Юлия Кова - Живой журнал
Самойлова стала первой, кого я за много лет привел к себе. Самойлова стала единственной, кто вот так, по собственному почину, сама взяла и свалила из моей квартиры. «Почему? За что? Ну, что я не так сделал? Стерва… Ненавижу». В попытке успокоиться, закидываю голову вверх и подставляю лицо прохладным струям. Набираю в рот воду и выплёвываю её в стену. Окей, положим, я тоже ни разу не хорош: не предложил ей остаться. Не попросил у неё её номер. Ну и что? Я же не предполагал до сегодняшнего дня, что проснуться со мной — это такое уж несчастье. Что до Иры, то она — с её потрясающей сноровкой «давить» из меня нужные ей эмоции — за один день сумела сделать главное: вытащить из меня все те чувства, которые я — как я считал! — я давно похоронил. И теперь я мог как угодно беситься, проклинать её и бесноваться из-за неё. Я вообще мог всё, что угодно, кроме одного: я больше не мог оставаться к ней равнодушным. Это-то меня и раздражало. Я до сих пор не понимал, ну что в ней такого? Судя по тому, что я видел вчера, «Камасутра» не была её настольной книгой. Исходя из того, что я встретил этот день с телефоном в руках, а не с ней в одной кровати, Ира умела профессионально делать только одно: организовывать бесшумные побеги из чужих квартир под утро. Откровенно говоря, Самойлова не вписалась ни в один мой стереотип, ни в один мой шаблон, ни в одну из категорий женщин. Она была исключением из правил. И, если честно, то она была сделана ровно так, как сделал бы её для себя сам я. Единственное, что я бы исключил из неё: это то, что я — при том, что я фактически «читал» её — был вынужден «просчитывать» её постоянно. Я не понимал, почему это так. Промучившись минут десять над неразрешимой загадкой и так и не найдя мало-мальски вразумительного ответа, я дал моей персональной пытке время одуматься и перезвонить мне самой. «В конце концов, что за наглость сбегать вот так, отделавшись эсэмэской?»…
Повеселевший, бодрый и свежий, выплываю из ванной. Разыскал в шкафу чернильные джинсы и футболку с миниатюрным Эйнштейном и надписью цвета графита «Keep Calm and Think28». Сам себе смастерил бутерброд. Сам заварил себе кофе. Поболтался по пустой квартире, послушал тишину. Покурил. Включил «LifeNews» и «порадовался» данным «Росстата»: оказывается, за пять лет организованной борьбы с заклятыми любителями табака наше поголовье сократилось ровно на пять процентов. Зато количество палаток (или владельцев малого бизнеса) уменьшилось вполовину». Вот так. Ну и сколько налогов вы, уважаемые, в казну не добрали? Впрочем, в действиях депутатского корпуса, принимающего подобные законы, всегда есть сокровенный смысл. Например, в данном конкретном случае врагам народа (не надо, я не всех так называю и не всех под одну гребенку гребу!) можно ещё минимум год получать свою зарплату и на полном серьёзе обсуждать, сколько нужно будет проинвестировать в палатки «Роспечати», чтобы в 2016 году вернуть в них продажу табака и спирта. Жесть. Нет слов.
Порадовавшись за политиков, которые тратят силы на поиски того, чтобы, по меткому выражению Джорджа Мартина, стать самыми популярными покойниками в этом городе, я начинаю проглядывать биржевые сводки. Меня интересует, как в кризис выросли мои активы и обесценились мои кровные сбережения. Да, у меня есть акции, и да, я играю на бирже. А на что бы я, спрашивается, купил эту квартиру и сестру содержал? На свои две зряплаты («Альфа» и Интерпол), что ли? На пенсию за отца? Но всё, что было у моего отца, принадлежит моей сестре и матери. А я себя сам как-нибудь обеспечу. Да, вот такой я идейный. И — да, я ненавижу запреты, потому что, на мой взгляд, умного человека отличает не способность запрещать и уничтожать, а умение договариваться. Другое дело, если твой партнёр не соблюдает договоренностей, и.… гм… по утрам от тебя «сваливает» … Обнаружив себя, снова размышляющим о Самойловой, я перекидываю ноги через ручку кресла и начинаю просматривать посты в социальных сетях. Не нашёл там ничего интересного. Открыл рабочую почту, и убедился, что там для меня тоже ничего занимательного нет. Сообразив, что для всех в «Альфе» я сегодня на дежурстве (в связи с чем письма от моих подчиненных и шефа-Фадеева полетят в меня только вечером), я с чистой совестью лезу в свою личную почту. Нахожу там письмо от Алекса Ресля.
«Ahoj, příteli29, — пишет мне по-чешски Алекс, — а у меня в гостях Микко. А ты в Прагу когда приедешь? И с кем: с Терентьевой? Или она уже не „алло“? Спрашиваю, потому что мне так показалось после нашего с ней разговора.»
Вот он, неповторимый стиль моих лучших друзей: зрят прямо в корень проблемы!
«Ahoj, moi, привет, — здороваюсь по-чешски, по-фински и по-русски я. — Скоро точно приеду.»
«А с кем?», — не унимается Алекс.
«Один. А может быть, и с одной интересной девушкой.»
«Она красивая?»
Я представляю себе лицо Самойловой, и пишу в ответ:
«На мой взгляд — да.»
«И сколько по твоей шкале?»
«Двенадцать из десяти.»
«Ого, так она идеальная… Слушай, Андрей, а ты случаем не влюбился?» — Алекс любит меня подначивать.
«Возможно», — отвечаю я.
«:-) И в который раз на этой неделе?»
Вот гад! В ответ присылаю Алексу два коротких слова: «fuck you». Алекс тут же перезванивает мне на видео.
— Ну, давай, расскажи, похвастайся, какая она, — смеётся Алекс. — И в Прагу привози, если конкуренции не боишься.
— Стоп, а третий наш bro где? — интересуюсь я у Алекса. Я имею в виду Микко Ботаса…
Расскажу вам про моих друзей. Мы (Алекс, Микко и я) — почти ровесники, но мы — совершенно разные. У Алекса, например, (он самый младший из нас троих), интригующий западный акцент и по-настоящему броская внешность. Алекса легко описать в двух словах: «стиль» и «напор». С этим его взглядом ярко-зелёных, почти изумрудных, глаз любая столетняя бабушка-пенсионер сразу же ощущает себя девушкой. Еще бы: Алекс — ведущий актёр чешского театра «Národní divadlo» и восходящая секс-звезда Голливуда. Что до Микко Боттаса (экс-русский еврей Миша Ботвин), то с ним я дружу с первого класса школы. Он старше меня на два года и был первым чуваком, закатавшим мне в бубен, когда я только-только пришел в эту школу. Сошлись мы с Мишей немного позже, на почве общей любви к математике… Ненужный родному Отечеству, изобретатель от Бога, Миша Ботвин покинул Россию в конце девяностых и сделал головокружительную карьеру в транснациональной «Nokia». Именно он помог мне с GPS-трекерами и миниатюрными квадрокоптерами для технического оснащения «Альфы». Да, это — его изобретения, и Фадеев до сих пор использует их — правда, с небольшой модификацией от меня. Но это к делу не относится (ага, вот такой я скромный)…
