка проявляла себя не самым джентльменским способом, попадая мокрым круглым подарочком по туристкам, пребывающим в опасной близости от бассейна. Впрочем, человек, даже находясь в 20 метрах от бортика и размеренно шествующий по пальмово-кустарной аллее по своим делам, никого не провоцируя и наслаждаясь погожим денёчком, мог не избежать участи быть поражённым снарядом, летящим со свистом пушечного ядра или ракеты томагавк вода-воздух. В таких случаях я приносил тысячу извинений, рекомендовал приложить лёд к месту попадания мяча, а лучше поместить лёд внутрь обезболивающего коктейля, и сражение продолжалось. Когда в какой-то команде недоставало игрока, я подзывал Олеську, передавал ей полномочия и судейский свисток и сам принимал участие в игре.
При отсутствии у турнира призового фонда и спонсоров, я сделал следующую фразу девизом игры: «Победителей у нас нет, а есть проигравшие». Поэтому проигравшие получали развлекательное наказание, а победители либо его придумывали, либо осуществляли, либо наблюдали, радуясь, что не находятся на месте лузеров. Идеи генерировались разные. От мокрой участи быть спихнутыми в воду волшебными пендалями команды противников, до выполнения роли евнухов-опахальщиков тех женщин, в которых неожиданно прилетало мячом. Или позорное раскрашивание лиц проигравших до состояния негроидной расы с запретом не смывать до отхода ко сну. Последнее очень нравилось детям, порою им доводилось быть почётными малярами под предводительством Маши. Очень потешно затем было видеть в ресторане кислые славяно-африканские физиономии проигравших.
Постепенно мы обживались в новых апартаментах. Нам подключили воду. Группа в противогазах и защитном камуфляже «biohazard» привела в подобие порядка сан-узел, лишив пауков постоянной прописки. Из рукомойников лилась живительная влага, над ними повесили зеркало, и теперь даже вождю краснокожих бомжей было бы не постыдно зайти почистить зубы или постирать бельё в раковине. Периметры дворца обработали инсектицидными химикатами, которые не смогли победить только крошек-муравьев. Те продолжали сновать торговыми путями, проложенными через дом, переползая через кислотно-ядовитые крупицы по формирующимся мостикам из трупов погибающих собратьев.
В комнатах заменили ковролиновое покрытие, а Марио привёз телевизор, родом из двадцатого века, с выпяченным кинескопом, и вечерами турки и сицилиец собирались погрызть семечки и чипсы перед маленьким голубым экраном.
Вскоре, я также нашёл целый ряд несравненных плюсов переселения.
Один из них — волейбольная площадка на песке, сразу за Гюль отелем, о существовании которой я прежде и не подозревал. Играли на ней все желающие после незначительного угасания дневной жары, а это как раз время, когда я возвращался после йоги в сараюшку. Инициаторы сего действа обрадовались моим визитам, поскольку я приводил недостающих для полной комплектации команд игроков из Розы. Поэтому в дни, когда не было энтранса — а в первые недели переезда само это понятие революционно настроенные ребята исключили из своего лексикона и я с ними заодно, чтобы не быть уж очень белой вороной-трудоголичкой. Вместо простоев у ресторана мы ограничивались информацией по радио о тематике вечернего шоу и информационными бюллетенями на стенде с расписанием активити. Так вот в эти дни, не отягощённые вечерней работой, я в течение часа бился на полянке в волейбол, затем плавал до появление волчьего аппетита в море, которое на этой части пляжа было чистейшее, незамутнённое морскими котиками в купальниках. Ополаскивался, смывая соль с волос и кожи, и дул на ужин, появляясь в спартанской комнатёнке чтобы только переодеться, и возвращался уже на ночёвку.
На работу и с неё мы теперь ходили по пляжу, игнорируя требования расписываться в журналах у охраны, минуя шеренги лежаков, заполненные телами туристов Гюль и Роуз отелей. Тела разные: лежащие бесцельно, тела создающими натюрморты с пивными стаканами, тела, перебегающие в море и обратно, аппетитные топлесс-тела, натираемые кремами, маслами, тела с книго-печатной продукцией, ведущие философские диспуты, вперемешку с маленькими телами, строящими песчаные замки и копающие рвы.
Кроме того, я предпринял разведку в восточную от сарая сторону и выяснил, что дикий пляж, на который я хаживал ночью в качестве кавалера, находится в нескольких сотнях метрах от нашего. К совсем дикому и робинзоновскому типу его, пожалуй, нельзя отнести — так как днём на нём виднелись фигурки людей, приезжавшие в беззвёздочные мотели дневного пансиона, коих было штуки три дальше по берегу. Факт их существования и объяснял наличие лежаков. Просто раньше эту часть пляжа я при солнечном освещении не видел и не мыслил, что есть прямая дорогу по песку до диких мест свободной любви.
