Рохинтон Мистри - Дела семейные
— Не могу согласиться, — взвился Бхаскар. — Хочу подчеркнуть, что он сам будет и зрителем, и актером, отнюдь этого не подозревая.
— Актер, не подозревающий, что он играет, — это деревянная марионетка, — веско произнес Готам, уверенный, что одержал победу.
— В культуре, утверждающей судьбу в качестве верховной силы, мы все марионетки, — столь же веско ответствовал Бхаскар.
Йезад заерзал: хорошо бы они поскорей сошли с этих театральных котурнов. По тому, какой взят тон, они в любую минуту могут принять позу, выпятить грудь, задрать подбородок, выбросить руку с воображаемым мечом и возгласить «берегись!» на манер Чанджибхаи Чичипопо.
— Мы не обсуждаем проблему рока и свободной воли, — парировал Готам, — это за рамками темы.
— Все это взаимосвязано, — не сдавался Бхаскар. — Ты не можешь отрешиться от традиционных идей, таких же ненужных, как арка просцениума.
— Чушь, арка просцениума абсолютно жизненна и сейчас. Она просто превратилась в дорожку просцениума, которая…
— Достаточно, мистер Бхаскар Оливье и мистер Готам Гилгуд, — не выдержал Вилас. — Через пятнадцать минут Йезаду и мне нужно быть на работе!
Вмешательство Виласа дало Йезаду возможность хоть рассказать, что было с Капуром. Йезад очень старался подчеркнуть, что любит Капура и весь их розыгрыш предназначен лишь для того, чтобы подтолкнуть его к тому, чего ему самому всегда хотелось, — к участию в выборах.
— Собственно говоря, это тоже одно из ваших представлений на социальные темы, его даже можно назвать «Угроза Шив Сены».
— Верно, — откликнулся Готам, — по сути, это стимулирование Капура с неявной моралью: кто способен противостоять злу, не должен игнорировать его.
— Ты подумай! Так кто лишен гибкости? Какого же ты черта говорил…
— Хватит, хватит! — остановил Бхаскара Вилас. — Мы сейчас говорим о пьесе — о пьесе Йезада.
— Я думаю, это классная идея — использовать налог на Бомбей-Мумбаи, как способ мотивации Капура.
— Спасибо, — ответил Вилас. — Только надо помнить, что речь не идет о простом запугивании. Заставить заплатить легко. Ваше дело — заставить его пойти крестовым походом.
— Ясно, — сказал Готам. — В сущности, Капур должен пережить эпифанию. Следовательно, мы должны донести до него нечто большее, чем просто сиюминутная опасность для него и его магазина. Нам предстоит выйти за пределы здесь и сейчас, миновать мели и мелководья нынешних времен и дать ему узреть ужасы общества, лучшим представителям которого недостает убежденности, в то время как отребье бурлит страстной энергией.
Актеры продолжали забрасывать друг друга цитатами, но все же удалось договориться: визит состоится через три дня, утром, когда Капур будет в магазине один. Йезад пообещал не показываться — уйдет на переговоры со спортивным руководителем школы Дон Боско.
— Позвольте мне подвести итог, — заявил Бхаскар, не желая упускать аудиторию, — наша цель-возродить благородные побуждения мистера Капура. Мы должны продвинуть его за пределы катарсиса, за пределы жалости и ужаса, введя в состояние ангажированности — на арену эпического реализма, где человек действия…
Йезад перестал слушать. У него голова разболелась от этой тарабарщины.
— Вы двое рассуждаете, будто театр относится к точным наукам, — заметил Вилас.
— Ага, Виласова доктрина вечного скепсиса, — немедленно отреагировал Готам. — Поддайся Брехт такого рода пессимизму, где бы мы сегодня были?
— Но почему простые вещи нужно так замысловато излагать? — настаивал Вилас. — Мы всего лишь собираемся обмануть Капура в достойных целях.
— Ладно, — Йезаду хотелось вернуть их к теме. — Я вам рассказал, как должны выглядеть эти шивсеновцы. Я изложил вам их требования. Что еще вам нужно?
Актеры сказали, что уже проработали все мизансцены, но им нужно еще чаю.
Йезад засмеялся и вместе с Виласом вышел из ресторана, отказавшись от чая и оставив актеров продолжать их споры о перспективах театра.
— Здоровы поговорить, а? — Йезад замотал головой, будто стряхивая с волос словеса.
— Вся труппа такая. Сначала занятно, потом становится невыносимо.
Они остановились у входа в «Бомбейский спорт». Йезад уставился себе под ноги.
— Что не так? — спросил Вилас.
— Сам не знаю. Этот заговор с актерами… А у Капура давление…
— Слушай, если у тебя сомнения, я сейчас же скажу Бхаскару с Готамом, что все отменяется!
— Нет. Не надо отменять.
