Гарольд Роббинс - Наследники
Я смотрел на нее. Она посидела спокойно, потом снова бросилась в мои объятия и разрыдалась.
— Забери меня из этого ужасного места, Стив! Я с ума сойду! Я не могу здесь больше оставаться!
Она вся дрожала, и я крепко прижал ее к себе. Она посмотрела на меня умоляющими глазами.
— Забери меня отсюда, Стив, я действительно уже избавилась от наркотиков.
— Скоро я тебя заберу, Дорогуша, — пообещал я. — Но сначала тебе надо немного окрепнуть.
Она вырвалась и бросилась на кровать. Все ее тело содрогалось от рыданий.
Я наклонился и положил руку ей на плечо. Она сбросила мою руку.
— Проваливай к черту!
Я постоял, глядя на нее, и направился к двери.
— Стив! — завопила она.
Я повернулся, и она бросилась ко мне, упала на колени и обхватила руками мои ноги. Из ее глаз градом катились слезы.
— Забери меня отсюда, Стив, пожалуйста! Я буду хорошей, я буду делать все, что ты захочешь, только забери меня отсюда!
Я поднял ее и крепко прижал к себе.
— Я скоро заберу тебя, дорогая, — сказал я.
Ее рука скользнула мне в карман, и прежде чем я смог что-то сообразить, она вытащила оттуда мою ручку. Она занесла ее над головой как кинжал.
— Если ты не заберешь меня с собой, — завопила она, — я выколю тебе глаза!
Я посмотрел на нее. Она была в таком состоянии, что могла сделать все что угодно.
— Хорошо, — произнес я как можно спокойней. — Но как я открою дверь? У меня нет ключа, придется звать медсестру.
Она на секунду отвела глаза, чтобы посмотреть на кнопку вызова рядом с постелью. Этого было достаточно, — я схватил ее за кисть и вырвал ручку. Она посмотрела на меня, затем на свою пустую руку неверящими глазами.
— Ты обманул меня, — проговорила она, как ребенок, затем, прижав к лицу ладони, разрыдалась.
Я обнял ее и погладил по голове.
— Я знаю, что тебе нелегко, дорогая, — сказал я, — но постарайся. Чем скорее ты выздоровеешь, тем быстрее мы будем вместе.
— Мне уже лучше, — заплакала она, — мне лучше.
Дверь открылась, вошла медсестра и сказала, что время вышло.
Доктор Дэвис ждала меня.
— Зайдите ко мне в кабинет.
Я прошел за ней, и дверь за нами закрылась. Доктор посмотрела на меня.
— Выпейте что-нибудь. — Она открыла стеклянный шкафчик, стоящий возле стола, и достала оттуда бутылку виски и стакан.
Я выпил виски как воду, горло обожгло, но мне сразу стало легче.
— Это было нелегко, — вздохнул я.
— Я знаю, мы слушали. У нас микрофон в каждой палате. Только так мы можем контролировать состояние наших пациентов. Вы вели себя правильно.
— Надеюсь.
У меня было ощущение, что она хочет просто успокоить меня.
Она проводила меня до машины.
— Мистер Гонт?
Я посмотрел на нее. Она стояла, прищурившись от солнечного света.
— Я бы не хотела вторгаться в вашу личную жизнь, но, если бы вы ответили мне на кое-какие вопросы, это, возможно, принесло бы определенную пользу.
— Спрашивайте.
— Скажите, как вы относитесь к ней?
— Я знал ее, когда она была еще ребенком. Мы с ее родителями давно дружим.
— Но ведь у вас с ней была связь, не так ли?
— Да.
— Как долго?
— Примерно месяц, прежде чем я привез ее сюда.
— Еще один вопрос, мистер Гонт. Вы любите ее?
Я долго думал, потом пожал плечами.
— Не знаю.
Она посмотрела мне в глаза, затем опустила ресницы.
— Спасибо, мистер Гонт, — сказала она тихо.
Я сел в машину, включил двигатель и увидел, как доктор поднимается по ступенькам ко входу.
Глава пятнадцатая
В следующий раз, когда я приехал навестить ее, Мириам отказалась встречаться со мной.
— Она сообщила нам о своем решении только утром, — сказала доктор Дэвис. — Я позвонила вам, но вас уже не было.
— Не понимаю.
— Это часть ее игры, — объяснила доктор Дэвис. — Она наказывает вас за то, что вы ее не забрали, или пытается таким образом убедить, чтобы вы вызволили ее отсюда.
Я молчал.
— Извините, что вам пришлось зря приехать, — сказала она.
— Ничего страшного, — ответил я.
— Но, несмотря ни на что, состояние ее улучшается, — заверила меня доктор Дэвис. — Уже прошел месяц, и ее реакция на отсутствие наркотика значительно стабилизировалась, она даже стала набирать вес, но все еще отказывается говорить с психиатром.
