Айрис Мердок - Лучше не бывает
В уме Дьюкейна возник новый образ. Он увидел Пирса где-то в конце туннеля, страдающего от судорог или раненого, пойманного в ловушку, отчаянно зовущего на помощь. Одновременно, как если бы тьма стала экраном, на который проецировалось то, что было у него в уме, он увидел с абсолютной ясностью прямо перед собой загорелое взволнованное лицо Мэри Клоудир.
— Я здесь! — закричал он и бросился в воду.
Тусклый свет позади совсем ослабел и исчез. Течение теперь так быстро несло его, что он уже и не плыл. Туннель внезапно повернул. Дьюкейн схватился за скользкую круглую скалу и попытался удержаться на ней. Но течение схватило его и перевернуло, унося, как если бы большая рука пропустила его сквозь пальцы. Он проглотил немного воды.
Дьюкейн почувствовал панику. Он пытался найти что-нибудь, за что можно было бы уцепиться. Он боялся, что в любой момент может разбить себе голову о подводный камень. Плотная, замкнутая тьма пугала его. Он ударился коленом о выпуклость на дне, вздымавшуюся под водой, и постарался удержаться около нее, упираясь руками в стену. Он закричал из всей мочи:
— Пирс! Пирс!
— Пирс! Пирс!
Это было эхо, сказал Дьюкейн себе. Он сказал это холодно и отчетливо. Он крикнул опять:
— Ау!
Я должен вернуться, подумал он. Он оторвался от скалы и попытался поплыть назад. Но сильное течение схватило его и потащило все дальше.
Теперь Дьюкейн испугался по-настоящему. Он изо всех сил прорывался к стене, где течение не было таким сильным, и пытался там удержаться. Абсолютная тьма нарушила чувство ориентации, мешала чувствовать тело. Он сам себе подсказывал, какие движения надо делать, чтобы плыть. Он говорил сам себе: сила все победит, вся сила, которая есть во мне, сверхъестественная сила. Он то шел, то плыл вдоль стены в том направлении, как ему казалось, откуда приплыл. Он двигался очень медленно, но все же двигался. Он подумал, что возвращается к тому месту, где туннель поворачивает. На мгновение он перестал чувствовать силу течения. Он понял, что плыл в другом направлении, и теперь туннель казался шире, воздуха в нем было больше, а течение казалось менее сильным. Он наверно где-то неподалеку от большой пещеры.
Дьюкейн почувствовал, что туннель расширяется и что стена, к которой он прикасался, исчезла. Теперь он мог легко плыть. Он сделал несколько гребков. Теперь он уже должен оказаться в главной пещере. Но было темно. Какая-то слабая зеленоватая линия светилась далеко под водой. Но входа в пещеру, сквозь который лился закатный свет, видно не было. Пещера не имела выхода.
Теперь в его воображении всплывали другие образы. Дьюкейн плыл уже некоторое время. Цветные образы вырисовывались во тьме с невероятной яркостью. Он увидел Алису, стоящую на каминной полке, в тот момент, когда зеркало превращается в серебристый туман, через который она проходит. Он увидел лицо Мэри Клоудир, оно больше не было взволнованным, а было нежным и печальным. Мы оба умерли, подумал он, и не мог вспомнить, кто это «мы». Он и Пирс, конечно. Он все время звал Пирса, но ответа не было. Голос ударялся о какую-то преграду, возвращался слабым эхом, но дальше не проникал, по крайней мере. Из этого следовало, что канал, по которому он плыл, был достаточно широким.
Он стал чувствовать холод, и его руки и ноги устали, но плаванье превратилось в автоматическое действие, как будто он был в родной стихии. Нечто жуткое двигалось вместе с ним, прямо над его головой, как немая черная ворона из эктоплазмы. Это был страх, паника, страх, который уничтожает человека, заставляет его распасться на части и вопить. Дьюкейн очень остро ощущал его присутствие. Он старался дышать ровно и медленно. Он представлял себе, как пещера поднимается, поднимается и выходит на сухую поверхность скалы. Он старался не представлять больше ничего. По крайней мере, пещера все длилась, и ничего не оставалось, как плыть дальше и дальше, сколько хватит сил. Но больше не за что было держаться, до сих пор он все время вытягивал руки и проверял, где он находится. Но теперь ничего, кроме ровных, гладких стен не было. Ни камешков, ни камней, на которых можно было передохнуть. И теперь он видел, как Алиса падает в кроличью нору — медленно-медленно.
