Ольга Карпович - Семейная тайна
Андрей на мгновение испугался, но затем, помотав головой, отогнал страх. «Если это действительно сон, – подумал он, – то ничего серьезного мне не угрожает. Помаюсь еще немного – и проснусь в собственной постели».
Как ни странно, он довольно быстро отыскал темный, пустынный с виду домик и рванулся к нему с радостью, как будто нашел долгожданную помощь.
Избушка щурилась на него темными слепыми окнами. Он приблизился, почему-то замедлив шаг. Вдруг стало страшно – показалось, что внутри он никого не найдет, что друзья исчезли куда-то, канули в мерзлую мглу этого беспощадного леса…
Андрей приоткрыл дверь, вдохнул затхлый запах сырости и плесени.
Внутри было чуть теплее, чем на улице. Он прошел в дом и облегченно перевел дыхание – друзья на месте. Кирилл спал, сидя за верстаком, уронив голову на деревянную столешницу. От скрипа двери он слегка дернулся, поднял голову и, уставившись на Андрея белыми бессмысленными глазами, забормотал:
– Дорога, дорога… Не потерять скорость… Там река… Не помню, ничего не помню…
Андрей легонько толкнул его в плечо:
– Спи! Все хорошо. Я здесь.
И Кирилл, вновь уронив голову на стол, кажется, уснул.
Софья лежала неподвижно, скорчившись на заваленной тряпьем тахте. В сторожке больше не раздавалось ни звука.
Андрей вздрогнул: ему показалось, что его любимая давно мертва, что он слишком долго бродил по лесу, и она замерзла здесь насмерть, погибла от холода и – страха…
Судорожно сжав кулаки, он склонился над Софьей.
Женщина, словно ощутив его присутствие, заворочалась во сне и тихонько жалобно застонала.
Кровь бросилась ему в лицо.
«Господи, примерещится же такое!»
Он торопливо сорвал телогрейку и бережно укрыл любимую. Стараясь ступать беззвучно, отошел в другой угол помещения, скорчился на полу, сунув под голову какой-то мешок, и провалился в тревожный лихорадочный сон. Утро пришло серое, сырое и промозглое.
Снег за ночь растаял, и крупные капли падали с веток, как холодные слезы. Солнце то ли еще не вставало, то ли снова не смогло пробиться через плотную серую завесу тумана. Где-то в вышине отрывисто тоскливо отсчитывала чьи-то года кукушка…
Кирилл, проснувшись, тяжело поднялся из-за стола.
Удивительно, но сон не принес облегчения. Он чувствовал себя разбитым, измученным. В первые минуты после пробуждения, оглядываясь по сторонам, он не мог понять, где находится, не помнил даже, кто он. Чувствовал лишь отчаянный сосущий под ложечкой тоскливый страх и ноющую животную тоску. Хотелось бежать куда-то, не разбирая дороги, не оглядываясь. Он испуганно покосился на двоих незнакомых людей, деливших с ним ночлег, и поспешно выбрался из сторожки.
За спиной захлопнулась дверь, с крыши на голову ему обрушился ледяной душ, и туман в голове как будто слегка прояснился. Кирилл жадно облизнул пересохшие губы и тупо пошел вперед.
Дверь за спиной снова хлопнула.
Он воровато оглянулся.
Женщина, осунувшаяся, иссиня-бледная, появилась на крыльце, огляделась и немедленно начала плакать – тихо и горестно.
Он смутно вспомнил ее имя – Софья, жена…
Постепенно, глядя на нее, Кирилл восстановил в памяти все, что было с ней связано, и все больше мрачнел, ощущал, как тяжестью наливаются кулаки.
Софья жалобно плакала – как будто надеялась, что за ночь произошло чудо и очнется она дома, в Москве.
– Перестань! – раздраженно бросил Кирилл. – Держи себя в руках. Не могу слышать твое нытье!
– У меня нет больше сил, – плакала она. – Мне страшно, страшно! Мы погибнем здесь, мы заблудились… Тебе легко, ты сильный, а я…
– Я? – рот его болезненно дернулся, запавшие глаза нехорошо блеснули. – Да что ты знаешь обо мне! Думаешь, я ничего не чувствую? Мне не бывает больно, не бывает страшно? По-твоему, если человек не впадает в истерику, значит, он живет в мире розовых пони?
– Ну ладно, хорошо, тебе тоже тяжело, но мне-то от этого не легче, – всхлипнула она. – Я не могу так больше, не могу… Сколько мы еще будем мучиться? Почему это должно было случиться именно с – нами, со мной?
– Добро пожаловать в реальный мир, – мстительно усмехнулся Кирилл. – Ты с настоящей жизнью и не сталкивалась до сих пор, красивая, любимая, успешная девочка! Тебе все давалось по щелчку пальцев, все вокруг тебя обожали и носили на руках. Да ты вообще не знаешь, что такое – мучиться! Тебе впервые в жизни пришлось столкнуться с неудобствами – и ты уже жалуешься и просишь пощады. А как живут другие? Ты никогда об этом не думала? Как живется тем, кому повезло не так, как тебе? Как справляются те, кого обманывают, предают? Те, кто не внушает на каждом шагу любви и восхищения? Те, кому приходится корчиться от боли, но молчать, терпеть?
– Я не понимаю, о чем ты, не понимаю! За что ты так со мной? – Софья попыталась приблизиться к нему, но Кирилл отмахнулся от нее, отступил назад.
– Не понимаешь? Действительно не понимаешь?
– Слушай, отстань от нее! – на пороге сторожки появился Андрей. – Что с тобой, а? Вчера бред какой-то нес, сегодня агрессия из тебя поперла… Тебя в этой дыре бешеные блохи покусали?
– А-а, наш шутник пробудился, – осклабился Кирилл. – Сейчас всех нас развеселит, рассмешит, и все станет как прежде. Что со мной? – он вскинул голову. – А надоело! Сколько можно притворяться? Это в городе мы все – интеллигентные люди, а тут – закон джунглей. Могу я хоть раз в жизни перестать строить из себя доброго, бесхитростного, всех понимающего тюфяка, а?
– Так тебе досаду не на ком сорвать, да? Устал с дороги? – бледный от ярости, выдавил Андрей. – Ну, будь мужиком – на меня поори, а ее не трогай! Ей хуже, чем нам!
– Узнаю нашего благородного дона, – издевательски ухмыльнулся Кирилл. – Ну давай, давай поучи меня обращению с женщинами. Ты же знаешь в этом толк, а? Ни одна устоять не может! Научи меня: как сделать так, чтобы меня тоже любили? Чтобы ради меня готовы были на все пойти. Предать самое дорогое, а?
Андрей замялся на месте, опустил голову, процедил, взглянув исподлобья:
– Ты кого-то конкретно имеешь в виду? Ну, давай, говори уже начистоту!
– А не боишься? – пристально посмотрел на него Кирилл. – Неужели не струсишь и выскажешь мне всю правду, а? И Соню не пощадишь? Как вы оба: не испугаетесь, что наш такой уютный, такой милый мирок рухнет в одно мгновение?
– Ты что-то узнал, – шепотом произнес Андрей. – Догадался, да? Ну, скажи! Или у тебя тоже не хватает смелости вытащить все это наружу? Удобней ведь ничего не знать, не видеть, правда? Я тебя отлично понимаю, дружище! Только вот не смей обвинять меня в трусости, потому что ты ничуть не лучше.
