Жак Рубо - Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.
Но есть такие кафе, где существует своя собственная Тема, объединяющая кружок единомышленников, которые знают, что сюда можно прийти не просто выпить, но еще и поговорить на любимую Тему.
Темой мадам Ивонн была Бесконечность. Этим она была обязана отцу Синулю. Именно он раскрыл перед ней один из самых впечатляющих, даже устрашающих видов бесконечности — бесконечность космического пространства, с галактиками, которые кажутся нам просто песчинками, с чудовищными водоворотами спиралевидных туманностей и долгой, немыслимо долгой работой света, который силится превратить все это в одну большую дружескую компанию, в своего рода вселенское бистро. Эта картина ужасала ее и в то же время зачаровывала. Как говорится в песенке:
Когда мне было восемь лет, учитель говорил,
Что страшно далеко от нас до всяческих светил,
Меж ними — холод, пустота и вечный, вечный мрак,
С тех самых пор я по ночам заснуть не мог никак.
Припев:
Коперник, Стенли Кубрик, Кеплер, Птолемей,
Туманность Андромеды, Лаплас и Галилей,
Квазары и пульсары, сизигии Луны, —
Ну как от этого всего не напустить в штаны!
Это и стало фирменной Темой мадам Ивонн.
Со временем, благодаря отцу Синулю и другим посетителям кафе, она узнала, что существуют и другие виды бесконечности. В «Гудула-баре» часто звучали имена Аристотеля и Георга Кантора. Мадам Ивонн по-прежнему испытывала слабость к геометрической бесконечности, бесконечности небесной сферы, но при случае не пренебрегала и бесконечностью Числа или Времени.
У официантов в «Гудула-баре» с этим дело обстояло неважно. Либо они совершенно не интересовались Бесконечностью, ничего в ней не смыслили и плевать на нее хотели. Либо они испытывали к ней слишком большой интерес и не признавали конечных чисел, в которых выражалось количество заказов: ну почему 1 «перье», 3 «оранжины», 2 пива, 6 кофе, 4 кальвадоса, 5 «ферне-бранка», а не 5 «перье», 1 «оранжина», 4 пива, 3 кофе, 6 кальвадосов и 2 «ферне-бранка»? Ведь в сумме выходит одно и то же конечное число. Надо сказать, такая точка зрения редко встречала понимание у клиентов.
Поэтому официанты в «Гудула-баре» часто менялись. Мадам Ивонн отличалась предусмотрительностью: всем, кто приходил наниматься, она сразу же задавала вопрос о Бесконечности и, если ответ ее не удовлетворял, выставляла кандидата за дверь. И все же уровень персонала казался ей недостаточно высоким. Когда к ней пришел тот, кого мы называем новым официантом из «Гудула-бара», Красивым Молодым Человеком, она начала беседу, не питая особых надежд на успех. И пережила настоящее потрясение. У молодого человека были совершенно четкие представления о Бесконечности. Он в нее не верил. «Десять в двадцать третьей степени — разве такое может быть?» — говорил он. Мадам Ивонн чуть не задохнулась от негодования. Однако, будучи опытной хозяйкой бистро, она сразу поняла, какую выгоду можно извлечь из подобной ситуации. Разумеется, она не в первый раз встречала человека, который отрицал существование Бесконечности. Но почти все они выдвигали какие-то неубедительные, невнятные, как говорил отец Синуль, аргументы. А этот молодой человек был так тверд в своих убеждениях и так складно рассуждал (хотя она не поняла ни слова), что у нее возникли кое-какие надежды. Она тут же наняла его. И не пожалела об этом. Он прекрасно справлялся со своей работой — как она и предполагала, поскольку приняла его за противника Бесконечности (которым он не был), — и вдобавок придал ее фирменной Теме приятный оттенок новизны, отчего дискуссии в кафе словно обрели второе дыхание.
_________Весть о похищении Гортензии распространилась по кварталу с быстротою молнии, породив массу самых фантастических слухов и волну бессильного гнева. Гортензия пользовалась всеобщей любовью. «Такая приветливая», «Всегда найдет доброе слово», «Чудо как хороша», — слышалось вокруг. Мадам Груашан была почти что в трауре. Все надеялись на Блоньяра. Вскоре в кафе появился и он сам, с озабоченным видом. Оба преступления, несомненно, были связаны между собой. Присутствующие вспомнили Бальбастра, и прослезились. Им стало еще страшнее.
Но это не могло помешать разговорам на любимую Тему. События приходят и уходят, а Тема остается.
В кафе находились (я называю только главных участников дискуссии, но был еще хор случайных клиентов):
— Мадам Ивонн и новый официант
— Адмирал в отставке Нельсон Эдвард
— Отец Синуль
— Профессор Джирардзой.
— Мотелло.
