Мейв Бинчи - Дом на Тара-роуд
— Бернадетта, не надо вести себя как тюремщик.
— А тебе не надо лгать мне. С такими вещами к бабушке не ходят. Вы с Китти собрались совсем в другое место.
— А если и так, вам-то что?
— Мне ничего. Мне совершенно безразлично, куда ты ходишь и что делаешь, но твой отец расстроится, а я этого не хочу.
Это была самая длинная фраза, которую Энни когда-либо слышала от Бернадетты. Девочка немного подумала, а потом нерешительно сказала:
— Он не расстроится, если ничего не узнает.
— Попытка номер один. Неудачная.
— Я должна позвонить Китти, — признав свое поражение, сказала Энни.
Бернадетта кивнула на телефон.
— Звони, — сказала она и снова уткнулась в книгу.
Во время разговора Энни дважды оглянулась, но не заметила никаких признаков того, что Бернадетта ее подслушивает.
— Нет, не могу объяснить, — злобно сказала девочка. — Конечно, пыталась. Неужели ты думаешь, что не пыталась? Как по-твоему, кто? Да. Да. Еще хуже мамы. Честное слово.
Она сердито положила трубку и посмотрела на Бернадетту, свернувшуюся в кресле. Кажется, та слегка улыбалась. Но, возможно, Энни это только почудилось.
— Ну, какая она? — дружно спросили Майлс и Декко.
— Да вроде ничего, — проворчал Брайан.
— Они действительно все время занимаются сексом?
— Ничего подобного.
— А иначе зачем ему было нужно уходить, жить с ней и делать ей ребенка? — спросил Декко.
— Наверное, так было раньше. Не думаю, что они занимаются этим теперь, — почесал в затылке Брайан.
— Они занимаются этим всегда. — Декко все еще дулся на бэби, который испортил ему жизнь. — Занимаются и занимаются, пока не падают замертво.
— Серьезно? — с любопытством спросил Майлс.
— Как пить дать. — В этом вопросе Декко был авторитетом. — Но в твоем доме, Брайан, они должны заниматься этим день и ночь. Судя по ситуации и всему прочему.
— Ага. Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, — задумчиво промолвил Брайан.
— Ты не слышишь, как они сопят, а потом задыхаются?
— Нет, — покачал головой мальчик. — Во всяком случае, при нас они так себя не ведут.
— Конечно, не при вас, дурак. Нужно слушать, когда они ложатся в постель.
— Нет. Тогда они только вполголоса говорят о деньгах.
— Откуда ты знаешь?
— Мы с Энни подслушивали. Хотели знать, что они будут говорить о маме. Но они не говорили о ней вообще. Ни слова.
— И что они говорят о деньгах?
— Что-то ужасно скучное насчет повторной закладной. Причем целыми часами, — сказал Брайан.
— Ну что, они настоящие чудовища? — спросила Финола Данн, разговаривая с дочерью по телефону.
Бернадетта засмеялась.
— Они не такие уж плохие. Только горластые и непоседливые.
— Это еще цветочки, — предупредила мать.
— Знаю.
— Ладно, сегодня у них плавание. Потом сообщу, как прошел урок. Мальчик мне нравится. У него есть чувство юмора.
— Энни приходится намного труднее, — с сочувствием сказала Бернадетта.
— Да, за ней нужно следить.
— Мама, это всегда было твоим девизом.
— Судя по тебе, толку от него ни на грош! — с сердцем сказала мать и положила трубку.
Когда Энни увидела в бассейне Китти, у нее отвисла челюсть.
— Вот это совпадение! — четыре раза повторила она. Китти удивилась не меньше.
— Кто бы мог подумать? — глядя куда-то в пространство, пробормотала она.
— Миссис Данн, это моя подруга Мэри, — представила ее Энни. — Она кормит моего кота Климента. Можно мне после плавания съездить с ней на Тара-роуд и посмотреть на Климента?
— Почему бы и нет? — ответила Финола Данн. От бассейна до дома Дэнни и Рии ходил автобус. Мэри казалась симпатичной малышкой, вполне способной кормить чужого кота.
— Почему ты называешь ее Мэри? — спросил Брайан.
— Дурак! Потому что ее так зовут, — прошипела Энни.
— Раньше ее никогда так не звали, — возразил Брайан.
— А теперь зовут. Молчи лучше!
Тренер свистнул в свисток, требуя внимания.
— Увидимся позже, Китти, — бросила Энни.
— Похоже, я что-то перепутала. Мне показалось, что ты назвала ее Мэри, — сказала Финола Данн.
— Э-э… вообще-то у нее два имени, так что… — Энни покраснела.
Брайан торжествующе улыбнулся.
Пока шел урок, Финола Данн позвонила по телефону. Когда занятия закончились, она заявила стальным тоном:
— Скажи Мэри, что кота кормит американская леди, так что там вам делать нечего.