— А как ее можно заставить это сделать?
— Мы попытаемся, — ответила она. — Рано или поздно ей захочется поговорить с кем-нибудь, кому-нибудь пожаловаться, но пока она относится к нам враждебно.
Миссис Грэхем вошла в кабинет.
— Она дала мне это письмо, чтобы я отправила. Узнав меня, она улыбнулась.
— Добрый день, мистер Гонт. Наша больная сегодня немножко упрямится, но не беспокойтесь, с нею все будет хорошо.
Она вышла из кабинета, а доктор Дэвис посмотрела на конверт и молча протянула его мне.
Он был адресован мне. Я открыл его. На листке почти детскими каракулями было написано карандашом:
Дорогой Стив!
Когда ты пришел ко мне, они сказали, что я не хотела тебя видеть, они лгали. Они держат меня здесь как пленницу и бьют каждый день, насилуют меня. Они просто хотят заработать как можно больше денег и поэтому не выпускают меня. Я уже избавилась от привычки к наркотикам, но им все еще не нравится. Это письмо убедит тебя. Я хочу тебя увидеть. Приезжай, забери меня отсюда. Люблю тебя.
Твоя М.— Прочтите это, — я передал доктору письмо. — Думаю, вы были правы.
Она посмотрела на письмо, не говоря ни слова.
Я встал.
— На следующей неделе я должен уехать в Нью-Йорк на заседание Совета директоров, поэтому смогу приехать не раньше, чем через десять дней.
— Поезжайте, мистер Гонт, — доктор поднялась и подала мне руку. — Я вам позвоню, если что-нибудь случится, но думаю, что все будет спокойно.
Но на сей раз она ошиблась.
* * *Дэн Ричи подал в суд на Сэма за день до заседания Совета директоров. Он хотел, чтобы ему выплатили двести пятьдесят тысяч долларов, что составляло десять процентов его комиссионных за продажу партии фильмов нам, а также чтобы оплатили убытки и судебные издержки. Он обвинял «Синклер Бродкастинг», корпорацию и меня лично как сообщников Сэма, который хотел лишить его причитающихся ему по праву комиссионных.
В своем заявлении для прессы он заявил, что если его требования не будут приняты нами с пониманием, то он предаст гласности документы, свидетельствующие о порочной связи между «Синклером» и «Самаркандом».
Я прилетел в Нью-Йорк накануне заседания Совета директоров. Джек ждал меня в кабинете.
— Я же говорил, что не надо доверять этому сукину сыну, — сказал он.
Я усмехнулся.
— Какому из них?
Он остановился и, прищурившись, посмотрел на меня.
— Да, ты прав. Я об этом не подумал. Между Сэмом и Ричи разница небольшая, оба они — жадные ублюдки.
— Лучше не повторяй это при людях! — засмеялся я. — Разве можно так говорить о человеке, который будет нашим соответчиком?
— Что-то я не врубаюсь, — Джек покачал головой. — У тебя убийственное чувство юмора.
Фогерти принесла кофе.
— Мистер Синклер хотел бы поговорить с вами, как только вы освободитесь.
— Он уже здесь?
— Сегодня он с восьми утра у себя в кабинете.
Джек подождал, пока она выйдет.
— Он, наверное, весь кипит от ярости.
Я молча прихлебывал кофе.
— Ты что, разве не собираешься к нему? — спросил он.
— Почему? Собираюсь, — сказал я. — В свое время. Сейчас у нас есть дела поважнее.
— Хочешь хорошую новость?
— Неплохо бы для разнообразия!
— Наша рок-программа, похоже, удалась, — похвастался он. — Нас смотрит сорок процентов телезрителей, и спонсоры дерутся, чтобы разместить свою рекламу в этой программе.
— Отлично.
— Я думаю, может, пускать ее по два раза в неделю?
— Не надо, — сказал я, — иначе интерес быстро пропадет. На этом уже многие погорели.
— Нам надо показать что-нибудь, чтобы приподняться к концу недели.
— Но ты же купил фильмы у Сэма? Вот и используй их.
— Я хотел оставить их до следующей осени.
— До следующей осени еще восемь месяцев, — напомнил я. — А нам до конца сезона надо еще заполнить восемь недель.
Он посмотрел на список программ. Я допил кофе и встал.
— Я тебе скажу об одном, чему я научился за эти годы: спонсорам нужна хорошая программа. Передачу, у которой хороший рейтинг сегодня, они купят завтра, то есть они ищут вчерашние программы.
Я оставил его и поднялся на личном лифте в кабинет Спенсера. Он сидел за своим столом, посвежевший после отдыха на Карибском море.
Мы пожали друг другу руки.
