Анна Йоргенсдоттер - Шоколадный папа
Андреа идет к музыкальному центру, выбирает Боуи: «The wall to wall’s calling, it lingers, then you forget, you’re a rock ’n’ roll suicide».
Утиный помет и воспоминания
Резкий запах утиного помета вперемешку со снюсом и свежим кофе. Плечи сгорели на солнце: Андреа никогда не удавалось так быстро загореть.
— Ты легко загораешь, да? — Юнатан легко касается ее руки — пожалуйста, не убирай руку; но рука двигается дальше, перебирает волосы, обвивает тело. Краткие прикосновения — самые яркие. Касание вскользь. Но Андреа всегда набрасывается сразу. Пытается набрасываться тайком, но такое почти невозможно скрыть.
Делает большой глоток остывшего кофе, старается не подавать виду.
Ведь они не вместе, они не по-настоящему вместе, не пара. Они уже говорили о том, что так нельзя, что они ведут себя глупо и, может быть, даже небезопасно. Но что делать? Им так хорошо. Прикосновения Юнатана.
Они смеются над боевой пляской уток. Селезни выщипывают друг у друга хвостовые перья. Одна из уток, хромая, вскакивает на горшок, затем пытается слезть и падает на землю. Поднимается, смотрит на Андреа — и говорит?! Говорит с Андреа! «Возьми его за руку, ты же хочешь этого — бери, пока он не ушел, пока ты не передумала!» Андреа берет Юнатана за руку. Он обнимает ее за шею. Они уходят со двора, идут в центр. Рука по-прежнему на затылке. Так легче сидеть, стоять, идти прямо. Все можно. Можно отправиться к киоску за первой весенней порцией мороженого.
— У вас есть соус со вкусом шоколадной нуги?
Продавщица удивленно смотрит на Андреа и качает головой.
Юнатан ушел на джазовый концерт. Сидеть, слегка барабаня ладонью по столу, по коленке, аплодировать после соло, восклицать: «Yeah!» Андреа это знакомо. Она тоже старалась барабанить по столу, одобрительно кивать и аплодировать сразу после окончания соло. Но отличить соло от всего остального так сложно, и она не раз ошибалась… никто не замечал, но Андреа чувствовала себя лишней.
Она достает пылесос, бутылки, которые нужно выбросить. Газеты, бумаги, пустые коробки из-под хлопьев и кошачьего корма. Жаль, что диетические хлопья такие дорогие. И зеленый чай дорогой, но он полезен для кожи и обмена веществ. Улучшает расположение духа. Как получше расположить дух? Банка зеленого чая за семьдесят крон. Дорогие вещи лучше. Дорогое платье почти всегда красивее. Недоступные мальчики и мужчины — привлекательнее. Мужчины-гурманы. Это, разумеется, касается и женщин. Но так не должно быть! Андреа дешевая, у нее стрелки на колготках, и на вечеринках она всегда напивается первой. Выставляет себя напоказ и ловит чужие взгляды. Напрашивается.
Только Юнатан смотрит на Андреа добровольно. Смотрит и смотрит, и… это невыносимо!
Андреа подбирает лепестки и крошки, перебирает стихи. Завтра — особенный день: свет рампы, сцена в крупном городе. Читать стихи под фортепианный аккомпанемент Мужчины в белом. Правда, потом ей негде будет ночевать, но стоит только позвонить Розмари, и все образуется.
— Я пригласила Лизу на ужин, — говорит Розмари по телефону, словно в этом нет ничего особенного. — И парень Лизы тоже здесь, — смеется она, как будто это так весело. Все собрались, а Андреа даже не пригласили. В дверь звонят, и Андреа просят подождать.
Андреа ждет. Пальцы, сжимающие телефонную трубку, белеют.
Снова голос Розмари. Скользкая лживая змея шипит:
— Что ты хотела, Андреа?
Андреа больше ничего не хочет, но все же спрашивает, можно ли переночевать после выступления.
— Ой нет, Андреа, не получится, — шипит фальшиво-мягкий голос, — у меня ночует подруга, так что места не хватит.
Подруга! Руку сводят судороги, Андреа вот-вот уронит, нет, бросит трубку на место, бросит изо всех сил. И не ответит, если раздастся звонок. Я умолкаю. Меня нет.
Нет, не так, Андреа. Этого больше не будет. Теперь все иначе.
— Ну, тогда я позвоню кому-нибудь еще.
Раздается далекий смех — насмешка? Знакомо до слез. Лиза и Розмари, но почему без нее? Они заключают пакты, чтобы выжить Андреа.
Все не так, Андреа. Ты же не можешь все время быть со всеми. Это не означает, что они тебя не любят.
Она не слушает, она уже в другом месте. Она там. Она не здесь.
Холодный кабинет, пятый класс. Андреа — изгой, за спиной и внутри шушуканье: «дура», «уродина», «ну ты и страшная». Андреа стоит и молчит, даже не плачет: все слишком нереально, она не понимает, что сделала, и не знает, что сказать.