Энни приуныла.
— Вы звонили Бернадетте? — наконец спросила она.
— Да, и она просила тебе кое-что передать.
— Что? — У Энни возникло нехорошее предчувствие.
— Что это была попытка номер два. А после третьей тобой займется отец.
Хейди и Карлотта признались Рии, что они никогда в жизни не выпивали по бутылке на нос. Они были неприятно удивлены. Это никуда не годится, говорили они и приписывали случившееся дурному влиянию их новой ирландской подруги. Рия заверила их, что она и сама никогда ничего подобного не делала и дома выпивала не больше рюмки за вечер.
— Но это же Соединенные Штаты! — причитала Карлотта. — Мы тут регулярно взвешиваемся и считаем калории. Минимум половина моих клиенток лечилась или лечится от алкоголизма, а теперь мы сами пошли по той же дорожке!
— А я — немолодая жена преподавателя вуза. Все мы слышали истории о том, что женщины привыкают к бутылке именно в эту пору своей жизни. И спиваются. А у наших мужей не такой оклад, чтобы помещать нас в клинику Бетти Форд.
— Мне бы ваши проблемы! — засмеялась Рия. — Я, брошенная жена, прилетела сюда из Ирландии, чтобы прочистить мозги, а сама в первый же день познакомилась с двумя пьянчужками и нализалась как поросенок!
Зато они узнали друг о друге всё. Оказалось, что Карлотта получает алименты от трех мужей, что все они регулярно платят ей очень приличные суммы и что она удачно вкладывает эти деньги в дело. Первый муж Хейди был таким чудовищем во всех отношениях, что с ним могла сравниться только первая жена Генри. Существуй на свете справедливость, эти люди встретились и поженились бы. Но поскольку справедливости на свете нет, они продолжают отравлять существование новым мужьям и женам. И, конечно, они хорошо перемыли косточки Дэнни Линчу. Рия рассказала, как она познакомилась с ним утром, накануне своего двадцатидвухлетия, как днем впервые переспала с ним на Тара-роуд и как вечером, спустя много лет, он сказал ей, что действительно собирается стать отцом, но не ее ребенка.
— Давайте посмотрим, что еще оставила Мэрилин в холодильнике, — сказала Хейди.
Они могли бы болтать до бесконечности. Но когда женщины съели лежавший в холодильнике пирог с заварным кремом и выпили для отрезвления по две чашки кофе, Рия почувствовала, что Карлотта и Хейди смущены и даже слегка стыдятся собственной откровенности. Впрочем, нет: похоже, они стыдились того, что разговорились в неподходящем месте. Она была разочарована тем, что теплая атмосфера, сложившаяся за этот вечер, незаметно улетучилась. Рия решила, что в день приезда обзавелась двумя новыми чудесными подругами, но, возможно, это было не так Не следует торопиться и рассчитывать на дружбу, которая может и не сложиться. Пора было прощаться. Рия не стала договариваться о новой встрече. Кажется, это женщин вполне устроило. Рия поняла, что Карлотта и Хейди очень обрадовались тому, что она ничего не сказала Мэрилин про импровизированную вечеринку на Тюдор-драйв. За этот вечер они обсудили многое, но ни разу не упомянули имя женщины, жившей в этом доме.
Когда они ушли около десяти вечера, а по ирландскому времени в три часа ночи, Рия медленно обошла дом. В Дублине ее муж Дэнни лежал в постели с девочкой, ждавшей его ребенка. Ее сын Брайан спал на спине, сбив скрученную простыню в ноги и не погасив свет. Ее дочь Энни исписывала дневник неосуществимыми планами того, как сбежать с Китти в какое-нибудь опасное место. Ее мать Нора спала, окруженная иконами, и во сне видела, что продала свой флигель и переселилась в «Святую Рту».
Хилари и Мартин спали в своем убогом домике, на кровати, купленной на распродаже, и больше не занимались любовью, потому что Мартин сказал, что без надежды зачать ребенка делать это не имеет смысла. Их большой круглый красный будильник был поставлен на половину седьмого. В школе были каникулы, но Хилари выполняла свои канцелярские обязанности, а Мартин ставил оценки письменным экзаменационным работам, чтобы свести концы с концами. Розмари спала уже четыре часа, а если Герти сумела встретить Мэрилин на Тара-роуд, значит, день у нее прошел спокойно и теперь бедняжка спит рядом с этим здоровенным пьяным бугаем, своим драгоценным сокровищем, которое, как она считает, обязана охранять и защищать.
Климент спит где-нибудь в кухне на стуле. Каждый вечер он облюбовывал себе новое место. Ему никогда не позволяли подниматься наверх и заходить в спальни. Несмотря на все мольбы Энни.