Йезад пинком сбросил пустую сигаретную пачку с тротуара в канаву.
— Хотелось бы надеяться, что эти двое люди ответственные.
— Ответственные-то они ответственные, но только бы их не занесло…
* * *
И на той же неделе, после утренней встречи в школе Дон Боско, Йезад еле удержался, чтобы сразу не ворваться в каморку Капура. Но удержался, сел за свой стол и сделал вид, будто погрузился в работу. Пусть лучше Капур сам подойдет к нему с новостью.
В витрине пульсировали вспышки красной лампочки, поднималась и опускалась бита. Йезаду начало казаться, будто в окне парит крупное доисторическое насекомое, а в оленях обозначилось нечто от троглодитов. Дай им дубины в копыта, и они станут похожи на уличную шпану, окружившую жертву — человека в красном, не подозревающего, что через миг ему выбьют мозги…
Он вздрогнул, когда его тронули за плечо, прервав эти кровавые сны наяву.
— Чем вы так поглощены? — спросил Капур.
— Простите, не заметил, как вы подошли. Я работаю над расценками школы Дон Боско.
— Отлично.
Капур повертел в руках большой конверт из плотной бумаги и бросил его на стол Йезада.
— Что это?
— Утром заходили двое ваших друзей.
— Друзей?
— Наших с вами друзей — приходили эти ублюдки, Баладжи и Гопинатх со своими тоненькими усишками. — Он оглянулся и понизил голос: — Я их сразу увел к себе, чтобы не пугать Хусайна. Это для них, — Капур постучал по конверту. — Тридцать пять тысяч. Я взял их из кейса.
Йезад заглянул в конверт. Выражения изумления, ужаса и отчаяния, сменяя одно другое, пробежали по его лицу.
— Я тоже изумился, — ответил на это Капур. — Не думал, что они вернутся.
— Но… — Йезад поднялся на ноги. Голос его дрожал. — Но это же безумие! Вы дали им деньги!
— Не читайте мне лекцию! Чего вы добиваетесь, чтобы они мне глотку перерезали? Магазин превратили в дымящиеся развалины?
Он резко повернулся и пошел к себе. Хусайн устремился за ним, спрашивая, не подать ли чаю.
— Что-то случилось, сахиб?
— Не волнуйся, Хусайн, просто деловые неурядицы.
Хусайн побежал ставить чайник.
— Чай готов, сахиб, — доложил он через минуту.
— Не надо.
Сраженный Хусайн отступил и съежился на своем стуле у подсобки, как раненая птица. Капуру стало жалко его.
Хусайн поставил перед ним чашку с блюдцем и занял позицию за дверью офиса, внимательно вслушиваясь в каждый звук, доносящийся изнутри: вот Капур подул на чай, отхлебнул из чашки, вздохнул.
Последний глоток. Капур появился в дверях с пустой чашкой. Свободной рукой отбил воображаемый теннисный мяч.
— Извините, что накричал на вас, Йезад.
— Ничего, мне незачем было…
— Забудем.
Похвалив Хусайна за чай, Капур жестом пригласил Йезада к себе. Хусайн с удовлетворением проводил их взглядом: все нормально, его чай сделал свое дело. Он принялся вытирать пыль.
Энергичное похлопывание метелки, слышное и в офисе, заставило Капура улыбнуться.
— Думаете, я не расстроен? При одной мысли о том, что меня терроризируют ничтожества, гангстеры, изображающие из себя политическую партию, я в бешенство прихожу! — И, будто вспомнив о своем давлении, провел рукой по лицу и тихо добавил: — А иногда хочется плакать.
У Йезада ком к горлу подступил.
— Не надо так реагировать на них. Эти людишки… да они того не стоят!
Капур вытер шею и лоб — кондиционер был выключен. Он не включал его с того дня, когда поклялся, что будет принимать Бомбей таким, каков он есть.
— И знаете, что меня сильнее всего проняло? Их высокомерие — они будто говорили: ничто не устоит на нашем пути, теперь это наше царство. Брали что хотели, как армия победителей.
Капур распрямился:
— А у бедного Бомбея нет защитников. Несчастен город, в котором нет героев.
Йезад прошел в туалет, снял с крючка зеркальце, принес его в офис и поставил перед Капуром.
— Вы что делаете?
— Показываю вам героя.
Капур неуверенно усмехнулся.
— Героя, — стоял на своем Йезад, — который может спасти Бомбей. Если выставит свою кандидатуру на выборах.
— Опять взялись за меня?
— Да. Это смешно — пара худосочных вегетарианцев терроризирует «Бомбейский спорт».
— Пусть вас не обманывает их наружность. Худосочные или нет, но эти Баджи Рао и Баджи Кхао, они потомки маратхов, несгибаемых воинов. У них мертвая хватка — как у их шпинатоеда пучеглазого.
