Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы

С песней крестьяне проходят ущельями,
Но обрывается песня косца:
Глядь, — на дорогу из горной расщелины
Череп упал и рука мертвеца.

Шутят крестьяне: "Видать, запустелые
Наши дороги бедняге должны!"
Челюсти черепа белые-белые
Мертвой усмешкою обнажены.

Облит закатом, он блещет, как золото,
Смотрят глазницы подобно очам…
Вдруг ядовитою струйкою холода
Страх пробежал у крестьян по плечам.

"Люди! — отшельник сказал из пещеры им. —
Что у вас там?"
— "Вот хотим угадать —
Кто потерял этот череп ощеренный:
Доблестный муж или честная мать?"

"Экой народ! Вы глупее, чем перепел! —
Старый отшельник воскликнул шутя. —
Кто был хозяин этого черепа,
Вмиг разгадает теперь и дитя!

Всем нам особые свойства завещаны,
Каждому нраву — примета своя.
Кто же, скажите, не знает, что женщины
Перед поминками не устоят?

Чтобы узнать — то мертвец иль покойница,
Надобно крикнуть: "Вон тело лежит!"
Череп мужчины и с места не тронется,
Женщины череп стремглав побежит!"

Мало крестьяне поверили этому:
"Видно, смеется над нами старик!"
Но пренебречь не посмели советами
И над находкою подняли крик:

"Слава Хамбитте и царство небесное!
Как он, бедняк, умирал тяжело!.."
В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло,
И покатился он тропкой в село.

Вот и готов я… И лапти, и посох,
Пояс из прутьев — обнова в пути.
Рваная шуба… И, солнцу утесов,
Я говорю тебе: что же, прости!

Ты от меня, дорогая, устала.
Взгляд твой давно мне сказал: "Уходи!"
Знаю, как сердце твое трепетало,
Слышу твой стон, затаенный в груди.

Вот и прощай, ты теперь уж не будешь
Требовать впредь от меня ничего.
Нынче, дитя, ты мой взгляд позабудешь,
Завтра забудешь меня самого.

Если ж, — когда ты опустишь ресницы, —
Явится образ ушедшего прочь
И беспокойному сердцу приснится
Смерть его в поле в холодную ночь, —

Ты не пугайся: не горе, а счастье
Он принесет тебе, этот кошмар.
Кто-то возьмет на себя все напасти,
Чтоб от тебя отвести их удар.

Я возьму в спутницы злую судьбину,
Чтоб поскорей с ней конец обрести…
Ты ж позабудь про печаль и кручину,
Не сожалей, не горюй и — прости!

Что ж! Пускай ты боец, закаленный в борьбе,
Ну, а всё же скажу напрямик:
Нелегко и с одеждой расстаться тебе,
Если ты к ее складкам привык…

Не однажды в жестоких сражениях я
Защищал мою родину-мать,
И осталась железная каска моя
На бруствере окопа лежать.

Был лесок впереди.
Немчура из леска
Нас огнем поливала три дня.
И, казалось, связались с землей облака
Желтой лентой сплошного огня.

Ты — боец! Как бы враг ни палил, — карауль
Все уловки фашистов в бою!..
Глянул я из окопа — и несколько пуль
Тотчас щелкнули в каску мою.

"Э! Видать, мою каску, — подумал я тут, —
Взял на мушку немецкий стрелок.
Он старается, чтоб и на пару минут
Я привстать из окопа не мог!"

Я поднял на штыке ее и в аккурат
Над собою поставил, на вал.
Немец к ней пристрелялся. Его автомат
Так огнем ее и поливал!

"Ну, молодчик, — я думал, — довольно тебе
Тратить столько патронов и сил!.."
Я укрытие немца нашел по стрельбе.
И его наповал уложил.

Прогремело "ура!". И пошла, как стена,
На фашистов советская рать,
И осталась пробитая каска одна
На бруствере окопа лежать.

