Нагиб Махфуз - Избранное
Касем подсел поближе к жене, погладил ее по щеке, поцеловал дочь и сказал:
— Разве ты не видишь, как мне нужна твоя любовь?
— Мое сердце, полное любви и нежности, отдано тебе, но ты сам себя не щадишь!
С этими словами Камар передала мужу дочь. Касем обнял девочку и стал нежно укачивать ее, слушая ее невинный лепет. Вдруг он сказал:
— Если Господь поможет мне одержать победу, я не лишу женщин права на имение.
— Но ведь имение принадлежит только мужчинам! — удивилась Камар.
Касем посмотрел в черные глаза малышки.
— Мой дед, — сказал он, — через слугу своего передал, что имение принадлежит всем жителям улицы. Женщины составляют половину всех жителей, но, как ни странно, они у нас не пользуются уважением. Когда мы учредим справедливость и милосердие, их будут уважать!
Глаза Камар светились любовью и состраданием. Он говорит о победе, но где она? Ей очень хотелось дать ему совет быть осторожнее и беречь себя, но она не решалась. Что принесет им завтрашний день? Какая судьба ждет ее? Судьба Шафики, жены Габаля? Или же ей уготована участь Абды, матери Рифаа? Она вздрогнула и отвела взгляд в сторону, чтобы Касем не прочел в ее глазах мрачных мыслей.
Когда вечером Садек и Хасан зашли за Касемом, чтобы, как обычно, вместе отправиться в кофейню, он предложил им навестить муаллима Яхью.
Яхью они застали сидящим на пороге его лачуги за кальяном, от которого распространялся запах подслащенного табака. Касем представил муаллиму своих друзей, и все они расположились в комнатке с небольшим окном, через которое виднелась яркая луна. Яхья с любопытством всматривался в лица молодых людей, спрашивая себя: неужели именно они перевернут все на улице вверх дном? Он вновь стал повторять Касему то, что говорил уже не раз:
— Смотри, чтобы о тайне твоей не проведали раньше, чем ты будешь готов действовать!
Мужчины передавали мундштук кальяна из рук в руки. Лунный свет, проникавший в окошко, освещал голову Касема, и казалось, что она увенчана нимбом. Пятно света лежало на плече Садека. Угольки в жаровне сверкали в темноте.
— А как мне готовиться? — спросил Касем. Старик засмеялся.
— Избранник Габалауи не вправе обращаться за советом к такому старику, как я! — пошутил он.
В наступившей тишине громче слышалось бульканье воды в кальяне.
— У тебя два дяди, — снова заговорил Яхья. Правда, от Закарии ни пользы, ни вреда, а вот Увейсу надо что–то пообещать, чтобы привлечь на свою сторону.
— Но что?
— Пообещай ему управление кварталом бродяг. Все получат равную долю от доходов, — заметил Садек. — Так сказал Габалауи.
— Как удивителен наш дед! — засмеялся Яхья. — В Га–бале он явил себя силой, в Рифаа — милосердием, теперь же — чем–то новым!
— Он владелец имения, — пояснил Касем, — и может по своему усмотрению изменить десять условий.
— Однако у тебя сложная миссия, сынок. Она касается всей улицы, а не отдельного квартала.
— Такова воля владельца!
Яхья зашелся в сильном кашле, который совсем его обессилил, и Хасан вызвался следить за кальяном вместо него. Яхья, вытянув ноги, тяжело дышал, затем, придя в себя, спросил:
— А к чему прибегнешь ты, Касем, к силе, как Габаль, или к любви, как Рифаа?
Касем поправил головную повязку.
— К силе — в случае необходимости, а к любви — всегда!
Яхья одобрительно закивал головой и, улыбнувшись, сказал:
— Единственный твой недостаток тот, что ты слишком интересуешься имением. Это навлечет на тебя неисчислимые неприятности.
— Но как люди могут жить, не пользуясь доходами от имения?
— Как жил Рифаа!
— Он жил, пользуясь помощью отца и тех, кто его любил, — серьезно и в то же время почтительно сказал Касем. — Но никто из его друзей не смог следовать по его стопам. А наша несчастная улица очень нуждается в чистоте и порядке.
— Разве нельзя добиться этого, не трогая имения?
— Никак нельзя, муаллим. И еще надо расправиться с футуввами. Тогда узнаем мы не только уважение, которого добился для своего квартала Габаль, и любовь, к которой призывал Рифаа, но и счастье, о котором мечтал Адхам.
— Что же останется делать тем, кто придет после тебя? — спросил с улыбкой Яхья.
— Если Господь пошлет мне победу, улице больше никто не будет нужен, — ответил Касем после размышления.
Трубка тем временем ходила по кругу, вода мелодично булькала, навевая приятную дремоту. Яхья продолжал свои расспросы:
— Что достанется каждому из вас, если все доходы будут поделены поровну?
