Эдгар Вулгаков - Течение времени
– Почему был?
– На работе в партии его, конечно, не оставят, – в лучшем случае отправят на пенсию.
– Да, ты прав, это в лучшем случае, – согласился Дан.
Все последующие дни прошли в мыслях об Алешиной операции. Дома говорили почему-то тихо и ходили чуть ли не на цыпочках, и реже, чем обычно, звонил телефон. Зато два или три раза звонки были совсем иные – резкие и требовательные, междугородные из Парижа. Обычно Зита, узнавая эти звонки, с радостным лаем кидалась к Алеше-младшему, но теперь он находился в больнице. Впрочем, хвостатые тоже понимали, что в квартире поселилась какая-то тревога, и поэтому их почти не было ни видно, ни слышно. Зита время от времени подходила к кому-нибудь в квартире и, положив голову на колени, тяжело вздыхала. Ее гладили по мордочке, по спинке, старались приласкать, но не так, как прежде. Через руку ласкающего она чувствовала настроение. Всегда доброжелательность и любовь, всегда, и это было не в счет. Через руку и голос ласкающего она воспринимала его желания: «а ну-ка принеси свой мячик, ложись на спинку – я поглажу животик, а не пойти ли нам погулять?..» Сейчас рука не несла этих увлекательных предложений – она ощущала сосредоточенность и тревогу ласкающего, а когда ловила его взгляд, тревога в ее собачьем сердце возрастала. Она понимала, что все беспокоятся об Алеше-младшем, который так нежно и горячо с ней попрощался, после чего куда-то исчез.
– Ну что, Зитуля, переживаешь за Алешу? Мы тоже тревожимся, но все будет хорошо. Помаши хвостиком. Вот так, молодчина. И не будь, пожалуйста, такой грустной. Алешке делают сложную операцию, но это не значит, что надо падать духом. Причин для этого нет, впрочем, для веселья тем более. Держи, маленькая, хвост морковкой и реже тяжело вздыхай, положив головку на мои колени. Иди к Дусе, проверь, как она там поживает, – подбадривала свою любимицу Таня.
Зита послушно подходила к Дусе, обычно свернувшейся калачиком и, засунув мордочку куда-то в середину пушистого клубка, тихо повизгивая, старалась распрямить его. Дуся просыпалась нехотя, отпихивая от себя Зитину мордочку задними лапками с убранными коготками, наконец, вытягивалась в струнку от передних лапок до хвоста. Затем вскакивала, грациозно потягивалась, поочередно опираясь на передние и задние лапы и, только закончив гимнастику, подходила к Зите и, лизнув ее в мордочку, словно обращалась к ней с немым вопросом: «Что делать?»
Каждый вечер Леночка приносила новости о подготовке к операции. В случае неудачи Алеше грозила полная неподвижность, утрата той незначительной свободы перемещений, которой он располагал, пользуясь инвалидным креслом. Неудачный исход операции мог навсегда приковать его к постели. Даже невозможно было представить его глаза, полные интересом к жизни, живой пытливый ум, всегда находящиеся в движении руки и неподвижное тело. Прошло несколько совещаний: слушали сообщения о достижениях мировой медицины, докладывали результаты исследований – слишком ответственной была операция на позвоночнике. Проводили все новые и новые исследования. Академик сам неоднократно осматривал Алешу, обстукивал, прощупывал его один или в сопровождении Елены Федоровны или Андрея Генриховича. Он вновь и вновь подолгу рассматривал снимки, изучал результаты исследований.
– Надо всю эту патологию запомнить и знать назубок до операции. Пожалуй, этот случай уникальный не только в нашей, но и в мировой практике. Но мы это сделаем, не так ли, Леночка? – говорил он, потирая руки.
– У меня нет сомнений, что сделаем, Александр Александрович, сделаем! Хотя он мой родственник, а хирургу не рекомендуют оперировать родственника, я буду рядом. Если вы устанете, я продолжу – ответственность разделим поровну.
– Ну, милая, это лишнее. В исходе операций я не сомневаюсь, хотя спасибо за корпоративное отношение.
По возвращении из больницы она позвонила в Париж:
– Наташенька, завтра операция. Все предварительные исследования проведены. К операции Алеша подготовлен полностью. Сегодня состоялся консилиум у главного хирурга Александра Александровича, у него и у меня нет сомнений в благополучном исходе этой самой важной операции. Она будет продолжаться много часов – не знаю сколько – шесть или десять. Я буду ассистировать Александру Александровичу. Все будет хорошо. Старайся держать себя в руках и раньше полуночи не звони. Обнимаем тебя все, держись молодцом. Сейчас нужен отдых и тебе, и нам. Целуем тебя, дорогая. Ты хочешь что-то спросить? Нет? В таком случае, до завтра, до полуночи!
