Олег Красин - Странники
В мыслях он снова вернулся к своей жизни и снова, как несколько часов назад, его охватило безотчетное чувство горечи. Это чувство, было бессмысленным, иррациональным.
Не стоило сожалеть о прошедшем – что сделано, то сделано, ничего назад не вернуть. Но он снова и снова вспоминал свою жизнь, совершенные ошибки и сейчас, после прошедших лет, они казались ему еще ужасней, чем тогда, когда он их совершал. Это было какое-то душевное самоистязание, внутреннее аутодафе. Он чувствовал себя разбитым, словно всю ночь без перерыва разгружал вагоны.
Поезд, плавно замедляя ход, покатился между высокими бетонными перронами и почти незаметно остановился. Вместе с потоком пассажиров, Бердюгин, подхватив свою легкую дорожную сумку, вышел из вагона и сразу вдохнул свежего воздуха. Совсем близко он увидел старинное, недавно отреставрированное здание Ярославского вокзала с его зеленой пологой крышей и острыми башенками над входом. Оно подсвечивалось прожекторами, и привокзальная площадь была залита светом.
Закинув ремешок сумки на плечо, Бердюгин двинулся к выходу. Однако смутное чувство, подозрение, что не все так, как должно быть, внезапно возникло у него.
Он был опытным опером. Окинув взглядом движущуюся толпу пассажиров, сразу выхватил несколько лиц, выбивавшихся, как ему показалось, из общего ряда, не совсем похожих на обычных пассажиров. Пару человек спортивного вида переминалось с ноги на ногу у выхода. Один торчал у локомотива. Он оглянулся. С конца перрона следом за ним шли еще два человека в неприметных темных куртках. Они делали вид, что увлечены беседой, но руки их были пусты. Как будто пришли кого-то встречать.
"Не кого-то, а меня – подумал Бердюгин, – эти ребята пасут меня".
Он пошел к выходу, постепенно замедляя шаг. Торопиться было некуда. Внезапно перед ним возникло лицо Егорова, его глаза. Что-то в них было такое, чего он никак не мог прочитать, понять скрытый смысл этого взгляда. Презрение? Прощение? А, может сочувствие?
Не меняя темпа ходьбы, чтобы не вызвать подозрения, Бердюгин сунул руку внутрь, нащупал торчащую из кобуры рукоять своего пистолета. Он промедлил всего секунду, а потом, с огромным чувством облегчения, выхватил его и поднес к виску. Сухой щелчок предохранителя, резкий, как удар хлыста, выстрел.
Он рухнул тут же на перрон и идущая рядом женщина, катившая большой чемодан на колесах, пронзительно завизжала, увидев, как у внезапно упавшего перед ней человека под головой растекается лужа крови.
Оперативники, уже готовые задержать Бердюгина, рванули к нему, расталкивая спешащих к выходу пассажиров. Один из них по рации сообщил Шумилову, стоящему возле высоких окон в здании вокзала, что произошло непредвиденное, то, чего никто не ожидал.
Чертыхнувшись про себя, Николай Поликарпович выскочил из вокзала и, как члены его группы, тоже побежал к лежащему телу. Невольно запыхавшись от быстрого бега, он остановился возле трупа и попытался унять дыхание, но сердце колотилось, как пулемет.
Перед ним лежал на грязном тротуаре перрона тот, кто некогда был чекистом Бердюгиным. Впрочем, чекист этот умер уже давно, не сейчас. Он умер, когда совершил первое предательство. Шумилов не знал всех подробностей его биографии, но был уверен, что жизнь покойника сейчас просеют через сито и найдут ту отправную точку, то начальное событие, с которого надо будет отсчитывать дату настоящей смерти этого человека.
Шумилов не жалел о нем. Из-за него они лишились многих хороших ребят – тех кого он не знал и тех с кем служил вместе. Он вспомнил Сашу Цыганкова, Забелина, чуть не погибшего по вине Бердюгина.
И только одно явное, преобладающее над другими чувство, возникло у Шумилова, когда он стоял возле бездыханного тела. Это была досада – они не смогли перехватить, задержать врага и теперь ниточка, ведущая к Саиду, оказалась оборвана. Но ребята, которые участвовали в захвате, не виноваты. Никто не мог предполагать, что Бердюгин поступит так, как поступил.
Полковник оторвал глаза от мертвого Бердюгина и посмотрел на окружавших его оперов.
– Вызывайте машину! – коротко приказал он оперативникам, – надо эвакуировать тело.
Потом он взял у одного из проводников вагона, находившегося поблизости, старое шерстяное одеяло и накрыл покойника, чтобы не пугать людей, огибающих их в потоке движения.
г. Москва, ДЗКСиБТ ФСБ РФ, Управление борьбы с терроризмом, 28 апреля, 09.30., телефонный разговор.
Заместитель Директора ФСБ РФ – начальник ДЗКСиБТ вице-адмирал Угрюмов Г.А. с утра позвонил начальнику УБТ ДЗКСиБТ генерал-лейтенанту Васильеву А.А.
– Сан Саныч, доброе утро!
– Доброе утро, Герман Алексеевич!
– Что мне докладывать Директору по операции "Странники"? Я так понимаю, докладывать нечего?
– Да, самоубийство Бердюгина усложнило ситуацию. Мы рассчитывали получить от него сведения в отношении эмиссара саудовцев. Сейчас почти никаких завязок нет.
– Очень плохо! Вы и так промедлили с выявлением врагов в собственном стане – Бердюгин и эта его девушка…
– Третьякова.
– Да, Третьякова, могут оказаться не единственными пособниками террористов.
– Мы это знаем. Сейчас сотрудники УСБ ведут тщательную проверку не только у нас, но и в оперативно-розыскном Управлении, откуда был Бердюгин.
– Я не только вам одному ставлю это в вину, с начальником ОРУ я уже переговорил. Но на вас еще и ответственность за саму операцию. Не забывайте, приближаются майские праздники. Если что-то произойдет по нашей вине, Директору придется держать ответ перед Президентом. Направьте все силы, на реализацию! Если нужна помощь, я подключу весь Департамент.
– Рассчитываем справиться сами, Герман Алексеевич! Сейчас проверяем торговый Центр "Таганский" – туда приехал курьер чеченцев. Возможно, там находится и Саид.
– Не затягивайте с проверкой. Для обыска привлекайте спецназ. Давайте, активизируйтесь!
– Герман Алексеевич, вопрос двух дней. До первого мая, думаю, все закончим.
– Хорошо, работайте!
г. Москва, ДЗКСиБТ ФСБ РФ, Управление борьбы с терроризмом, 28 апреля, кабинет полковника Шумилова Н.П. – приемная ФСБ РФ на Кузнецком Мосту, 10.20 – 12.33
– Значит, все нити оборваны? – спросил Шумилова прилетевший накануне из Уральска Забелин. Он выглядел похудевшим, утомленным. Под левым глазом красовался синяк, а от уха до рта по левой скуле проходила глубокая царапина, заклеенная пластырем. Но настроение у него, напротив, было хорошим.
– Почти все – ответил Шумилов, – есть несколько мелких зацепок, но разрабатывать их, только время тратить. Сейчас разговаривал с Новиковым, через несколько дней начинаются майские праздники, и мы думаем…
– Что говорит Третьякова? – перебил его Забелин – она должна вывести на след!
– Дело в том, что она, по её словам, контактировала только с Бердюгиным, больше ни с кем – хмуро ответил Шумилов.
– Да всё она врет, лапшу вешает! – с возмущением возразил Сергей – она в деле с самого начала и должна все знать. Что там наши, разучились допрашивать?
– С какого начала? Только с Ростова. В Нижнем её не было. Давай не будем валить все в один котел – надо детально разобраться!
– А на чем он завербовал Светлану? Есть подробности?
– Давняя любовная связь.
– Да вы что, кто бы мог подумать! Вот тихушники! – Забелин присвистнул – а внешне ничего не было заметно. Я же видел их обоих в Уральске.
– Кстати, пока тебя не было, я познакомился с одним любопытным мальчиком из министерства экономики, неким Иваном Чайкой. Не слышал о таком?
Сергей задумался, вспоминая, где мог слышать фамилию.
– Нет, не помню, – сказал он.
– Надо попить чайку, тогда может и вспомнишь.
В кабинете был включен телевизор. По одной из программ показывали аргентинский сериал. После успеха "Рабыни Изауры" и "Санты-Барбары", иностранные сериалы расплодились по всем каналам в огромном количестве. Звук был приглушенным и не отвлекал от разговора.
Полковник потрогал рукой белый электрочайник, который незадолго перед этим уже грел. Чайник еще не остыл.
– Будешь? – спросил он Забелина.
– Можно и попить. Смотрите "Дикого ангела"?
– Нет, включил, чтобы немного отвлечься. Если все время думать о работе – недолго в психушку загреметь.
Николай Поликарпович взял из тумбочки свою кружку и "гостевую", используемую им обычно для посетителей. Положил пакетики, налил кипятка.
– Сахар сам возьми! – он кивнул на сахарницу, с лежащими там кусочками рафинада и шоколадными конфетами.
– "Мишка на Севере"? – спросил Забелин, разворачивая голубоватую обертку с белым силуэтом медведя.
– Они самые. Кстати не забыл про первое мая?
– День солидарности трудящихся?
– Нет, – Шумилов улыбнулся, – о дне рождения Ларисы. Думаю, с утра все будем на работе, а после обеда подходи, часам к четырем.
