Ольга Карпович - Семейная тайна
– Ничего, – помотал он осоловевшей головой. – Все отлично, праздник в разгаре! Я поздравляю тебя, Сонька, ты будешь моему другу отличной женой.
Она покачала головой и горько прикусила губу:
– Я буду плохой женой, а ты – плохим другом. Но ничего уже не вернешь. Пойдем, Андрей, в зал, здесь холодно.
Ему очень хотелось доказать ей, да и самому себе, что она ошибается, что он сможет продолжать быть хорошим другом, преданным товарищем, несмотря ни на что.
И он, едва протрезвев после свадьбы, принялся доказывать.
Он старательно разыгрывал роль преданного друга семьи, неизменно являлся на все праздники – сначала в их комнату, потом в новую отдельную квартиру. Он приводил к ним в дом всех своих подруг – от более-менее серьезных до случайных – демонстрируя Софье, что его личная жизнь бьет ключом и он и не думает о ней тосковать. Разыгрывал показательное веселье – пил, орал под гитару, сыпал шутками…
Никто не должен был заподозрить, что на душе у него паршиво.
Пускай она разочаруется в нем окончательно, пускай поверит, что он – безмозглый, циничный гуляка, пьяница и бабник.
Пусть счастью его лучшего друга ничего не угро-жает!
Ведь он, Кирилл, лучше Андрея – добрее, честнее, преданнее. Кто и заслуживает в жизни счастья, если не он?
Андрей очень старался выдержать свою роль.
Для Софьи и Кирилла он был сначала бесшабашный студент, затем – начинающий успешный бизнесмен, хозяин собственной небольшой фирмы по продаже компьютеров, человек без проблем и рефлексий, неутомимый прожигатель жизни.
На самом же деле все эти годы Андрей жил в своем собственном аду, не имея представления, каким образом вырваться из него. Ему казалось, что его больная, вымученная любовь намертво приковала его к этой женщине. Кирилла же Андрей с годами научился просто жалеть. Теперь он и сам не мог ответить на вопрос: друг ли ему Кирилл или злейший враг, самым коварным способом похитивший его счастье.
Кирилл никогда не обсуждал с ним свои взаимоотношения с женой, для этого он был слишком сдержанным, слишком порядочным. Но по отдельным недомолвкам, взглядам, шероховатостям в разговоре Андрей понимал, что с Софьей у них не все гладко. Он не мог в душе не радоваться этому и презирал себя за эту подлую радость.
Однажды, два года назад, в мае, Андрей заехал к друзьям после работы – обещал подогнать Кириллу новый монитор для компьютера по себестоимости, без магазинных накруток.
Дверь открыла Софья.
– А Кирилла нет, – сказала она коротко, не глядя на Андрея. – Ему пришлось в срочную командировку улететь, он почему-то не смог до тебя дозвониться, предупредить.
– Я мобильник сегодня дома забыл, – объяснил Андрей.
Они несколько секунд молча постояли на пороге.
Напряжение будто звенело в плотном жарком майском воздухе.
– Слушай, я коробку занесу, не тащить же ее обратно? – спросил Андрей.
– Да, конечно, – кивнула Софья.
Он все еще был уверен в себе – в том, что сможет справиться с собой, не переступить черту, не предать лучшего друга. Не снимая куртки – как бы подчеркивая, что заходит лишь на минуту – он прошел в квартиру, неся коробку на вытянутых руках, оставил ее в комнате.
– Может быть, чаю? – предложила Софья.
Ему тяжело было смотреть на нее – такую близкую, домашнюю, в легком летнем платье, под которым угадывалось все ее стройное, подтянутое, сильное тело. На ее лихорадочно блестящие глаза, чувственные яркие губы, на волосы, свободной блестящей лавиной обтекавшие плечи.
Вдыхать ее запах – запах дурманящих голову, пряных южных цветов.
– Нет, – сказал он, отворачиваясь. – Нет, спасибо. Знаешь, мне лучше уйти.
– Да, – подтвердила она. – Я тоже так думаю. Тебе лучше уйти.
Он пошел к двери, начал обуваться.
А потом внутри что-то оборвалось, он рванулся к ней, в одном ботинке, прохромал через тесную прихожую и, не в силах больше сдерживаться, обнял, притиснул к стене, ощутил всю ее под платьем. Она горячо дышала ему в лицо, смотрела расширенными темными глазами.
– Мы не должны… – простонала она.
– Не должны, – кивнул он, проникая руками под легкий подол платья. – Выгони меня!
– Я тебя выгоняю! Уходи! – задыхаясь, шептала она и покрывала поцелуями его плечи, руки, шею.
Он подхватил ее на руки, не отрываясь от нее, вслепую дошел до спальни, рухнул на кровать.
Ее темные волосы хлынули вниз, прохладным мерцающим пологом отгородили их от внешнего мира.
Женщина, чудная, нежная, словно для него созданная, угадывавшая каждое его желание…
Их тела как будто всю жизнь ждали этого момента, двигались ровно и слаженно, в такт друг другу. Ни с одной своей подругой он не знал такого полного, такого сильного и острого наслаждения.
Когда все закончилось, она прошептала, уткнувшись в его грудь:
– Это все. Только один раз. Этого больше не повторится.
– Конечно, – подтвердил он. – Конечно. Прости меня! Я не знаю, что на меня нашло. Ты жена моего друга и…
В ту же ночь это повторилось еще трижды.
Это было безумием – сладким, тайным, отвратительным, подлым, долгожданным безумием.
Их влекло друг к другу все сильнее, непреодолимо.
Снова встречаться в их квартире Софья отказывалась. К себе Андрей привести ее тоже не мог – последняя пассия, с которой они уже месяц как расстались, все никак не удосуживалась от него съехать.
Это время запомнилось ему постоянным ежеминутным желанием, лихорадочной гонкой куда-то, где можно будет хоть на минуту уединиться и снова любить друг друга. Дешевые мотели, где комнаты сдавались на часы, чьи-то чужие дачи, квартиры, комнаты – они использовали любую возможность. Однажды Софье удалось что-то наврать Кириллу и на неделю улететь с Андреем в Египет.
Но мука, свалившаяся на него одновременно с этим подлым ворованным счастьем, была во много раз сильнее. Каждую минуту жить с мыслью, что ты предал своего лучшего друга – человека, который тебя уважал, доверял тебе безгранично. Постоянно осознавать, что ты – гад, самый последний, самый жалкий в мире человечишка, вор и предатель…
Каждый раз они клялись друг другу, что это их последняя встреча, что они найдут в себе силы порвать отношения.
– Я не могу уйти от него, не могу, – твердила Софья. – Он доверяет мне безгранично. Как я скажу ему? Это все равно что ударить собственного отца….
– И я не могу ему сказать, – вторил Андрей. – Он – мой друг, мы с первого класса вместе. Мне и без того тошно от того, что я сделал, что мы сделали…
– А что мы сделали? – вскидывалась Софья. – Мы столько лет были хорошими, примерными. Разве мы не заслужили хоть немного счастья, хоть чуть-чуть, самую малость?!