Пусть она не годится!.. В окоп под горой
Всё ж за ней я вернулся на миг:
И с пробитою каской расстаться порой
Нелегко, если ты к ней привык!

А она мне надежной подругой была:
Помогла уничтожить врага
И в боях не однажды от смерти спасла, —
Вот за что она мне дорога!

Милый друг!
В твоих ласковых письмах — любовь.
Я их счастлив читать без конца!
Получив их, обнял я винтовку и вновь
Повторил свою клятву бойца.

Знаешь ты: ростом я человек небольшой,
А в окопе и вовсе я мал.
Но сегодня, прочтя твои письма, душой
Я, казалось, весь мир обнимал.

Мой окоп — это грань двух враждебных миров,
Меж которыми злая борьба.
Делит надвое мир этот узенький ров,
Всей земли в нем решится судьба.

В наш глубокий окоп свой привет принесли
Люди с дальних полей, с горных троп,
И с надеждою взор всех народов земли
Устремился на этот окоп.

Вижу я из него, как склоняет лицо
Над жужжащею прялкою мать:
То прядет она шерсть, чтобы сотням бойцов
Сотни варежек теплых связать.

Вижу я: наши сестры в полуночный час
Ни на шаг не уйдут от станков,
И подруги готовят гранаты для нас,
Чтоб скорей мы сломили врагов.

А ребята-тимуровцы тоже не прочь
Обсудить вечерком у ворот —
Как бы семьям героев получше помочь,
Обласкать и утешить сирот.

Чувством дружбы, что, ширясь, растет день за днем,
Все мы связаны, край наш любя…
Нет, винтовка моя!
Твоим метким огнем
Защищал я не только себя!

Я лихому врагу на твоем языке
Дал на зверства достойный ответ.
Твердо знаю я, палец держа на курке:
Выстрел мой — голос наших побед.

Пусть у немцев колени морозом свело
И скривило отчаяньем рот.
Меня греет могучей отчизны тепло,
Мне опора — великий народ!

Как бы смерть, свои черные крылья раскрыв,
Ни грозила бойцу впереди, —
В моем сердце бессмертен свободы порыв,
Жизнь бушует в широкой груди.

Чувство гордости душу волнует мою,
От него мои очи влажны.
Друг!
Скажи:
Что почетнее смерти в бою,
На защите родимой страны?..

Так спасибо тебе!
До меня донесли
Твои письма, как светлый ручей,
Всенародный привет из родимой земли,
Гордость мною отчизны моей.

До свиданья ж!
До встречи, мой друг дорогой.
Нежно-нежно целую тебя!
Уже скоро мы встретимся снова с тобой.
Вражью силу в земле погребя.

Страны Советов сын, я говорю Иуде,
Тому, чей низкий лоб жжет Каина печать:
Иной отчизны мы искать себе не будем,
Мы кровью матери не станем торговать.

Блиставшая вчера на камне пьедестала,
В гирляндах из цветов, окроплена вином, —
Сегодня нам она стократ милее стала,
В жестокий смертный бой идущая с врагом.

В развалинах, в крови, в геройствах несказанных]
Чья слава будет жить века, а не лета, —
Для нас дороже всех небес благоуханных
Обычная ее земная суета.

Нам черствый хлеб ее милее, чем святыня,
Снега ее зимы прекрасней, чем весна,
И то, что горечью она объята ныне, —
Лишь знак, что оживет для радости она.

Я — гордый сын страны, что ранами своими
Несет свободу всем народам и краям.
Поклонится ее бойцам непобедимым
Любой цветок земли, склоняясь к их ногам.

И словом, и мечом я, сын Страны Советов,
Готов разить врага, что, как палач, жесток.
Еще ее чело в колючий терн одето,
Но славою сплетен ей лавровый венок.

Хоть за слезой слезу она, как бисер, нижет,
Но уж споткнулся враг среди ее равнин,
И в небесах над ней зарю победы вижу
Я — сын моей страны, я — самой правды сын!