Остальные сидят за партами, сидят близко-близко друг к дружке и смеются. Рядом с Андреа все умолкают — как только она приближается, становится тихо. Но никуда не деться от слов, которые ей вовсе не хочется слышать: «У меня дома в пятницу будет вечеринка. Для всего класса. Но вы никому не рассказывайте. Некоторым этого знать не положено». Хихиканье и фырканье, губы, рты: всюду смех, выстрелы смеха.
Теперь все не так. Или так?
Ужинать вместе. Нравиться друг другу. Лиза, Розмари, скоро, наверное, и Хельга придет. Андреа не пригласили.
Руку в буфет, в шляпную коробку, в аптечный пакет. Красивая белая, изящно оформленная коробочка с необходимой информацией: «Хранить в месте, недоступном детям!» Руку в коробку — таким детям, как Андреа. Конфетки никому не дам. «Никто не знает, кто я на самом деле», — это плохое оправдание, все слишком много знают и потому не хотят…Одна, две, три. Как быстро. Все или ничего. Четыре, пять, шесть. Каспер принял тридцать пять и все же выжил. Семь и восемь. Он почти не… Не засыпай! Андреа не помнит страха. Наверное, слишком испугалась, чтобы почувствовать его. Такое бывает, ничего страшного. Иногда боишься так, что не можешь любить, и еще всегда есть более простой путь. Выбор есть почти всегда. Выбирать то, что проще.
Она набирает самый простой номер. Мобильный Юнатана. Ничего не говорит о таблетках. Пусть он приятно проведет вечер, она и так достаточно всего испортила. Не хочет мешать Юнатану.
— Пожалуйста, зайди ко мне после. Когда закончится концерт.
— Конечно. Обязательно зайду. — Его спокойствие. Как можно быть таким спокойным, когда внутри у Андреа все бушует? Вспоминает: он не живет в ней, ее бури его не касаются. Приятно знать это. Его штиль и ее буря. Но с другой стороны, это трагично — не разделять чувства друг друга.
Впрочем, всегда есть выбор, не так ли?
Например: восемь таблеток. Семь эскимо «Магнум». Шесть вальсирующих на шоколадной обертке пар. Пять криков о помощи. Четыре стакана воды. Три пальца в глотку.
Юнатан придет, но не скоро. Как только таблетки начинают действовать, набирая обороты, ожидание перестает быть невыносимым. Внезапно — голос Лувисы в телефонной трубке:
— Андреа, зачем ты это делаешь?
— Не знаю. — Приятные, протяжные слова. Все медленнее выбираются изо рта.
— Сколько ты приняла?
— Не опасное количество.
— Что значит — не опасное?
— Я ведь принимаю не так много, чтобы рисковать…
— Откуда тебе знать? Я позвоню в «скорую»…
— Я сама позвоню.
— Обещаешь?
Андреа не может лгать и потому звонит в «скорую». Приветливый голос: «Засуньте пальцы в глотку… Справитесь?» О да, с этим Андреа справится. Она едва не смеется. «Обещайте, что попробуете», — произносит голос. Андреа обещает и пробует. Приятно видеть, как мороженое выходит наружу, а вот таблеток жалко! Успокоиться. Набраться терпения. Есть разные способы… Есть более приятные способы терпеть то происходящее, преходящее, — я знаю, Лувиса, все пройдет, и тепло Юнатана тоже.
Андреа лежит, распластавшись на линолеуме, смотрит в потолок. Марлон нюхает ее нос, ложится рядом.
«Хорошо, что меня обижали в школе, это многому меня научило». Кто это сказал? Какая-то звезда на телевидении. Всех звезд обижали в школе, и эта была ужасно рада, что ей тоже не давали спуску. «Я сошла с небес на землю. Это было полезно. Я поняла, что надо знать свое место, что я ничем не отличаюсь от других. Это важно знать. Иначе так легко потерять голову… Поэтому я рада, что меня обижали, что все встало на свои места…»
Андреа лежит, прижавшись к полу, в потрясении. Собственноручно причинив себе вред. Оранжевая с головы до ног. На полу спокойно — в неудобной позе, рядом с телефоном, музыкальным центром, телевизором. Слезы совсем рядом, она вспоминает сцену в актовом зале. Андреа танцевала под песню Fame. Ей было девять лет. Она пела — что она пела? «You beautiful dreamer…» Садилась на шпагат. Импровизировала. Публика ликовала.
Всю следующую неделю она пролежала дома с высокой температурой.
Когда она вернулась в школу, ее встретили молчанием, к ней повернулись спиной. Хихиканье, шепот — разговоры вполголоса, как только приближается Андреа. Все выбирают соседей по парте: жеребьевку освистали. Андреа подходит к одной, другой: «Можно сесть с тобой?» Вздохи: «Я уже обещала Тине, Фриде, Ки. Или: „Здесь занято. Будет тесно!“ Во всех словах — молчание.