Дьюкейн подумал: в такой темноте я могу проплыть в каком-нибудь ярде от безопасного места и не заметить его. Все определяет случай, только случай. Теченье ослабело, и теперь он мог плавать туда и сюда поперек него, держась за стены канала, которые сейчас были на расстоянии пятнадцати ярдов от него. Канал сужался очень медленно. В стене были какие-то выбоины, выступы, скользкие и обточенные водой, которая текла куда-то в черную бесконечную глубь скалы. Воздух был еще свежим, но слегка отдавал гнилью, будто само море разлагалось здесь, и действительно все кругом стало маслянистым и более плотным. Все органы восприятия почти не функционировали. Но запах ощущался Дьюкейном с невероятной тонкостью, как будто запах и был тем черным ядром клейкого воздуха и воды, в которой, может быть, уже не продвигаясь, все слабей и слабей он делал томительные движения пловца и молился.
Ему казалось, что он давно уже не кричал, и хрипло, не очень громко позвал:
— Пирс!
— Привет.
— Пирс!
— Я здесь.
Звук раздался где-то рядом. Дьюкейн перестал плыть. Все изменилось. Он опять вселился в свое тело, он чувствовал, как его руки и ноги движутся в воде. Он чувствовал, что находится вокруг. Тьма перестала быть материей, частью которой он был, но стала вуалью, случайностью.
— Где ты?
— Здесь, здесь.
Дьюкейна внезапно вынесло к выступу скалы, мягкому от плесени. Он почувствовал, как вода разделяется вокруг него, прижимая к скале.
— Где?
— Сюда.
Дьюкейн прополз вдоль скалы и отдался течению. Его колени вдруг коснулись дна, руки тоже уткнулись в землю. Он больше не плыл, а полз. Он почувствовал, как кто-то трогает его плечо и хватает его. Прикосновение было болезненным, как будто бы ослепительным. Он понял, что потерял чувствительность от холода. Он прополз дальше и вытянулся во весь рост. Он нащупал гальку под руками.
— Я очень виноват, — сказал голос Пирса рядом.
Честный, серьезный голос мальчика странно прозвучал в темноте, связав ее с обыденным миром, где извиняются.
— Не мог бы ты попытаться сделать массаж или что-нибудь такое, — сказал Дьюкейн, — все тело онемело.
Сверкающая боль вернулась и проползла по позвоночнику. Он принялся растирать руки. Теперь он так устал, что не понимал, как мог плыть еще минуту назад.
— Что это?
— Это Минго. Он нашел меня. Я так виноват.
— Хватит уже. Как отсюда выбраться?
— Не знаю, — сказал голос Пирса. — Я просто оказался здесь. По крайней мере, мы не в воде, пусть ненадолго. Я пытался проплыть по другим каналам и уткнулся в стену, а свод там был таким низким, что я как можно быстрее выбрался оттуда. Это было непросто — плыть обратно против течения. Потом я нашел это место, а потом услышал, как вы зовете.
— Ты в порядке?
— Да, в порядке. Вам теплее теперь?
— Да.
Если я не утонул, то мне суждено умереть от холода, подумал Дьюкейн. Он сел, растирая руки и ноги. Его плоть казалась ему чужой, как ледяная замазка на ощупь.
— Нам лучше двигаться, — сказал Пирс. — Это, наверно, тоже тупик. Может быть, мне сплавать и вернуться за вами?
— Нет, нет, я тоже пойду.
Ради Бога, не оставляй меня, думал он. Он встал на колени, а потом во весь рост. Что-то легко коснулось его головы. Это был свод туннеля.
— Что это за шум?
— Я думаю, это прилив пробирается через дыры в скале.
Рядом слышался слегка прерывистый стон, прерываемый мягкими всплесками.
— Это вода ударяет по своду следующей пещеры, — сказал Пирс. — Кажется, дело становится серьезным.
Вода, которая в темноте катилась так тихо, в этом более замкнутом месте усилилась. Дьюкейн почувствовал толчок по ногам.
— Пойдем, Пирс. Проклятое море начинает прибывать.
— На вас обувь?
— Пойдем.
Они медленно пробирались вперед во мраке. Почва как будто слегка поднималась, но в такой полной темноте трудно было определить точно. Ноги Дьюкейна сжались в круглые хромые шары боли, и он уже не понимал, по воде ли они идут. Низкий стон и всплески продолжались.
— Куда-то он ведет, — сказал Пирс. Голос его звучал громко и вибрировал. Шум позади них немного усилился, он становился невыносимым.
— Вам надо здесь наклониться.
— Эта чертова темнота! Разговаривай, я не хочу потерять тебя.
— О, Боже, он идет вниз, думаю, нам придется ползти.
— Какой смысл, — сказал Дьюкейн, наклоняясь. Ему представилось, как они ползут все вперед и вперед, пока не окажутся в каком-нибудь узком закутке, ждущем прилива.
— Если этот канал сужается, нам лучше поискать другой, пока есть время. Прилив догоняет нас.
