Гарольд Роббинс - Наследники
— Черт побери! — заорал Сэм. Он повернулся к сыну. — Сэмюэль, иди в свою комнату!
— Нет, — сказала Дениза. — Она его сестра, пусть останется.
— Это всё ты со своими идеями! — заорал Сэм. — «Пусть станет актрисой!» Вот чего ей недоставало! Богемы! Героина! Я тебе говорил, что все они шлюхи и бездельницы? Но теперь, надеюсь, ты довольна?
Дениза стояла молча, по ее щекам текли слезы. Я видел, что она пытается держать себя в руках. Она повернулась к Сэму.
— Я соберу чемодан и поеду к ней.
— Нет! — заорал Сэм. — Никуда ты не поедешь!
— Но она моя дочь, — возразила Дениза. — Я ей нужна.
— Ей не нужна была твоя помощь, чтобы дойти до такого! — рявкнул Сэм. — Пусть выпутывается как хочет.
Дениза некоторое время смотрела на него, потом вышла из комнаты. Сэм обратился ко мне:
— Как ты узнал об этом?
— Она была у меня предыдущей ночью, — признался я. — Я пошел в ванную и нашел там шприц.
Я видел, как его лицо налилось кровью, а глаза подозрительно прищурились.
— А чем она занималась в твоем доме?
Я молчал.
Он схватил меня за лацканы.
— Отвечай, черт тебя побери!
В его глазах бушевала ярость. Я сбросил его руки.
— Она жила со мной.
Никогда не думал, что такой грузный человек может двигаться с быстротой молнии. Слишком поздно я заметил движение его руки. От удара в живот я согнулся почти пополам. Я попытался уклониться от второго удара, но Сэм задел меня кулаком по плечу, и я упал на пол. Сэм пнул меня ногой по ребрам. Я попытался откатиться в сторону.
— Папа! Папа! — закричал Малыш, хватая его за руку.
— Не лезь! — Он резко оттолкнул Сэмюэля. — Я убью этого сукина сына!
Я ухватился за край дивана и попытался подняться. Сэм снова стал надвигаться на меня. Я смотрел на него, не в силах пошевелиться. Сэмюэль схватил отца за руку.
— Она любила его, папа! Она всегда любила его!
В этот раз Сэм развернулся и ударил его. Мальчик отлетел и ударился спиной о книжный шкаф, с полок посыпались книги.
— Я сказал — не лезь!
Мальчик смотрел на него широкими от ужаса глазами. Я уже встал, но продолжал держаться за диван, чтобы не упасть.
— Ты ублюдок! — ревел Сэм, надвигаясь на меня. — Тебе было мало потаскух? Тебе и дочь мою подавай!
Я видел, что он снова замахнулся, но я бы не смог даже руку поднять, чтобы защититься.
Внезапно между нами возникла Дениза.
— Сэм!
Его рука замерла в воздухе.
— Ей уже двадцать два года, Сэм. Она женщина, а не ребенок, — сказала Дениза. — Стив не обязан был приходить сюда и все нам рассказывать.
— Прочь с дороги! — хрипло сказал он.
— Она моя дочь, Сэм, а не твоя, — спокойным голосом проговорила Дениза. — Оставь его.
Он дернулся, будто она его ударила. Потом медленно опустил руки. Несмотря на боль, я почувствовал жалость к нему. Сэм съежился прямо на глазах. Он подошел к двери, потом повернулся к нам. Но обращался только к Денизе, я для него больше не существовал.
— Если кто-нибудь из вас поедет к ней, — сказал он дрожащим голосом, — обратно можете не возвращаться.
Глава четырнадцатая
Я прошел с доктором Дэвис в ее кабинет.
— Ей пришлось нелегко, — призналась она. — И до сих пор трудно.
Я молчал.
— Я не уверена, стоит ли вам встречаться сейчас.
— Но прошло уже почти две недели.
— Мы не можем творить чудеса, — она покачала головой. — Мы только пытаемся вылечить ее. Кроме того, она колола себе наркотики три года, и нелегко так быстро побороть эту привычку.
— Так давно?
— Да, — ответила она. — Пока мы занимались только физиологической стороной, у нас еще не было возможности заняться ее психикой, а в четырех случаях из пяти ключ к решению вопроса находится именно в этом.
— Так что же мне делать?
— Все-таки было бы неплохо, если бы вы с ней встретились, — сказала доктор. — Она любит вас очень сильно, и вы единственный, кого она хочет видеть, но…
Я заметил, что она колеблется.
— Что «но»?
— Возможно, это потому, что она думает, будто сможет убедить вас забрать ее отсюда.
Я слушал.
— Вы должны понять, что сейчас она уже совсем не та девушка, которую вы привезли сюда, она — как животное, у которого непреодолимая тяга к наркотикам. Она сделает все, что угодно, лишь бы достать наркотики. Она уже два раза пыталась сбежать отсюда.