Из этого осмысления родилось второе преимущество — можно гулять с барышнями не по просёлочной дороге, а прямо по бережку от отеля и невзначай приглашать на «чашечку чая» и «просмотр коллекций чего-нибудь» к себе в скромные апартаменты.
Сараюшка несколько преобразилась, когда свалка была расчищена. Мы извлекли на свет божий несколько обшитых кресел, сидеть в них было небезопасно, так как был велик риск получить столбнячную инъекцию ржавой пружиной в ягодичную мышцу, но вид обжитой террасы вместе с уличным столиком кресла придавали. Почти ретро-кафе с видом на море. В темноте, когда отдельные детали экстерьера и интерьера не столь заметны, провести барышню на ознакомительную экскурсию было не постыдно.
Одним из первых аниматоров, попробовавших эту идею на практике, оказался Алекс.
В отеле уже давно отдыхала «жаркая» дамочка, которая вписывалась в категорию молодых мамаш. Опять же множество официантов увивалось за ней, но она вела себя достаточно целомудренно, несмотря на страсть к коротким юбочкам и глубоким вырезам. Сложена она была изящно-спортивно, и мамашу в ней смог бы заподозрить только въедливый наблюдатель, увидев её с ребёнком, мальчуганом Максимкой лет пяти. До того вечера я позволял себе изредка любоваться красивой женщиной, как аскет, не лишённый эстетических потребностей, принёсший обет воздержания. Но, как это водится в последний день отдыха, мамаша решилась испробовать другие виды удовольствия, кроме стандартного набора из фитнеса, шопинга и гастрономических дегустаций. И кто я такой, чтобы встать на её пути с решительным нет, размахивая белым флагом безбрачия и попирая романтический настрой женщины в самом соку, созданной природой, чтобы любить. «Homo sum: humani nihil a me alienum puto», — как говаривали древние мудрецы, обмахивая себя тисовой ветвью, отправляясь на свидание с замужней женщиной. Я также относил себя к homosapiensam и не чурался ничего человеческого. Молодая плоть слаба перед красотой, в чём убеждался уже неоднократно. Поэтому, когда неожиданно для меня после мини-дискотеки поступило предложение от Виктории сходить к морю, проверить температуру воды, я не стал теряться. Не я, так кто-нибудь другой не остался бы сегодня в накладе. А так как, опять же в силу субъективного эгоизма, свою персону я ценю больше других, согласился с её выбором спутника на ночь и назначил место встречи на пляже, сразу за пирсом Роуз отеля.
После шоу, предугадывая, что мы не ограничимся только измерением морской температуры, а будем проводить исследования по повышению температуры человеческих тел в момент определённых внутривидовых-физиологических процессов, я сбегал до комнаты, навёл марафет и приготовил для зажжения свечи, которые запасливо взял с собой в чужеземную страну, непонятно с какой целью. Теперь эта цель чётко обозначилась, в виде силуэта приближающейся Виктории поднимающего энергию кундалини вверх.
Охрана за ней не следила — отдыхающие часто выходят окунуться во время дискотеки, и верблюжьи сыны успевают отслеживать только самых пьяных, иногда физически не допуская их к воде, во избежание несчастных случаев. Походка была столь же волнующей, как и её обладательница. В коротком, обтягивающем, но элегантном платьице, без намёков на откровенную пошлость, как написал бы каждый полюбовник, будь он на моём месте, не желая очернять объект своего эгоистичного влечения, Виктория была весьма привлекательна и желанна. Мы насладились кинжальным танцем прелюдии, прогулявшись вдоль темнеющей береговой линии. Песок холодил стопы, но эта прохлада нивелировалось бушующим пламенем, от лёгких прикосновений и откровенных прижиманий тела, будто обжигающих огнём. Жаждущий и распалённый, проговаривая слова анти-увольнительной мантры, до этого момента, работавшей безотказно, я повёл дамочку в бичсарай. Зажжённые свечи, фруктовые заначки и вино, которое благодарные отдыхающие оставили в подарок, пришлись как нельзя кстати, скрашивая неказистость апартаментов. Но в тот момент неказистых стен сараюшки для меня и не существовало. Весь я был там, в глазах Виктории, горел и трепетно оживал, словно и не было других ночей с другими барышнями. Словно это была первая Ева, моя первая Джомолунгма или европейская вершина Монблана.