После ужина, когда все затихло и в столовой, и на кухне, а тетя Груша пошла в свою комнату вздремнуть до прихода Танюши, в столовой остались Алексей Петрович и Леночка. Они устроились на диване: – Алексей Петрович сидел, а Леночка, закутавшись в плед, прилегла, положила голову к нему на колени.
– Дорогая, завтра у тебя такой трудный день. Не лучше ли тебе сразу перебраться в постель и постараться уснуть. Сколько часов тебе предстоит завтра простоять у операционного стола, и это надо вынести не дрогнув.
– Не знаю, дорогой, много. Александру Александровичу уже за семьдесят пять. Обычно после таких операций он очень устает, очень, но старается это скрыть от помощников, а я-то вижу. У него светлейшая голова, к каждой операции готовится тщательно по заранее разработанному плану в соответствии с мастерски выполненными рисунками. Понимаешь, вся операция у него в рисунках. Вот первый разрез – что мы видим. Вот энный разрез, и так далее до завершающего разреза перед наложением шва. Все продумано до мелочей, хотя в медицине мелочей не бывает, и каждый рисунок сопровождают подробные комментарии Александра Александровича и врачей, сопровождающих операцию, невропатологов, кардиологов. Такие планы он составляет на каждую уникальную операцию, и эти планы надо непременно издать. Они станут одним из шедевров мировой медицинской литературы.
Завтра он будет оперировать твоего сына. Я Алешу полюбила, в нем я узнаю знакомые черты твоего лица, словно вижу в нем своего сына. А ты для меня всегда был большим ребенком. Вот так! Операция пройдет успешно – у меня нет сомнений. А сейчас надо хорошенько отдохнуть, ты прав. Когда придет Танюша, объясни, пожалуйста, почему я не дождалась ее возвращения. Да, вот что я хочу еще сказать: у меня такое предчувствие, что завтра здесь будет Наташа.
– Каким образом?! Почему? Откуда ты знаешь?!
– Алешенька, она мать, и в самое трудное для него время всегда будет возле сына – своего «дружочка». Она прилетит, пройдя через невозможное. Завтра она будет в больнице.
Рано утром Алеша повез Леночку в клинику. Леночка была сосредоточена, погружена в себя, дорогой не разговаривали.
Алексей Петрович хотел перед операцией взглянуть на сына, но Леночка не позволила:
– На ночь Алеше дали сильное успокаивающее средство. Может быть, он еще не проснулся и тогда тебе можно заглянуть в палату. Если он будет находиться в полусонном состоянии, то на него не должны действовать возбуждающие факторы. Ты, дорогой, такой возбуждающий фактор. Через полчаса его повезут в операционную мимо тебя. Он будет лежать на спине и тебя не увидит, а ты его – увидишь. А сейчас посиди у меня в кабинете.
И ушла к коллегам. Появилась через несколько минут.
– Алеша проснулся. Он в порядке. Сейчас его повезут мимо моего кабинета, можно выйти.
Они стояли рядом, прижавшись к стенке, и Алексей Петрович увидел, как мимо него быстро провезли кого-то, закутанного в простыни в сопровождении людей в белых халатах.
– Вот и все. Сейчас его будут готовить к операции, и я иду к нему. Увидимся лишь после того, как его передадут в отделение реанимации. Прошу тебя, отправляйся домой и приезжай со всеми не раньше часа. Всегда родственникам кажется, что, находясь поблизости от больного, своим присутствием они положительно воздействуют на него, хотя он находится в глубоком сне под действием наркоза. Я попрошу, чтобы часа в два кто-нибудь из свободных врачей к вам вышел и рассказал, как идут дела в операционной. Не волнуйся, дорогой, всех держи в руках. Дай я тебя поцелую, поезжай.
Часов в одиннадцать на Пруды приехали Светлана с Даном и вскоре после них Костя, с которым не виделись целый год. Он со всеми расцеловался и сел в кресло, взяв на колени Дусю.
«Как ты узнал?» – хотел спросить Алеша. Но Костю забросала вопросами Светлана. Затем к Алеше подсела Таня, прижавшись к нему. Он обнял ее, и ему показалось, что он слышит стук сердца своей девочки.
– Ты, что, малышка, волнуешься за брата? Понятно, я тоже волнуюсь, хотя наша мама убеждена, что все закончится победой, что все продумано до мелочей. Разработана модель всей операции на бумаге, как бы технологическая карта всех операционных переходов. У нас, у механиков, разрабатываются математические модели поведения отдельных деталей или узла машины в зависимости от действующих факторов. Как ты думаешь, Дан, когда математика начнет проникать в медицину?
