Мария Метлицкая - Миленький ты мой
Я только пожала плечами. Пусть поволнуется! Пусть! Я, между прочим, не крепостная! Захочу – только вы меня и видели!
А в целом мы жили мирно. И даже неплохо – врать не буду.
* * *А однажды… Я сидела за кассой и услышала знакомый голос:
– Здравствуйте, Лида! Вы?! Вот удивили!..
Я подняла глаза и увидела Германа Ивановича, участкового доктора.
И почему-то я страшно смутилась. Почему – сама не пойму. Что тут стыдного, что я сижу за кассой в магазине?
Я посмотрела на него и дернула плечом:
– Чем же, интересно, я вас так удивила?
В этот раз он не показался мне таким уж противным – даже наоборот, вполне представительный и приятный мужчина. Не совсем в моем вкусе, но… при чем тут мой вкус? Можно подумать…
А вечером, после смены, он ждал меня у двери магазина, держа в руках бордовую розу на длинном стебле.
– Это свидание? – недобро усмехнулась я.
– Пока… нет, – спокойно ответил он. – Свидание будет завтра. Если, конечно, вы не будете против!..
Я внимательно на него посмотрела:
– А зачем это вам, Герман Иванович?
Он усмехнулся:
– Не понял… Что «это»?
– Не стройте из себя дурака! И вообще я устала! – бросила я и пошла вперед.
Герман обогнал меня, сунул в пакет шипастую розу и беспомощно развел руками:
– Пригласить на свидание симпатичную женщину – это, по-вашему, что? Преступление?
– Послушайте! – Я остановилась и в упор посмотрела на него. – Мы с вами, как мне казалось, не слишком друг другу симпатизировали! Или я ошибаюсь?
– Вы ошибаетесь, Лидия Андреевна! – смутился Герман.
– Всего вам доброго! – кивнула я и быстро пошла вперед.
Слава богу, он не стал меня догонять.
Назавтра я не работала. Занималась какими-то домашними делами – кажется, гладила. Раздался звонок. Я услышала его голос. Он предложил мне «не злиться и просто сходить в кино».
На очень хороший фильм с Леонардо Ди Каприо.
Я согласилась. Почему? Да не знаю, ей-богу! Просто захотелось сходить в кино. Я не была в кинотеатре лет сто! Или двести. Да почему и не сходить?
Королевишне я сказала, что иду на день рождения к коллеге – в соседний дом. Если что – мы на связи. Она задергалась, разволновалась, попробовала поканючить и уселась мерить давление.
– Лидия Николаевна! – твердо сказала я. – Что вы мудрите? У меня есть свои планы и своя личная жизнь. И если вы не согласны…
Она тут же замахала руками, словно отгоняла осу:
– Что вы, что вы, Лидочка! Конечно, идите! Напротив, я очень рада за вас! Честно слово! Идите, развейтесь!
Ну я и пошла. Пусть тоже придет немножко в себя. А то возомнила…
* * *Почему я тогда согласилась? Я много думала об этом. А потом поняла: я хотела уйти, вырваться из своей затхлой и монотонной жизни. Убежать от стука клавиш кассового аппарата, от смурных и скандальных, вечно недовольных покупателей. От своих коллег по работе – таких же затюканных, приезжих теток, живущих в постоянном стрессе: вдруг выгонят со съемной квартиры, поднимут на нее цены, случится что-нибудь дома и срочно придется туда выезжать… А это – билет и расходы… Они проклинали свою жизнь, в чем были, конечно, абсолютно правы: мужья или пили, или уходили к другой. А в лучшем случае не желали работать. Дети росли без присмотра или под присмотром стареньких мам. Дома и квартиры там, на родине, ветшали, а цены на продукты подбирались к московским. Они вечно экономили, считали гроши, чтобы было что отослать туда, в деревни и в их городишки, для поддержки своих оставленных семей. Дети-подростки срывались с катушек, девчонки приносили в подоле, парни квасили и дрались, подсаживались на наркотики. А старики болели и еле тащили свои непосильные ноши.
«Тяжело живет страна, – думала я, – ох тяжело…» И выходило, что я – просто везунчик!
Женщины эти, приехавшие на заработки, ютились по пять человек в однокомнатных квартирах, спали на нарах, сбитых предприимчивыми хозяевами, собачились на узеньких кухнях, иногда устраивали потасовки, таскали друг друга за волосы, плевали в чужие кастрюли… И все потому, что уставали друг от друга, от совершенно чужих и случайных соседей, хотели покоя и… снова покоя. И все, ничего больше! Они варили пустые щи, заливали кипяток в корытца с китайской лапшой, пили дешевое пиво и разглядывали свое отражение в мутных и запотевших зеркалах в убогих ваннах. Лица их были одутловаты, морщины появлялись неожиданно, руки грубели.
Из-под дешевых стрижек выбивались седые пряди – на красках и стрижках тоже, разумеется, экономили. Они тяжело вздыхали, понимая, что жизнь прошла мимо и с наглой усмешкой тыкала жирную фигу в их постаревшие и располневшие лица.
Мечта была одна: подсобрать денег и… уехать домой. Там, дома, обновить дом, подлатать крышу, поставить новый забор, купить новый телевизор и холодильник и – зажить по-людски.
Но накопить на все это не получалось. Почему-то никак не получалось… И временная их жизнь в столице затягивалась.
Еще они любили пространные разговоры о всяческих чудесах. Ну, например: «Любка Котова (из «Пятерочки», помнишь? Рыженькая такая, правый глаз чуть косит?). Так вот: как повезло этой Любке! Оторвала москвича! Да еще и с квартирой! И с машиной! И с дачей! Прикинь! Ездила с мужем в Египет! Нет, правда! Даже фотки приносила, ей-богу!
Или Галька из цветочного, что у метро! Помнишь Галку? С жопой на пол-округи? Вспомнила, да? Так вот! Галка-толстожопая любовника оторвала! Азербайджанца! У него пять палаток с цветами. Нет, конечно, на родине жена и сто детей, но!.. Галке он ничего не жалеет – даже квартиру купил. В Балашихе, однокомнатную! И старенькую «восьмерку» отдал, на которой сам раньше цветы подвозил».
Была еще какая-то Марина, из нянечек. Так та оторвала брата хозяина – тоже, конечно же, москвича. Староват, да… И жадноват. Но прописка и, как следствие, в будущем… Дед этот много болеет, Маринке, конечно, несладко, но… Есть перспектива!
А у них, судачивших в подсобках магазинов да за прилавками на вещевых рынках, этих перспектив не было вовсе. И даже не светило пока…
Получалось, что я, Лида, живу куда лучше, чем все мои товарки! В шикарной квартире, бесплатно, да еще и совсем рядом.
В подробности я никого не посвящала.
И еще в тот день мне хотелось сбежать от нее. От вечного запаха корвалола, который она хлестала как ненормальная, веря в его чудодейственную силу, как в волшебство. От ее нытья, сто раз слышанных-переслышанных рассказов о прошлой жизни. От вечных крошек на столе и на полу, от грязной посуды. От невыносимого, постоянного звука телевизора. От запаха старости, который, как ты ни бейся, не выветривался ни за какие коврижки.
Фильм мне не понравился… Не спасли его ни Ди Каприо, ни Кейт Уинслет. Был он каким-то тягомотным и муторным. А когда у главной героини начался выкидыш и на пол потекла ярко-красная кровь, мне стало нехорошо, и я отвернулась. Вспомнила про свой аборт и все, как вчера… Даже запах операционной и палаты…