— Но вы мне ничего не говорили.
— Я не хотела говорить об этом по телефону, — сказала доктор Дэвис. — Мы расцениваем это как обычное явление. Если я разрешу вам встретиться с ней, она постарается сыграть на вашей жалости. Ей сейчас больше, чем когда-либо, нужны любовь и понимание, но вы должны держать себя в рамках, не показывайте своей жалости. Если вы это сделаете, то только дадите ей надежду, что она может выбраться отсюда. Вам придется нелегко. Думаете, вы справитесь?
— Не знаю, — я действительно был не уверен. — А вы как думаете?
— Если все пойдет правильно, то ваше посещение может оказаться крайне полезным. Это даст ей стимул к избавлению от привычки.
— Тогда я попытаюсь. — Я затушил в пепельнице сигарету и встал.
Доктор Дэвис кивнула, и я пошел за ней.
— Не удивляйтесь, когда увидите ее, — предупредила она, когда мы поднимались по ступенькам на второй этаж. — Она сильно похудела, попытайтесь подбодрить ее, покажите ей, что она стала более привлекательной. Это очень ей поможет.
Мы остановились перед дверью в палату Мириам, и доктор постучала. Дверь открыла та же медсестра, которую я видел в прошлый раз.
Она ласково посмотрела на Мириам.
— Как чудесно, дорогая, — чуть ли не пропела она. — У нас посетитель, к тебе пришел твой друг.
— Стив! — услышал я голос. Мириам подбежала к двери и бросилась ко мне в объятия. Медсестра вышла, и дверь за ней захлопнулась. — Стив, — всхлипнула Мириам, — Стив, Стив!
Я крепко прижал ее к себе, гладя по волосам.
— Дорогая, — прошептал я.
Она посмотрела мне в глаза, моргая от слез.
— Я, наверное, ужасно выгляжу. Они не дают мне косметику.
— Ты прекрасна, — сказал я, чувствуя, как у меня сжимается сердце. Она была сплошь кожа и кости, глаза глубоко запали на худом лице.
— Я сама знаю, как выгляжу, даже если здесь нет ни одного зеркала.
— Ты выглядишь прекрасно.
Она подошла к кровати и села на край.
— Сядь рядом со мной.
Я сел рядом с ней.
Она взяла мою руку и положила себе на грудь.
— Я просто сгораю от желания, — сказала она, глядя мне в глаза.
Я молчал, всеми силами стараясь не расплакаться.
— Ты знаешь, что я уже отвыкла он наркотика? — спросила она. — Они говорят, что, пока не отвыкнешь от наркотика, любовью заниматься не хочется.
— Не знаю.
— Нет, это действительно так, — с жаром сказала она. Она положила мою руку себе между ног. — Видишь, я вся мокрая, я так хочу тебя.
Я покачал головой.
— Врачи говорят, что ты еще недостаточно окрепла, чтобы заниматься любовью, тебе еще надо немного подлечиться.
Внезапно она разозлилась:
— Это тебе докторша сказала. У них только одна мысль — продержать меня здесь как можно больше, чтобы получить побольше денег. Конечно же, они тебе даже не сказали, что я уже избавилась от привычки колоться.
— Доктор сказала мне, что ты уже выздоравливаешь, — осторожно произнес я.
— Они все сумасшедшие! — закричала она и вскочила. — Я тебе такое могу порассказать, что ты не поверишь.
Она быстро оглянулась, как бы проверяя, не слышит ли кто, и стала говорить заговорщицким шепотом:
— Ты знаешь эту медсестру, миссис Грэхем?
Я кивнул.
— Ты думаешь, это такая милая пожилая дама, да? — Она не стала ждать моего ответа. — Ничего подобного. Она садистка, она несколько раз избивала меня. Я тебе покажу.
Она сбросила ночную рубашку, и та упала на пол. Мириам стояла передо мной голая.
— Видишь синяки?
На ее теле не было ничего, единственное, что я увидел, — как через ее почти прозрачную кожу выпирали ребра.
Она даже не попыталась поднять с пола свою рубашку.
— К тому же она лесбиянка, несколько раз сквозь сон я чувствовала, как она лижет меня сам знаешь где.
Я поднял ее рубашку.
— Оденься, — попросил я. — Я не хочу, чтобы ты простудилась.
Она молча позволила мне надеть на нее рубашку, вернулась к постели и села.
— А эта доктор Дэвис, такая властная и самоуверенная, знаешь, что она делает? Она берет с собой пару пациентов и пару санитаров, и они такие оргии устраивают! Она просто помешана на мужиках! Ты не представляешь, что она там вытворяет вместе с ними, а когда встречается с тобой, то напускает на себя деловой вид. Пытается обмануть всех! Но меня не проведешь, я-то уж знаю.
