Себастьян Фолкс - И пели птицы...
Под вечер пришел сержант Адамс, а с ним Джонс с О’Лоуном, и они начали готовиться к спуску под землю.
Майкл Уир назначил старшим Адамса, собираясь провести этот вечер в землянке за чтением книги. Однако около восьми противогазовая завеса отъехала в сторону, и в землянку вошел охваченный нервным возбуждением Стивен.
— Пойдемте, — сказал он.
— Куда?
— За обещанным мной сюрпризом. Вперед. И прихватите с собой бутылку виски.
Уир неохотно поднялся. Задуманного Стивеном он побаивался. Он глотнул из бутылки — основательно, уровень виски опустился на дюйм, — и почувствовал, как этот глоток усиливает эффект предыдущих. А приглядевшись к Стивену, понял, что и тот навеселе. Выходя в темноту, Уир тяжело вздохнул. Стояла сухая летняя ночь, оглашаемая далекими — миля с чем-то — звуками вялой орудийной пальбы, походившей на будничную металлическую колыбельную, на предупреждение забывчивым: смерть может навестить тебя и во сне.
Уир прошел вслед за Стивеном по ходу сообщения, через вторую линию траншей и тыльную зону, к которой приближались по обсаженной деревьями дороге грузовики, освещая фарами груды снаряжения под брезентовыми тентами, ожидавшего отправки. Там, где обрывался железнодорожный путь, разгуливал команд-сержант-майор Прайс, наблюдавший за тем, как лебедка поднимает с земли на платформу огромное орудие. В руках он, временно вернувшийся к исполнению своих давних складских обязанностей, держал планшет с перечнем отправляемых грузов.
Стивен, испугавшись, что Прайс заметит их, сделал крюк и по слякотной земле потащил Уира к концу вереницы тополей, где у мотоцикла курили двое рядовых.
— Мне нужна эта машина, — сказал Стивен. — Срочно требуется майору… Уотсону.
И повел головой в сторону Уира.
— Кому-кому? — спросил один из рядовых, с сомнением оглядывая Уира, одетого, как всегда, в белый пуловер без намека на знаки различия и обутого в мягкие туфли.
— Отряд специального назначения, — пояснил Стивен. — Вот, возьмите, и никому ни слова.
Он протянул солдату жестяную коробку с пятьюдесятью сигаретами «Кэпстен».
— Не могу, друг, — сказал рядовой, но сигареты тем не менее принял. — Вон там, за навесом, стоит никому не нужная мотоциклетка. Раньше на ней вестовой разъезжал, да ему фермер всю задницу разворотил. Из дробовика, мать его!
Солдат хохотнул.
Стивен отыскал мотоцикл, пару раз встряхнул его, чтобы проверить, есть ли в баке горючее. Послышался тихий, но несомненный плеск. Стивен завел мотор, газанул. Уир опасливо пристроился сзади, обнял его руками. Сиденье у мотоцикла имелось только одно, поэтому Уиру пришлось довольствоваться багажником, закрепленным над задним колесом. Ноги его свисали по сторонам.
Мотоцикл несся, набирая скорость, по ухабистому проселку к шоссе, и Стивен чувствовал, как его окатывает волна веселого возбуждения. Они оставили позади смерть, суматоху, грязь, прорвались, свободные, в темноту нормальной жизни и теперь приближались к еде и выпивке, к голосам женщин и лицам мужчин, первая мысль которых не сведется к тому, как бы их половчее убить. Мотоцикл с ревом летел по дороге.
Вскоре они увидели огни деревни, разрозненные и тусклые, и освещенное окно прославленного слухами дома на западной окраине. Стивен почувствовал, как впиваются между ребрами пальцы Уира.
Ферма состояла из низкого кирпичного дома и расположенных квадратом стойл и сеновалов. Стивен прислонил мотоцикл к столбу ворот, Уир достал из кармана бутылку и жадно всосал виски.
— Послушайте, Рейсфорд, я не думаю, что мне это нужно. Посмотрите, какая тут грязь, убожество и…
— Бросьте. Вас ждет женщина, мягкая, добрая, вам будет хорошо с ней. Это вам не какой-нибудь обормот с винтовкой.
Он взял Уира за руку и повел его через двор. Подходя к двери, Уир споткнулся. Сделал еще шаг и задрожал.
— Черт, Рейсфорд, отпустите меня. Я лучше домой пойду. Мне это ни к чему.
— Домой? Домой? В полную крыс траншею?
— Если мы попадемся здесь какой-нибудь штабной крысе, нас расстреляют.
— Никто нас не расстреляет. Взыскание, может, и наложат. Понизят в звании. Возьмите себя в руки.
Они вошли в тускло освещенную комнату с печкой посередине. В ней сидела, куря трубку, старуха, кивнувшая им, когда они появились в дверном проеме. Стивен попытался заговорить с ней, но старуха покачала головой и указала пальцем на ухо.
— Я хочу уйти, — прошипел Уир.
Стивен сжал его запястье:
— Подождите.
Старуха повернулась к внутренней двери, хрипло крикнула что-то. Послышались шаги, женский голос. На темном пороге показалась женщина лет, пожалуй, пятидесяти.
— Я нынче никого не ждала, — сказала она.
Стивен пожал плечами:
— Моему другу не терпелось познакомиться с вами. Боюсь, он немного волнуется. Он хочет, чтобы вы были с ним очень терпеливы.
Говорил он так быстро, как мог, надеясь, что Уир не поймет его слов.
Женщина угрюмо улыбнулась:
— Ладно.
— У вас есть дочь, мадам?
— А вам что за дело?
— Насколько мне известно, она тоже…
— Это вас не касается. Скажите вашему другу, пусть идет за мной.
— Идите, — сказал Стивен и, подтолкнул Уира в спину, и тот испуганно заковылял в темноту за дверью.
Стивен повернулся к старухе, улыбнулся, поднес к губам воображаемый бокал и достал из кармана бумажку в пять франков. Старуха на негнущихся ногах удалилась в угол и вернулась с бутылкой вина и мутным стаканом. Стивен опустился на стоявший у печки стул, облокотился о дымоход, приветственно поднял, глядя на старуху, стакан и отпил горьковатого белого вина.
Ему хотелось, чтобы Уир узнал, что это такое — быть с женщиной, ощутил близость ее тела. То, что Уир мог умереть невинным, Стивена не заботило, важно было, чтобы его друг познакомился с процедурой, благодаря которой он появился на свет.
Избегнув смерти, Стивен перестал бояться чего бы то ни было. Существование, которое он вел наряду с другими солдатами, было слишком странным, слишком далеким от всего, что считалось естественным, выбирать в нем приходилось лишь между жизнью и насильственной смертью; градации более тонкие — любовь, принятие решений, доброта — представлялись излишними. В этой скудной действительности, составлявшей их с Уиром бытие, Стивен отдавал бесспорное предпочтение телу вдовой фермерши, оплаченному деньгами, полученными за убийства, нежели телу Уилкинсона с рассеченной снарядом головой, из которой ему на плечо вываливался низведенный до клеточного состояния мозг с сочившимися сквозь мембраны воспоминаниями и надеждами.
