Черешни растут только парами - Виткевич Магдалена

– Но у меня нет никаких документов. У меня даже нет доказательства, что такой человек вообще существовал…

– Богу никаких ваших доказательств не нужно. Это символическая могила. Я могу освятить надгробную плиту. А потом отслужить мессу за упокой ее души.

После визита к священнику я сразу поехала к пану Анджею. Он сидел на крыльце и читал газету. Когда заметил меня, в глазах его засветилась надежда.

– Пан Анджей, все можно устроить! Я говорила с ксендзом. Он знает, как дать отдохновение мятущейся душе!

Не могу сосчитать, сколько раз мне приходила в голову мысль, что я сошла с ума. С тех пор как я поселилась в Руде, со мной это случалось все чаще и чаще. Сначала незнакомка, прогуливающаяся рядом с моим домом, затем могила, которая исчезает, и теперь я устраиваю похороны человека, о существовании которого до недавнего времени не знала.

Шимон подозрительно смотрел на меня, но ничего не говорил.

– Ну что ты так смотришь? Наверняка это не будет лишним, – сказала я.

– Конечно, – признал он мою правоту. – Я вижу, ты полностью убеждена в правильности того, что делаешь.

– Не так чтобы полностью, но в принципе – да.

– Давай лучше прогуляемся. Луна с удовольствием посетит места, о которых рассказывал пан Анджей.

Мы долго гуляли. Я хотела собрать землю с берега прудов Стефанского и из леса недалеко от дома. Я не знала, что еще положить в урну. Кое-какие вещицы должны были сохраниться.

В ту ночь я долго сидела, глядя в камин. Это из него Куба Ржепецкий разметал огонь?

Как же запутанны бывают человеческие судьбы.

Через несколько дней мы все встретились на кладбище. Подготовка таких похорон не требовала особых усилий. Ни с нашей стороны, ни со стороны священника.

Пан Анджей надел строгий костюм и выходную обувь. Даже побрился. Траурная процессия была небольшой. Только пан Анджей, священник и я. Даже Шимона не было, потому что дежурил. А дежурство не отменишь. Я глядела на старика, который, несмотря на то, что давно отошел от Бога, очень верил, что молитва и освящение памятных вещей помогут Анне обрести упокоение.

Хотелось бы когда-нибудь во что-то так поверить.

Когда смотрела на его полуприкрытые глаза, я знала, что попала в Руду не случайно. Судьба поставила передо мной конкретное задание, которое мне удалось выполнить.

В урну мы положили немножко «сокровищ»: полотняную салфетку, отделанную кружевом, с вышитыми инициалами «А. Д.» и шелковые перчатки, которые нашли на чердаке. Наверняка они принадлежали Анне. А кому еще? Из мешочков высыпали землю. Ту, что я собрала с берега пруда, и ту, что из леса. С места, где, как мы считали, Куба Ржепецкий мог похоронить свою любовь.

Момент был торжественный. Я чувствовала огромную благодарность священнику за то, что он исполнил мечту пожилого человека. Я еще не видела пана Анджея таким радостным. Он улыбался, и солнце весело отражалось в его серых глазах.

«Освободи от всякого греха душу той, чьи останки мы здесь предаем земле. Прими ее на небеса, чтобы она могла со святыми бесконечно радоваться в Тебе».

Слова священника еще долго звучали у меня в ушах. Я действительно надеялась, что именно это и было нужно Анне. Что она, где бы ее останки ни находились, обретет покой, а значит, и пан Анджей будет счастлив.

В тот же день мы все вместе обедали у нас. Шимон уже заканчивал работу, мы его ждали. У меня было впечатление, что пан Анджей даже помолодел лет на десять.

– Пан Анджей, а что было потом? Почему вы не остались вместе, когда все стало известно? – спросила я.

