Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Найти и исполнить
– Вот кто мне нужен! – зарычал Лёва и сделал несколько кошачьих прыжков по направлению к Константину Петровичу.
– По какому поводу танцы народностей? А что это тут за коробки такие? – брюзгливо спросил он. Бедняга ещё ничего не понял. Зато Наташа поняла всё и на всякий случай спряталась за свой конторкой, прикрыла голову учебником и постаралась не дышать.
– А это – твоя… экономия, вот что это такое! – заорал Лёва. От ярости он даже не мог толком выругаться, прыгал на месте и размахивал кулаками. – Остатки! Старьё! Которое в прошлом веке напечатали!!!
– Думаю, ты преувеличиваешь насчёт прошлого века, – сразу сориентировался в ситуации Константин Петрович. – А задержки с доставкой – это неизбежность, с которой, увы, надо считаться. Зато экономия, которая…
– Офигенная экономия! – Лёва совершил ещё несколько прыжков и оказался совсем близко от противника. – Пойди об этом Гусевым скажи! Скажи, скажи им, что рекламных материалов мы не имеем из соображений экономии!
– Да-да, что-то они мне об этом говорили, я даже посчитал, что мы не дополучаем в месяц… Но это же катастрофа! – Константин Петрович посмотрел на растерзанные коробки, потом на Лёву, месящего кулаками воздух, что-то прикинул в уме, потом решительно снял очки и коротко сказал:
– Чего? – ещё выше подпрыгнул Лёва.
– Ну, ты же хочешь меня побить, правильно я понимаю? Я бы и сам себе врезал. Такие убытки, такие убытки, и всё из-за меня! А к Галине с Мариной я не пойду, будет хуже. Так что давай мы с тобой разберёмся окончательно и всё забудем. Тебе достаточно будет ударить меня один раз или надо больше? Если надо – то бей, только не переусердствуй. Я на выходных к родителям собираюсь. Возникнут вопросы.
– Какая ты, Костя, всё-таки сволочь, – уныло пробормотал Лёва. – Избиение младенцев – это такой отстой! Ты бы хоть защищался, что ли!
– Не вопрос, – легко согласился Цианид и выставил защиту.
– Да пошёл ты знаешь куда??? – снова разозлился Лёва. – Всё, считай, что мы разобрались и забыли! Только доверяй мне всё же, хоть иногда. И деньги будут целее, и рожа твоя мерзкая самодовольная – тоже.
– Вот насчёт внешности я бы попросил поаккуратнее! – строго предупредил Константин Петрович, водворяя очки на место. – Это уже грубое нарушение корпоративной этики!
– А если бы я тебе нос сломал или челюсть свернул – было бы нежное, что ли? – удивился Лёва.
– Это было бы вообще за её пределами. Так можно, если ситуация того требует. Ну что ж, а если она не требует… скажем, моего здесь присутствия… то я, пожалуй, пойду. Со следующей недели будем печатать всё, что скажешь, на месте. Идёт?
– Идёт, – мрачно ответил Лёва и присел на ближайшую коробку. Коробка, которую перед этим долго пинали, естественно, треснула по шву и развалилась, и Лёва упал на пол, на кучу календариков, закладок и скидочных купонов. «Вот так и буду здесь лежать, пока не умру!» – мстительно подумал он и тут же снова в ярости вскочил на ноги: он, значит, умрёт тут из-за них, лёжа на грязном полу, а они даже пальцем не пошевелят для того, чтобы спасти столь ценного сотрудника?
– Лёвушка, милый, а не сходишь ли ты за водой? – ласково окликнула его Наташа.
Когда в кулере заканчивается вода, Наташа всегда просит Лёву принести из подвала очередной баллон. Однажды он спросил – за какие, дескать, заслуги, ты привлекаешь к этому безумно интеллектуальному занятию именно меня? Очень сурово спросил. «Разве ты не знаешь, что на сердитых воду возят?» – не моргнув глазом, спросила Наташа. С тех пор Лёва дисциплинированно таскает воду по первому её требованию и вопросов больше не задаёт. Вот и на этот раз он покорно поплёлся вниз по лестнице.
Стоило этому деструктивному элементу покинуть поле боя, как Наташа, выглянув на всякий случай в коридор и убедившись в том, что никто вот прямо сейчас в приёмную не завалится, сконцентрировалась, произнесла нужное словосочетание (очень заковыристое), и все коробки с листовками тут же исчезли. Превратились в небольшой садик в соседнем квартале. Летом Наташа обязательно сходит на него посмотреть: интересно же, какие кусты получаются из устаревшей рекламы!
Едва только попав в обучение к Ингвару Эрикссону, Анна-Лиза начала мечтать о том, как она вырвется из-под его опеки на волю и станет самостоятельным шемобором. Но стоило получить ту самую вожделенную свободу, как ей немедленно захотелось обратно. Эх, если бы можно было всё повторить с начала – она бы уже так не сглупила. Притворилась бы, что недопоняла, не до конца изучила шемоборские приёмчики, и вообще – боится одна оказаться в большом страшном городе, полном незнакомых людей. Не прогнал бы он её, верно? Так годика три, глядишь, можно было накинуть. А то и все шесть. Могла бы она до сих пор у него учиться? Да запросто. Ведь если бы она всегда была рядом с ним, то учитель до сих пор был бы жив. Торчал бы, наплевав на правила, гласящие, что шемобору не следует долго находиться на одном месте, в своей тщательно законспирированной квартире в Стокгольме, сбегал бы на пару недель на север отдохнуть от людей и половить рыбу, а потом непременно возвращался бы обратно и рассказывал ей о том, что он увидел и что придумал.
Димсу, который несколько раз мотался на какие-то там профсоюзные шемоборские слёты (и зачем бы они были нужны?), рассказывал, что далеко не всем так повезло с учителями. Некоторые новички практически в рабство к своим наставникам попадают: одежду им стирают, обувь чистят, готовят – да мало ли, что можно придумать. А если учитель привык путешествовать и не собирается менять привычку ради какого-то там несмышлёныша, свалившегося ему на голову, то ученик – коли он не накопил достаточно денег на то, чтобы платить за себя в пути, – и вовсе лишается права голоса, и всех остальных прав тоже. Нет, Эрикссон был совсем не такой – кормил Анну-Лизу, не давал ей ходить в обносках, всегда был готов приютить Димсу в одной из пустующих комнат, и вообще заботился о них, как о родных детях, тем более что своих детей у него не было. Впрочем, с шемоборами это часто случается.
А может быть, размышляла Анна-Лиза, Эрикссон и вовсе был самым лучшим учителем, какого только знал этот мир. Вот он и попал после смерти туда, куда мечтал – в таинственную организацию «Зелёные хвосты», предотвращающую должностные преступления шемоборов всех ступеней. Откуда взялись эти самые хвосты, и почему они позеленели – история умалчивает. Специалисты сошлись на том, что первые зеленохвостцы во время командировок на землю цепляли к одежде хвостик какого-нибудь животного, выкрашенный в зелёный цвет. Ну чтобы, допустим, припугнуть набедокуривших сотрудников или предупредить их о том, что возмездие близко. Но со временем эта практика, видимо, была признана неудачной, и хвосты исчезли, а название – осталось.
