Станислав Говорухин - Вертикаль. Место встречи изменить нельзя
— Это тебе, тварь, за Лизавету!.. Это за моего земляка! — Он отпустил его, и Михаил мешком осел на землю.
Рыжий наклонился над ним, двумя пальцами брезгливо поднял кверху его подбородок:
— Запомни! Он уедет, а я останусь! Мало будет, весь завод сюда приведу — все ваше осиное гнездо к черту выжгем! Запомни!.. — Рыжий перевел дух, обессилев от такого длинного монолога. Он распрямился и улыбнулся Павлу смущенно.
Лиза наконец приблизилась, беззвучно шевеля губами, силясь произнести что-то. И тут Павел увидел, что рукав гимнастерки ниже локтя залит кровью. Сквозь разорванную ткань из длинного пореза на руке хлестала кровь.
— Чепуха, — сказал он, бледнея. — Царапина.
— Чего дрожишь? — рыжий толкнул Лизу в локоть. — Ты же медик.
— Сейчас, сейчас… — трясущимися губами бормотала она. — Бинт?..
Рыжий подмигнул Павлу.
— Ты, случайно, лейтенант, аптеку с собой не носишь? Эх ты! — Большой своей веснушчатой рукой он погладил Лизу по голове. — Не дрейфь! Заживет до свадьбы. На вот тебе платок…
Лиза, слизывая языком слезы, стала накладывать жгут.
— Чепуха, — снова повторил Павел и улыбнулся рыжему: — Спасибо, земляк.
— Мне за что?.. Это она… Всю дорогу бежать заставила… Как мы вовремя, а?!
Павел все еще сжимал стамеску со своей кровью на лезвии. Рыжий взял ее, повертел в руках и зашвырнул на крыши сараев.
— У, тварь! — Носком ботинка он легко ткнул дружка Михаила в бок. Тот сидел на земле и подвывал, держась за раздавленную руку. — Пошли, дома перевяжем… Делать здесь больше нечего…
Они прошли мимо парнишки, так и не двинувшегося с места за все время драки. Тот опустил голову, Павел было остановился, хотел что-то сказать, но только поморщился и прошел мимо.
У колонки он обмыл руку вместе с рукавом — порез оказался неглубоким. Спросил рыжего:
— Как тебя зовут?
— Григорий.
— Плохо бы мне пришлось без тебя…
— Забудь, земляки все же… А за Лизу не беспокойся. Мы ее в обиду не дадим.
На несколько минут угловая комната на первом этаже общежития превратилась в лазарет. Подруги с удовольствием возились над лейтенантом — обработали и продезинфицировали рану, крепко перевязали ее, заставили съесть какие-то таблетки. Выстиранная гимнастерка уже сушилась над подоконником.
Ощущение было такое, словно оба вернулись из боя. Даже рыжий Григорий осмелел, уже не мялся на пороге, а сидел в красном углу на табурете. Тамара еще покрикивала на него, заставляла то что-нибудь принести, то подать, но делала это мягко, поощрительно. И добрый тихий Григорий с улыбкой принес кипятку, сбегал в аптеку и снова садился на табурет, остро завидуя лейтенанту, над которым кружили четыре пары женских рук.
— Завидуешь? — смеялся Павел.
— Надо отпраздновать эту битву при Полтаве, — предложила Тамара, и Григорий тут же унесся в магазин.
Павел сидел в белой гражданской рубахе, блаженствовал. Только сейчас заметил он фотографию над кроватью — пухлая девочка лежала на спине и тянулась вверх ручонками.
— Твоя? — спросил он Лизу. — Как назвали?
— Альвита. Аля…
— Альвита? Странное имя…
— По именам мам. У нее ведь еще три, кроме меня, — Александра, Венера, Тамара.
— Молодцы, — похвалил Павел. — Умно придумали, девочка у вас славная…
— Ну дак, — хмыкнула Тамара. — А мамы какие!
— Ты взял билет, Паша? — спросила Лиза.
Он кивнул.
— На завтра? На вечер?..
Тут появился Григорий с портвейном.
— Эх, гулять так гулять! — сказала Тамара, потирая руки. — Идемте со мной, Павел Иванович! Поможете патефон принести…
— Боже мой! — шептала она ночью. — Остался день, всего только день…
Павел приподнялся на локте.
— Знаешь, Лиза…
Она что-то почувствовала в его голосе, встрепенулась.
— Ну… Говори…
— Ничего, так… Я люблю тебя. Спи. Уже светает. Завтра встанем пораньше.
— Так бы взяла и приросла к тебе. Что бы стал делать, а?.. Ты сейчас заснешь и уйдешь от меня. Я обниму тебя… Вот так… Не тяжело? Видишь, моя голова прямо над твоим сердцем. Это чтобы ты все время чувствовал меня. И чтобы никто другой не смел тебе присниться… Теперь засыпай, ты устал. А я буду лежать и думать о нас с тобой. Мы будем хорошо жить. У меня знаешь какой характер — со мной невозможно поссориться. И Альку ты полюбишь, ты добрый… А за это я рожу тебе мальчика. О, какого я произведу на свет малыша! Пал Палыча, ладно? Пусть он тоже будет Павел? Ты спишь? Только бы не было войны! Неужели она все-таки случится? Они же там совсем рядом с тобой, за речкой… Какие они?
— Обыкновенные. Спи! — Павел прижал ее голову к себе, зарылся в волосы. — Молодые здоровые парни с автоматами…
— Ну да… Они ведь тоже люди. И у них есть девушки там, в Германии. Зачем они полезут к нам, что мы у них отняли?..
— Не думай об этом. Мы будем жить сто лет…
— Ты любил кого-нибудь?
— Не так, как тебя. Мне нравились некоторые девушки. Тянуло к ним иногда. Но проходило время, и я их забывал…
— А меня? — испугалась она. — Меня ты не сможешь забыть?
— С тобой — другое. Ты все перевернула во мне, переставила по-своему. Я сел на пароход одним, а сошел совсем другим человеком…
…Они не знали, что война уже шла. Пока еще тайная, вероломная, исподтишка и поэтому еще более страшная.
В эту ночь на одной из проселочных дорог приграничной полосы «красноармейский патруль» остановил штабную машину. Седой полковник, ворча, полез за документами и тут же был убит наповал двумя выстрелами в упор. Пули сразили его шофера и адъютанта — такого же, как наш герой, молодого старшего лейтенанта. Напавшие сели а машину и уехали…
Работала рация в лесу. Радист, торопясь, выбивал на ключе шифр…
И какой-то безусый красноармеец, охранявший водокачку, вдруг вскрикнул и упал лицом в землю — между лопатками у него торчал нож. Серые тени, не останавливаясь, пробегали над его телом.
И кто-то сквозь окуляры бинокля изучал наш берег — столбы, «секреты», заставу у реки. И что-то наносил на карту…
Война уже шла…
Павел проснулся и рывком сел на постели. На подушке, где сохранилась вмятина от головы Лизы, лежало солнечное пятно. Он посмотрел на часы и торопливо стал одеваться.
В комнату постучали.
— Встали? — спросила Тамара, приоткрыв дверь. — Как рука? Ой, доброе утро!
— Доброе утро, Тамарочка. А рука — ничего… — Он взмахнул перевязанной рукой, чуть поморщился. — Свербит немного…
— Где Лиза?
— Где-нибудь тут. Я только проснулся. Спал как убитый.