Отец Синуль и профессор Джирардзой вместе пришли в «Гудула-бар» из Центра сравнительного патанализа. Профессор Джирардзой создал самую надежную в мире защиту от вирусов, зловредных букашек, пожирающих программы. Отец Синуль установил эту защиту в своем компьютере, но одна букашка там все-таки завелась и, похоже, не маленькая (см. гл. 17). «Не понимаю я вас, — говорил Синуль, — хоть убейте, не поверю, что теорема Геделя в Польдевии не имеет силы». (Антивирусная защита профессора Джирардзоя, как и сам профессор, — польдевского происхождения.) Это была шутка. Но профессор не засмеялся. Он задумчиво почесал в бороде и пробормотал: «Быть может, нам не следует слишком долго дразнить Божество». От всего этого отец Синуль почувствовал жажду. Он внес предложение продолжить беседу за рюмочкой.
Незадолго до этого мадам Ивонн приступила к делу:
— Вот он, — сказала она адмиралу Нельсону Эдварду, показывая на нового официанта, — не верит в Бесконечность. Он думает, что у всего есть конец, — неосторожно добавила она.
— Я этого не говорил, — оживился официант, — я только сказал, что представление о бесконечном у вас туманное и расплывчатое, как, впрочем, и о конечном. Я сказал, — продолжал он, обращаясь главным образом к адмиралу, своему давнему антагонисту, — что вы, как почти все адмиралы и математики, даже не знаете, что такое число. Например, ваше представление о Больших Числах основано на игре слов: вы путаете подсчет нарисованных папочек с арифметическими операциями. Возьмем число 65536. Записанное таким образом число мы с вами можем подсчитать. Затем вы мне говорите, что существует число, которое вы называете 2 в степени 65536, то есть 2, умноженное на 2 и опять на 2, и так 65236 раз, и что оно существует постольку, поскольку вы сможете досчитать до него, рисуя палочки. А я вас спрашиваю: откуда вам известно, что вы это сможете? Предположим, каждую палочку вы нарисуете довольно быстро, ну, скажем, за тот малый отрезок времени, который нужен свету, чтобы продвинуться на диаметр протона, предположим также, что возраст нашего уголка Вселенной — двадцать миллиардов лет; в этом случае вам, при вашем способе записывать числа, понадобятся 10 в степени 19684 возрастов Вселенной, то есть «число», состоящее из единицы и 19684 нулей, чтобы досчитать до ваших 2 в степени 65536. Я с вами считать не буду. Вы мне напоминаете историю о банковском клерке, которому дали пачку стодолларовых купюр. Ему надо было удостовериться, что в пачке их ровно тысяча. Он стал считать: одна купюра, две, три, четыре… так он досчитал до семидесяти трех и остановился. Если до семидесяти трех все было в порядке, значит, все в порядке и дальше.
Адмирал Нельсон Эдвард заметил, что все это очень мило, но где-то существует огромная куча целых чисел, их там бесконечно много, об этом знают все, бери сколько хочешь, и что сам он верил и будет верить в реальное и сиюминутное бесконечное множество целых чисел, как его в свое время научил командир, адмирал Дьедонне.
— Еще раз повторяю, — сказал официант, — вы вольны верить в любые бесконечности, если вас это забавляет, только я прошу вас: напрягитесь и уточните, что вы под этим подразумеваете.
Он выпил полбутылки минеральной воды, чтобы перевести дух.
— Целые числа со временем изнашиваются, — загадочно пробормотал профессор Джирардзой, рассеянно поглаживая бороду.
А официант продолжал:
— Возьмем другой пример: на стандартном листе бумаги для машинописи умещается, предположим, 1500 знаков. Знаков, которые вы выбираете на клавиатуре машинки, состоящей, предположим, из 80 клавиш. Это означает, адмирал, что вы можете напечатать на машинке 80 в степени 1500 различных текстов. Вот вы печатаете (теперь он обращался к мадам Ивонн) первый знак, выбрав его из 80 знаков, имеющихся в вашем распоряжении. Потом второй, совершенно независимо от первого. Так 80 возможностей умножаются еще на 80. С каждым следующим знаком вы снова умножаете на 80 число комбинаций знаков, которыми может начинаться текст, — они ведь все разные, не правда ли? («О-о!» — удивилась мадам Ивонн, представив себе громадный ворох машинописных страниц с разными текстами, разлетающихся в разные стороны. Это было еще чудовищнее, чем космический корабль.) Не берусь утверждать, — сказал официант, — что «число» этих текстов является конечным. Быть может, оно бесконечно. Быть может, вся совокупность этих текстов вообще не поддается сколько-нибудь обоснованной оценке. Быть может, в необозримом будущем люди сумеют напечатать на этой машинке какую-нибудь новую страницу, непохожую на все предыдущие. И в пространстве, и во времени, и в мысли Бесконечность не так уж далека от нас. Быть может, занимаясь самыми обыденными делами, обрывая лепестки ромашки: любит — не любит, плюнет — поцелует, или разнося по залу 2 «перье», 5 «оранжин», 6 кружек пива, 1 кофе, 3 кальвадоса и 4 «ферне-бранка», мы погружаемся в Бесконечность.
