Мо Янь - Страна вина
Дочитав этот документ, я понял, что наткнулся на редкое сокровище, быстро сделал копию в отделе обслуживания, принес в дом тестя и вручил ему. Было это три года назад, вечером. Тестя с тещей я застал за ужином, они ссорились. За окном бушевала гроза — сверкала молния и гремел гром. Длинные, как плети, голубые полоски молний то и дело возникали в оконном стекле, оставляя на нем коварные дрожащие отблески. Я потряс головой, чтобы стряхнуть капли воды. Я попал под град, и теперь ныла переносица и слезились глаза.
— Замужняя дочь что пролитая вода, — глянув на меня, сердито бросила теща. — Свои проблемы решай сам, здесь тебе не суд по гражданским делам.
Услышав эти слова, я понял, что тут какое-то недоразумение, и собрался было пуститься в объяснения, но вместо этого громко чихнул. У меня даже нос свело, а теща в это время угрюмо проворчала:
— Неужели и ты из тех, кому вино заменяет жену? Неужели…
Тогда я не понимал, что она имеет в виду, но сейчас, конечно, понимаю. Тогда передо мной была лишь ворчливая женщина с раскрасневшимся лицом и сердцем, полным ненависти. Казалось, она обращалась ко мне, но взгляд ее — застывший и презрительный — был прикован к мужу. Я никогда не видел, чтобы она так на кого-то смотрела, и даже сейчас, когда вспоминаю об этом, по спине пробегает холодок.
Тесть чинно сидел за столом, сохраняя манеры университетского профессора. Под теплым светом лампы его седые волосы походили на тонкие нити шелкопряда, но в голубых отсветах молнии становились похожими на зеленоватую соевую лапшу. Он не обращал внимания на тещу и был весь сосредоточен на вине. Перед ним стояла бутылка «Вдовы Клико» — золотистая жидкость, подобная нежности теплой груди заморской девицы, и поднимающиеся вверх один за другим шипящие пузырьки походили на ее неразборчивый шепот. Прекрасный фруктовый букет, услаждающий душу и пробуждающий чувства, — чем глубже вдыхаешь его, тем дольше он остается с тобой. Поистине несравненное по прелести своей вино. Лицезреть такое вино гораздо приятнее, чем смотреть на обнаженное девичье тело, ее поцелуй не сравнится с его ароматом, пригубить такое вино…
Одной рукой он ласково поглаживал зеленоватое, как яшма, бутылочное стекло, а другой поигрывал рюмкой на высокой ножке. Его длинные пальцы нежно, ласкающе обнимали рюмку и двигались по бутылке. Подняв рюмку на уровень глаз, чтобы яркий электрический свет высветил мягкий цвет жидкости, он полюбовался ею с неподдельным восхищением, к которому примешивалось нетерпение. Затем поднес рюмку к носу, втянул в себя аромат и задержал дыхание, приоткрыв от удовольствия рот. Потом чуть смочил кончик языка и губы, и его глаза сверкнули восторгом. Одним махом он осушил рюмку и, не дыша, подержал вино во рту, не глотая. Щеки у него округлились, а подбородок заострился. И тут я с удивлением заметил, что у него на лице совсем нет растительности, ни волоска. Лицо не мужчины. Он погонял вино во рту, что явно доставило ему ни с чем несравнимое удовольствие. На щеках выступили красные пятна, напоминающие неровно наложенные румяна. То, как долго он держал вино во рту, не глотая, вызвало во мне почти физическое отвращение: словно вода в ушах заплескалась. От удара молнии за окном вся комната окрасилась в зеленое. Средь этого зеленого дрожания он проглотил вино, и я видел, как оно пролилось у него в горло. Он облизнул губы, и глаза у него увлажнились, словно он только что плакал. Я видел и раньше, в аудитории, как он пьет вино, но в этом не было ничего особенного. Дома же он делал это с большим чувством, что казалось очень странным. Не знаю почему, но то, как тесть играл с рюмкой, как он наслаждался процессом пития, навело на мысль о мужчинах, которые занимаются однополой любовью. Сам я никогда не видел таких, но мне подумалось, что, оставшись вдвоем, они делают то же самое, что и тесть с бутылкой и рюмкой, и чувства испытывают точно такие же.
— Какая гадость! — Теща швырнула на стол палочки для еды, ни с того ни с сего выругалась, потом встала, прошла в спальню и закрыла за собой дверь, оставив меня в полном замешательстве. Тогда я не совсем понял, что вызвало у нее такое отвращение, но теперь-то знаю.