– Почему? Видимо, такова была наша судьба. – Он вздохнул. – После того как годы спустя я нашел ее в Гданьске, мне потребовалось несколько долгих лет, чтобы убедить ее, что мы обязаны попытаться быть вместе, несмотря на то, что произошло. Представляешь, Зося? Десять долгих лет. Я убеждал ее, что нас когда-то связывала большая любовь. Я верил, что такое чувство не умирает. Она была со мной согласна, но я действительно не знаю, что заставило ее не захотеть. Может быть, она не верила, что это может получиться? Или, может быть, уже привыкла к тому, что у нее было? Мы писали друг другу письма. И длинные, и короткие. Каждую неделю я ходил на почту и отправлял ей письмо. Через несколько дней приходил ответ. Иногда мы виделись. Но очень редко. Потом мне установили телефон. Но телефон – это совсем другое.

– Вот и я заметила, что она часто писала письма. У нее был такой красивый почерк.

– Все ее письма храню, – улыбнулся он. – Иногда перечитываю их. Когда меня не станет, все они достанутся тебе.

– Что-то рановато вы засобирались, пан Анджей!

– Тут, детка, собирайся – не собирайся, никто не знает своего часа, – засмеялся пан Анджей. – Нипочем не угадаешь, когда ангелы Господни придут за тобой. Но я роздал все долги и теперь могу уйти спокойно.

Это прозвучало грустно. Думаю, нужно поговорить с Шимоном, чтобы он обследовал пана Анджея.

– Мы были одиноки. Что нам мешало быть вместе? – спросил он и отхлебнул чая. – У меня не было детей, у нее тоже. Хотя у нее была ты, Зося. Ты была для нее важнее всего. А у меня, кроме нее, никого не было.

Мне показалось, что у старика навернулись слезы на глаза.

– Потом Стефания, видно, передумала и написала, что, все-таки на старости лет мечтает о доме с садом. Я не знал, чем была вызвана эта перемена. Я не спрашивал, я просто хотел осуществить ее мечту и начал капитальный ремонт. Почти все было отремонтировано, ты же знаешь. Но не успел. Я хотел доказать ей, что люблю ее. Я ведь тоже уже старый, я хотел искупить вину отца и все исправить в этом мире. Я хотел, чтобы эта вилла отошла ей, законной наследнице, дочери Хенрика и Анны, которых так обидел мой отец.

Пан Анджей встал и посмотрел в окно – в то самое окно, через которое когда-то смотрели предки его возлюбленной.

– Зося, ведь у каждой медали есть две стороны. Если бы эти несколько десятилетий назад мы узнали, что мы не родственники, вероятно, не было бы здесь тебя. Не было бы в этом доме Шимона, и не было бы этой вашей красивой любви. Я всегда считал, что когда что-то не так – это происходит в нашей жизни только для того, чтобы со временем случилось что-то хорошее. И, глядя на эту историю, я знаю, что именно так было в нашем со Стефанией случае.

Я смотрела на этого старика, который делился своей историей на протяжении многих вечеров, и радовалась, что познакомилась с ней. Я закрывала глаза и видела теперешний мой дом, виллу Хенрика Дворака, в годы его величия. Я видела Анну и Хенрика, который, прося ее руки, сорвал цветущую веточку черешни. За последние месяцы, благодаря рассказам пана Анджея, я узнала, что даже самое незаметное решение влияет на нашу жизнь и прошлое всегда всплывает в настоящем.

Летом, в один из августовских дней, мы посетили пана Анджея. Мы очень подружились во время наших совместных вечеров. Ему всегда было что рассказать. И о мошенничествах в магистрате, и о скандалах, связанных с девушками, которые ходили на танцы к Стефанским, и про таинственный лес в Руде Пабьяницкой, и о доме, в котором живут страхи. Много было историй. Мы с Шимоном очень любили ходить к нему в гости по вечерам. Традиционно Луна сопровождала нас всю дорогу, а Руди только часть пути шел с нами, далеко от дома не уходил. Было так и на этот раз.

Пан Анджей ждал нас перед домом. Как всегда, сидел на скамейке среди черешневого сада. На этот раз он спал. Лицо его было веселее обычного. Он улыбался так, словно ему приснился самый прекрасный сон.

– Не стоит его беспокоить, – улыбнулась я Шимону. – Он спит.

Однако Шимон не ответил. Не слушая меня, он бросил на пана Анджея профессиональный взгляд врача, спокойно подошел к нему и взял его за запястье. Перевел на меня грустный взгляд и сказал: