Айрис Мердок - Лучше не бывает
— Если этот канал сужается, нам лучше поискать другой, пока есть время. Прилив догоняет нас.
— Стойте, — сказал Пирс надтреснутым голосом. — Я сейчас возвращаюсь к вам.
Дьюкейн замер и почувствовал, как рука Пирса прикоснулась к нему, и он прошел рядом в своем мокром свитере. Что-то влажное и теплое коснулось ног — это был Минго, не отстававший от Пирса.
Голос Пирса раздался из тьмы:
— Боюсь, что вода уже закрыла выход полностью. Она сейчас прибывает все быстрей. Она и сюда доберется, рано или поздно.
Дьюкейн схватил сам себя, почти физически, как можно схватить и потрясти свое второе я, а затем понял, что он держал в руках Пирса, натолкнувшегося на него.
— Значит, нам надо идти, — голос Дьюкейна тоже стал громче, как будто он обращался к большой аудитории. Эхо разносилось по потаенным местам и закоулкам тьмы.
Вода сейчас издавала иной звук — грызущий и сосущий звук приближался, гремя по гальке в узких местах. Пирс, обойдя Дьюкейна, пошел назад.
Дьюкейн ощупал суставами пальцев мокрую скользкую скалу и наклонился. Так, склонившись, он шел вперед, иногда вытягивая руку, чтобы прикоснуться к мокрому подолу свитера Пирса. Минго опять пробежал мимо слитком теплой темноты. Свод стал немного выше, а потом опять опустился. Трудно было понять, идут ли они вверх. Движение приобрело теперь новый характер, оно стало медленным и болезненным переставлением костей внутри массы черной материи.
— Мы идем вверх, а, Пирс?
— Думаю, да.
— Мы идем по воде?
— Нет, мы уже вышли из нее. Смотрите. Свод опять опускается.
Дьюкейн уже шел почти на четвереньках, упираясь одной рукой о каменистую почву пещеры. Его голова уткнулась в спину Пирса. Пирс, казалось, полз на коленях.
— Что там?
— Тут стена.
— Осмотрись, пощупай хорошенько, — сказал Дьюкейн. Он задвигал руками, расталкивая куски гладкой мокрой тьмы, заключившей их в себя.
— Ничего хорошего, — сказал Пирс новым спокойным голосом. — Это тупик.
Спокойствие было крайним выражением ужаса.
Дьюкейн сказал:
— Попробуем немного вернуться назад. Этот свод висит прямо на моей шее.
Он подумал: если я выпрямлюсь, то умру. Когда он пошел назад и выпрямился, то ощутил гальку, перекатывавшуюся под ногами. Море преследовало их.
— Я быстренько подымусь туда, — сказал Пирс. — Я боюсь, нам не выбраться.
Он издал тихий, глубокий стон.
Дьюкейн съежился, больше от этого ужасного звука, чем от смысла его слов. Он стал что-то громко говорить сам себе. Но в этот момент произошло нечто необычайное, что-то разорвало сферу тьмы, прошло через шум воды. Показалось, что это — свет. Но это не было светом. Это был запах маргариток.
— Пирс, здесь воздух свежее. Я чувствую воздух снаружи пещеры. Здесь где-то может быть трещина или расселина, нам надо взобраться…
Они встали рядом и подняли руки, ощупывая твердую скалу. Дьюкейну казалось, что его руки стали кусками тьмы, кусками без пальцев. Он не мог унять свою дрожь теперь и услышал свистящий звук, а потом понял, что издает его сам.
— Здесь что-то есть, — сказал Пирс, стоя рядом.
Дьюкейн внезапно нащупал отверстие. Сквозь него проходил воздух.
— Достаточно ли оно велико, чтобы выбраться?
— Думаю, да. Постойте здесь минутку.
Пирс исчез. Раздавались только шлепающие звуки, шорохи, и потом он услышал ликующий голос Пирса сверху.
— Я — наверху. Здесь есть пространство. Не знаю, как далеко оно идет.
— Там есть уступы? Как ты взобрался?
— Подождите. Я спускаюсь. Стойте спокойно.
Раздался скользящий звук, и Пирс тяжело приземлился рядом с ним, схватив его за плечо.
— Как ты туда взобрался?
— Там отверстие вроде дымохода. Нужно сжаться. Плечи в одну сторону. Ноги — в другую. Он идет диагонально, так что это легко, градусов шестьдесят, я думаю. Нужно просто подтянуться и уцепиться за край, а потом лезть. Только там очень скользко. Сейчас я перенесу туда Минго.
У меня это не получится, подумал Дьюкейн. Я бы и ребенком не сумел бы проделать такой трюк. А теперь, потеряв форму, да еще измученный, парализованный холодом… Он сказал:
— Ты не можешь туда влезть, таща Минго. Ты упадешь и сломаешь ногу. Минго придется оставить.
Минго, подумал он, и меня.
— Я не собираюсь оставлять Минго, — сказал Пирс решительно. — Я подтолкну его. Только помогите мне поднять его к дыре. Здесь вот, чувствуете?
Они подняли вдвоем мокрую, теплую, тяжелую собаку к дыре. К счастью, Минго привык, что его таскают, как мешок.
— Подтолкните его, он проскользнет. Придержите меня сзади рукой, а то мы упадем.
Дьюкейн почувствовал, как темный комок устремился вверх, а тело мальчика изогнулось, как лук. Он оттолкнулся левой рукой и прыгнул вверх. Прошло время. Затем голос Пирса:
— Мы наверху! Это было нелегко, какой он тяжелый. Успокойся, Минго, ложись. Не знаю, уместимся ли мы… Господи, здесь немного места. Можете вы сейчас подняться?
Дьюкейн уцепился за край дыры, чья темнота не отличалась от окружающей тьмы, и с чувством исполнения безнадежного ритуала, медленно согнул колени, пока его ноги не уперлись в противоположную стену. Даже это потребовало неимоверных усилий. У него не было сил даже пытаться пролезть туда. Силы его истощились.
Море, катая гальку, ровно двигалось под ногами. Мягкий, хлюпающий звук перешел в тихий хаотический рев. Но Дьюкейн едва слышал эти звуки, с трудом понимая, внутри его головы происходят они или нет. Он подумал, а если дать воде поднять меня к этому дымоходу? Но нет, она как демон затопит эту дыру. Все, что здесь находится, разлетится в куски.
— Ну что, Джон? — резко спросил Пирс сверху.
— Я не могу, — сказал Дьюкейн.
— Вы должны. Попытайтесь. Прижмите ноги почти к голове. Пощупайте стену, где удобно упереться ногами. Затем вытолкните плечи и ноги, они должны делать такое движение, как при ходьбе.
— Я не буду и пытаться, Пирс. У меня нет сил. Не беспокойся. Море вынесет меня потом, когда время придет.
— Не сходите с ума. Смотрите. Я спускаюсь.
Дьюкейн не сумел вовремя отодвинуться, и Пирс упал на его колени прямо в поднимающуюся воду.
— Извините. О, Боже. Я бы мог попробовать подтолкнуть вас, но я едва справился с Минго. Боже, что же нам делать? Если бы я захватил веревку… я не думал.
Дьюкейн сумел встать. Я долго не выдержу, я сейчас рухну… Он не знал, случится ли это с его умом или телом. Душа и тело соединились в этой холодной, острой боли и тьме. Он отчетливо сказал себе: «Я должен сделать все, что могу, чтобы выжить». Он сказал медленно, прислонясь к мокрой стене:
— Мы могли бы сделать… веревку… из нашей одежды… Пирс.
— Да. Да, быстро. Можете раздеться? Нейлоновая майка и брюки, разорвите их на полосы.
— Я разделся, дорогой мальчик. Но ты должен разорвать. Вот.
Дьюкейн неловко освободился от майки и кальсон. Он забыл свое тело и должен был действовать опытным путем, находя, где ноги, где руки. Он начал дрожать и ничего не мог с этим поделать.
— Нет, подержите пока одежду, я должен разорвать свою. О, Боже. Она не рвется. У меня не хватает сил.
— Рви их по швам, — сказал Дьюкейн. — Только не урони, ради Бога, а то мы ее уже не найдем. Вот, я держу, а ты тяни, тащи.
Раздался слабый рвущийся звук.
— Хорошо, хорошо, вот так. Думаешь, хватит? Они вытянутся, конечно. Можешь связать их? Умеешь вязать узлы?
— У меня руки не действуют, — сказал голос Пирса. Он был на грани слез и слегка дрожал.
— Думай об узлах, а не о своих руках. Дай посмотреть… Хорошо, ты сделал это. Теперь, Пирс, слушай меня и подчиняйся мне. Ты заберешься наверх с веревкой и опустишь ее. Я попытаюсь обвязать ее вокруг пояса, иначе не получится. А потом упорно тащи, а я буду помогать тебе руками и ногами. Будь осторожен, удерживайся, если я начну падать, выпусти веревку. Если мне не удастся, значит, так суждено. Не спускайся больше, это бесполезно, ты можешь слишком устать, чтобы взобраться снова. Я испытаю свое счастье, когда море поднимется. А теперь забирайся наверх.
Пирс, тихо ропща, отошел от него. Из-за шума воды Дьюкейн не слышал, как он взбирается наверх. Дьюкейн дотянулся до мокрой раскачивающейся веревки. Потом она замерла.
— Она у вас? — спросил Пирс сверху.
— Да. Я думаю, что сумею обвязать вокруг пояса, длина достаточна.
На самом ли деле так, подумал он. Глупо, надо было попросить Пирса сделать это. Очень медленно он обмотал ее вокруг пояса и завязал узел.
— Теперь тащи, очень осторожно, а я буду тебе помогать.
Это невозможно, думал Дьюкейн, абсолютно невозможно. Сейчас, когда он поднялся, морская вода достигала уже до колен. Мелкие брызги сеялись сквозь темный воздух. Шум внутри головы стал сейчас металлическим, заглушающим все остальное, как в детских лихорадочных кошмарах. Если бы я мог молиться, подумал он, если бы существовал такой источник силы, к которому я мог бы подключиться. Он скорчился у входа в трубу. В ногах совсем не было силы, чтобы попытаться вскарабкаться. Они закоченели от холода и обессилели, голой спиной он беспомощно ерзал по скользкой ледяной стене, пытаясь взобраться хоть чуть-чуть повыше. Его мокрое обнаженное тело беспомощно висело между стен, не делая усилий, не излучая энергии. Он подумал: если бы я мог чем-то отвлечь свой разум, это, может быть, помогло бы телу — чем угодно, эротическими видениями, чем-нибудь. Что-то белое появилось в воздухе, прямо перед глазами, подвешенное в пространстве. Лицо женщины плыло перед ним, казалось, оно движется и в то же время неподвижно, как луна на небе, едва различимое и все же отчетливое, смотрело ему в глаза.