Настроение у тестя было испорчено. Он встал, опершись руками о край стола, и долго-долго, не двигаясь, смотрел на дверь спальни. Разочарование у него на лице быстро сменилось выражением боли, а затем и гнева. Разочарованность свою он сопроводил глубоким вздохом, закрыл бутылку пробкой и уселся на диван, обмякнув, словно лишенный плоти мешок костей. Мне вдруг стало очень жаль старика, захотелось утешить его, но я не знал, что сказать. Потом вспомнил о копии у себя в портфеле, вспомнил и о цели своего визита. Поспешно вытащив бумаги, передал ему. У меня так и не выработалось привычки называть его папой, и я всегда обращался к нему «учитель». Жена моя была категорически против, но сам он, к счастью, не возражал. По его мнению, для меня было гораздо естественнее и удобнее называть его учителем, а «папа», с которым зять обращается к тестю, считал тошнотворным лицемерием.
Я заварил чай, но вода была недостаточно горячей, и чаинки плавали на поверхности. Я знал, что чай ему неинтересен, как бы хорошо его ни заварили. Тем не менее в знак признательности он положил ладонь на крышку кружки, а потом отрешенно спросил:
— Опять повздорили? Ссорься, ссорься, продолжай в том же духе!
В этих словах чувствовалась горькая уверенность в том, что в семейных отношениях обоих поколений вряд ли можно что-то изменить. Крохотную гостиную окутала атмосфера печали.
Отдавая ему копию, я сказал:
— Учитель, я обнаружил сегодня в библиотеке вот этот документ, весьма интересно, взгляните.
Было видно, что ему совершенно нет дела ни до этого документа, ни до меня — стоящего в этой гостиной мужа его дочери. Скорее всего, он надеялся, что я уйду и он, рухнув на диван, сможет погрузиться в послевкусие от «Вдовы Клико». Не прогнал он меня только из вежливости и только из вежливости протянул, в конце концов, вялую, словно ослабевшую после чрезмерных любовных утех руку и взял у меня бумаги. Я попытался заинтересовать его:
— Учитель, это об обезьянах, которые делают вино. И обитают эти обезьяны недалеко от Цзюго, в горах Байюаньлин.
После этих слов он нехотя поднял мои листки и лениво пробежал глазами, напомнившими мне двух старых цикад, ползущих по ивовому листку. Останься он в таком состоянии, я был бы полностью разочарован. Это означало бы, что я совершенно его не понимаю. Но я его понимал. Я знал, что этот документ вызовет у него интерес и, возможно, возвеселит душу. Я хотел воодушевить его и вовсе не собирался ни о чем просить. Во мне росла уверенность, что глубоко в душе этого пожилого человека кроется маленький и до смешного наивный зверек: гладкий переливающийся мех, крошечный ротик и большие уши, красная мордочка, короткие ножки, ни кошка, ни собака, — и я тянулся к этому зверьку, как к брату-близнецу. Конечно, эти чувства — полнейший вздор, ибо ни на чем не основаны. Как я и ожидал, глаза у него вдруг загорелись, расслабленное тело встрепенулось, по покрасневшим ушам и задрожавшим пальцам было видно, как он возбужден. Этот зверек будто выскочил из него, взвившись вверх на три чи, и начал скакать и скользить у него над головой по похожей на шелковую нить орбите. Я был просто счастлив, я был в восторге, радость была несусветная, настоящее ликование.
Он еще раз быстро просмотрел эти несколько листков и, закрыв глаза, стал бессознательно постукивать по ним пальцами. Потом открыл глаза и произнес:
— Я принял решение!
— Какое решение?
— Ты же со мной уже столько лет, неужели еще не догадался!
— У ученика нет таланта и знаний, чтобы постичь всю глубину замыслов учителя.
— Опять эти клише! — с грустью в голосе воскликнул он. — Я хочу отправиться в горы Байюаньлин, чтобы найти Обезьянье вино.
Меня охватило необычайное возбуждение, и тут же я впал в беспокойство, почувствовав, что вскоре должно случиться то, чего я ждал так давно. Затхлая, как стоячая вода, жизнь скоро вздыбится огромной волной; тема бесконечных застольных разговоров вдруг зазвенит живой струной, взбудоражит весь город, и весь Цзюго, вся Академия виноделия и я сам целиком погрузимся в атмосферу сочетания литературы романтической и литературы простонародной. И все это — результат моей случайной находки в городской библиотеке. Тесть отправится в горы Байюаньлин на поиски Обезьяньего вина, а за ним, одна за другой, последуют группы людей, которые будут искать его самого. Но вслух я сказал только следующее:
— Учитель, вы же знаете, что подобные истории чаще всего оказываются измышлениями праздных литераторов. Их можно рассматривать лишь как фантазии и не стоит воспринимать всерьез.
Он уже поднялся с дивана и явно старался укрепиться духом, как воин, готовый устремиться на поле брани.