— Имение нам нужно для того, чтобы вся наша улица стала продолжением Большого дома, — вставил Садек.
— И как вы собираетесь действовать?
В этот момент луна скрылась за облаком. И в комнате стало совсем темно. Но уже через минуту луна снова засияла на небосводе. Яхья, указывая на могучую фигуру Хасана, спросил Касема:
— Может ли сын твоего дяди расправиться с футуввами? На что Касем неожиданно с полной серьезностью ответил:
— Я собираюсь посоветоваться с настоящим адвокатом.
— Какой же адвокат согласится бросить вызов управляющему Рифату и его футуввам?! — воскликнул Яхья.
Приятный дурман табака и тревожные мысли смешались в головах. Домой трое друзей возвращались с тяжелым чувством. Особенно терзался Касем, которого снедали тоска и беспокойство.
Как–то вскоре Камар упрекнула его:
— Разве можно заботиться о счастье других до такой степени, чтобы совсем забыть о собственной семье?!
— Я должен оправдать доверие того, кто избрал меня, — непреклонно стоял на своем Касем.
Что же все–таки делать? Долго ли еще ходить по краю пропасти? Пропасти отчаяния, полной мрака и неподвижности. Могилы, в которой похоронены и засыпаны пеплом мечты, прекрасные воспоминания и чарующие мелодии, где завтрашний день погребен в саване вчерашнего.
Однако спустя какое–то время он позвал к себе Садека и Хасана и объявил:
— Пора начинать!
Лица друзей засияли от радости.
— Говори же скорей! — торопил брата Хасан. Голосом человека, возродившегося к жизни, Касем сказал:
— Я принял решение: мы создадим спортивный клуб! От удивления друзья не могли вымолвить ни слова, а Касем, улыбнувшись, продолжил:
— Мы устроим его во дворе моего дома. Спорт любят во всех кварталах.
— А какое это имеет отношение к нашему делу? — спросил Хасан.
— Клуб тяжелой атлетики, например. Какое он имеет отношение к имению? — в свою очередь спросил Садек.
Касем с горящими глазами разъяснил:
— К нам придут сильные юноши, которые любят спортивные игры, и мы сможем выбрать среди них наиболее преданных и способных действовать. Друзья широко раскрыли глаза.
— Мы создадим целый отряд! воскликнул Хасан.
— Да. Кроме того, к нам придут юноши и из кварталов Габаль и Рифаа.
От радости молодым людям хотелось петь, а Касем чуть было не пустился в пляс.
75.
В праздничный день Касем сидел у окна, наблюдая за жизнью улицы. Как весело в праздник! Водоносы полили землю водой. Шеи и хвосты ослов украшены бумажными розами. Ребятишки, одетые по–праздничному, ярко, пускают в небо разноцветные воздушные шары. Ручные тележки расцвечены маленькими флажками. Отовсюду слышны веселые голоса, звуки труб и флейт. Проезжают повозки, переполненные танцорами и танцовщицами. Лавки закрыты, а кофейни, курильни и винные лавки, наоборот, битком набиты посетителями. На каждом углу сияют улыбки и звучат поздравления: «Желаем вам счастья!»
На Касеме тоже была новая галабея. На коленях у него сидела Ихсан, которую он держал под мышки. Она болтала ручонками, то гладя отца по лицу, то царапая ему щеки. Какой–то голос запел под окном: «Глаза мои привязали меня к любимой…»
Касем сразу же вспомнил свою счастливую свадьбу, и сердце его радостно забилось. Он так любил веселье и музыку! Еще Адхам хотел проводить свои дни, распевая песни в саду. Какие же песни поют в праздничный день? «Глаза мои привязали меня к любимой». Правду говорит песня.
С тех пор как темной ночью в пустыне он поднял глаза на Киндиля, сердце его, рассудок и воля больше ему не принадлежат. Двор его дома превратился в клуб, где юноши укрепляются телом и очищаются духом. Он сам вместе с ними поднимает тяжести и учится драться на палках. У Садека мышцы рук стали такими же крепкими, какими еще раньше, благодаря ремеслу лудильщика, стали мышцы ног. А Хасан настоящий богатырь. Все юноши полны воодушевления. Садек оказался прав, когда однажды посоветовал пригласить в клуб бродяг и нищих. Они быстро загорелись интересом к спорту, а еще быстрее к его, Касема, речам.
И хотя их мало, но благодаря своему упорству они стоят многих. Тут Ихсан отвлекла его от размышлений возгласом: «Папа!» Касем стал целовать ее и заметил, что край его галабеи, на котором сидит дочка, мокрый. С кухни доносились удары пестика о ступку, голоса Камар и Сакины, мяуканье кошки. Под окном проехала повозка, сидящие в ней хлопали в ладоши и пели:
