Салман Рушди - Прощальный вздох мавра
Ина, наша старшая, от которой отвалилась половинка имени, была самой красивой из трех, но, боюсь, оправдывала данную ей сестрами кличку «Ина-дубина». На самом изысканном сборище в нашем доме Аурора, неизменно добрая и снисходительная мамаша, могла грациозно махнуть рукой в ее сторону и сказать гостям: «На нее только смотреть, говорить с ней бесполезно. У бедняжки с головой нелады». В восемнадцать лет Ина отважилась проколоть себе уши в ювелирном магазине братьев Джавери на Уорден-роуд и была, увы, вознаграждена за смелость инфекцией; мочки ее ушей вздулись гнойными опухолями, чему способствовало ее упрямство, заставлявшее ее вновь и вновь протыкать больные уши и вытирать гной. Дело кончилось курсом амбулаторного лечения в больнице, и весь этот прискорбный эпизод, длившийся три месяца, дал матери новый повод для злых насмешек.
– Может, лучше было бы совсем их отрезать? – издевалась она. – Может, тогда что-нибудь бы там откупорилось? Потому что закупорка явная. Ушная сера там или не знаю еще что. Внешние формы – высший класс, но внутрь ничего не проходит.,
Неудивительно, что Ина и впрямь сделалась глуха ко всему, что говорила мать, и принялась соперничать с ней единственным, как она считала, доступным ей способом – используя свою внешность. По очереди она предлагала себя в качестве модели художникам-мужчинам из окружения Ауроры – Адвокату, Сарангисту, Джазисту, – и когда ее великолепная нагота являла себя в их мастерских во всем неотразимом блеске, гравитационное поле Ины немедленно их притягивало; подобно падающим с орбиты спутникам они обрушивались на ее мягкие холмы. После каждой победы она как бы случайно оставляла на виду у матери любовную записку или эротический набросок с натуры, как воин-апач, приносящий очередной скальп к вигваму вождя. Она вошла не только в мир искусства, но и в мир коммерции, став ведущей индийской манекенщицей и фотомоделью, украсив собой обложки таких изданий, как «Фемина», «Базз», «Селебрити», «Патакха», «Дебонэр», «Бомбей», «Бомбшелл», «Сине блиц», «Лайфстайл», «Джентльмен», «Элеганца», «Шик», и соперничая славой с ярчайшими звездами «Болливуда». Ина стала безмолвной богиней секса, готовой показываться в самых что ни на есть эксгибиционистских костюмах, создаваемых молодыми бомбейскими модельерами новой формации, костюмах столь откровенных, что многие манекенщицы смущались и отказывались их носить. Не знавшая смущения Ина шла, покачивая бедрами, фирменной своей скользящей походкой и становилась королевой каждого показа. Ее лицо на журнальной обложке увеличивало спрос в среднем на треть; при этом она не давала интервью, отвергая все поползновения проникнуть в ее интимные тайны, как, например, цвет ее спальни, любимый киногерой или мотив, который она напевает, принимая ванну. Никаких автографов, никаких советов, как стать красивой. Она оставалась подчеркнуто отчужденной; с головы до пят девушка с Малабар-хилла, представительница высшего сословия, она позволяла людям думать, что позирует просто так, забавы ради. Молчание работало на ее шарм; оно заставляло мужчин, мечтая, достраивать ее образ, заставляло женщин воображать себя в ее легких сандалиях или туфлях из крокодиловой кожи. В апогее чрезвычайщины, когда Бомбей жил почти обычной своей деловой жизнью, если не считать того, что все опаздывали на поезда, начавшие вдруг ходить по расписанию, когда бациллы общинного фанатизма распространялись подспудно и болезнь в гигантском городе еще не вспыхнула, – в это странное время Ина в результате опроса была признана первым образцом для подражания у молодых читательниц журналов, набрав вдвое больше голосов, чем госпожа Индира Ганди.
Но соперницей, которую она стремилась победить, была отнюдь не Индира Ганди, и все ее триумфы оставались бессмысленными, пока Аурора не брала наживку и не обрушивалась на дочь за распущенность и эксгибиционизм; пока наконец Ина не послала своей знаменитой матери эпистолярное доказательство связи – которая свелась, как потом выяснилось, к двум выходным дням в гостинице «Лорде сентрал» в Матеране – с Васко Мирандой. Это сработало. Аурора вызвала к себе старшую дочь, обозвала шлюхой и нимфоманкой и пригрозила выкинуть ее на улицу.
– Не беспокойся, – ответила Ина гордо. – Я тебя избавлю от хлопот. Сама уйду.
Не прошло и суток, как она сбежала в Америку – в Нэшвилл, штат Теннесси, в столицу музыки «кантри» – с молодым плейбоем, который был единственным наследником остатков семейного состояния Кэшонделивери после того, как Авраам выкупил дело у его отца и дяди. Джамшеджи Джамибхой Кэшонделивери снискал себе славу в ночных клубах Бомбея под псевдонимом «Джимми Кэш» как поставщик музыкальной продукции в стиле, который он называл «восточным кантри», – то есть гнусаво-гитарных песен о ранчо, поездах, любви и коровах в специфическом индийском варианте. И вот они с Иной рванули на простор, на родину стиля «кантри» – людей посмотреть, себя показать. Она взяла сценический псевдоним Гудди -то есть Куколка – Гама (использование, хоть и в сокращенной форме, материнской фамилии указывает на то, что Аурора продолжала влиять на мысли и дела дочери); и произошло еще кое-что. Ина, чья немота стала легендарной, вдруг разинула рот и запела. Она возглавила ансамбль, в который вошли еще три певички-аккомпаниаторши и который, несмотря на лошадиные ассоциации, она согласилась назвать «Но-но-Джимми».
Через год Ина с позором вернулась домой. Ее вид ужаснул нас всех. Встрепанная, с грязными волосами и прибавившая семьдесят с лишним фунтов – Гама-то Гама, но теперь уже никакая не Куколка! В аэропорту при возвращении долго не могли поверить, что она и есть молодая женщина на фотографии в паспорте. С браком ее было покончено, и хотя, по ее словам, Джимми оказался чудовищем и «вы представить себе не можете, что он вытворял», мало-помалу выяснилось, что ее нарастающий эксгибиционизм и сексуальная всеядность в отношении голосистых поддельных ковбоев не нашли должного понимания у морализирующих теннессийских арбитров, решающих судьбы певцов, а также, разумеется, у ее мужа Джамшеда; вдобавок ко всему в ее голосе, когда она пела, неискоренимо звучал предсмертный писк удушаемой гусыни. Она тратила деньги с такой же свободой, с какой налегала на произведения американской кухни, и ее припадки ярости усиливались пропорционально габаритам ее тела. В конце концов Джимми дал от нее деру и, бросив «восточное кантри», взялся изучать право в Калифорнии.
– Помогите мне его вернуть, – умоляла она нас. – У меня есть план.
Родной дом – это место, куда ты всегда можешь вернуться, сколь бы ни были болезненны обстоятельства твоего ухода. Аурора не стала поминать разрыв длиною в год и заключила блудное дитя в объятия.
