Гарольд Роббинс - Пират
— Он был очень добр ко мне, — добавила Лейла. — Если бы не он, у меня могли быть неприятности.
Мариам обратилась к сирийцу.
— Входи, — пригласила она. — И располагайся у нас в доме.
Хамид опять поклонился.
— Благодарю вас, госпожа, но у меня есть друзья. Я могу остановиться у них.
Мариам не возражала. Парень показался ей грубым и простым. Впрочем, все сирийцы были такие.
— Я рад, что ты дома, — сказал он Лейле. — Теперь я должен идти.
Лейла подала ему руку.
— Ты дашь о себе знать, перед тем как уедешь из Бейрута?
Он кивнул, и они обменялись рукопожатием. Несмотря на внешнюю сухость их взаимоотношений, Мариам уловила симпатию между ними.
— Я тебе позвоню, — сказал он.
Но это было почти месяц тому назад, а он так и не покинул Бейрут. Чем он занимался, Мариам не знала. Но знала, что Лейла почти ежедневно встречается с ним в «Фенисия Отель». Об этом ей сообщили друзья, видевшие, как они сидели в кофейне и пили кока-колу.
Она запарковала машину на улице и вошла в кофейню через боковой вход. Она не любила ходить через вычурно оформленный вестибюль с неизменной толпой разодетых американских и европейских туристов. Он сидел в одиночестве за своим излюбленным столиком в углу у окна. Стакан кока-колы с ломтиком лимона как всегда стоял перед ним. Официантка, не дожидаясь заказа, принесла ей тоже стакан кока-колы.
Он подождал, пока уйдет подавальщица.
— Завтра я уезжаю, — сказал он.
Она смотрела на него. На лице его не было никаких эмоций.
— Домой?
— Вполне можно бы… Здесь все тихо, а я получил письмо от двоюродной сестренки. Пишет, что могу устроиться сержантом в армию — контракт, жалованье. Они набирают ветеранов с опытом.
— Ничего не понимаю. От них ни слуху ни духу, а прошел почти месяц. Может, они думают, что я погибла вместе с остальными?
— Они знают, что ты здесь. Я им сказал, когда ходил за последней получкой.
— Почему же они не призывают меня? Я прямо с ума схожу от ожидания. Мать все время так и норовит подловить меня на чем-нибудь.
— У них другое на уме. Ходят разговоры о том, что «Братство» хотело, чтобы твой отец взял на себя управление их иностранными инвестициями.
— Я знаю. Он им отказал. Это произошло перед тем, как я уехала из Франции. — Она потягивала через соломинку свой напиток. — Они совсем не соображают. Мой отец и пальцем не пошевелит, чтобы для кого-то, кроме себя самого, что-то сделать.
— Они опять нацелились на него. Очевидно, считают его очень важной персоной.
— Желаю им успеха! Есть только один способ заставить его прийти им на помощь. Под дулом пистолета.
— Почему ты так говоришь?
— Я знаю своего отца. Он по-прежнему думает, что деньги способны исправить все и всему помочь.
— В любом случае, я завтра уезжаю. Работенка в армии все же лучше, чем ничего.
— Возможно, я пойду к ним и поговорю. Я прошла все эти тренировки не для того, чтобы сидеть здесь под крылышком у мамаши.
— Не делай этого, — быстро сказал он. — Тебе было приказано ждать до тех пор, пока с тобой не вступят в контакт.
Она посмотрела на него.
— Тебе очень нужно уехать?
— Я должен что-то делать. У меня почти кончились деньги.
— У меня есть деньги.
— Нет.
Она молчала, глядя в свой стакан, потом перевела взгляд на него.
— Я надеялась, нас пошлют на задание вместе.
— Я не тот тип, — объяснил он. — На задание они, скорей, пошлют студентиков. На них люди меньше обращают внимания.
— Ты же не старый. Ты еще вполне можешь сойти за студента, — сказала она торопливо.
— Возможно, — усмехнулся он. — В темноте.
— Если вернешься в сирийскую армию, они никогда тебя не отпустят.
— Может, я и не захочу. По тому, как наращиваем силу мы, как готовится Египет, есть большой шанс, что скоро начнутся какие-то события. И если будет война — я смогу стать офицером.
— Это то, чего ты хочешь?
— Просто хочу сделать большие деньги, — улыбнулся он. — Как твой отец.
— Не смей говорить о нем! — бросила она, внезапно.
— Ты видала сегодняшние газеты?
— Нет.
— А надо бы посмотреть. Быть может, тогда ты поняла бы, почему говорят о твоем отце.
— Что он сделал?
— Он заключил с Японией самый большой договор на постройку нефтеналивных танкеров. Он купил десять судов, и еще двадцать они строят для него. Все как один — супертанкеры. Это будет самая большая в мире арабская пароходная линия.
— Хвала Аллаху, — саркастически заметила она. — Насколько это увеличит его богатства?
— По крайней мере, он что-то делает. Какой же смысл давать грекам и всем прочим монополизировать использование наших портов для их судоходства.
— Как это может помочь палестинцам?
Он замкнулся.
— Извини меня, — быстро сказала она. — Я вовсе не хотела с тобой ссориться. Просто от безделья я стала немного вздорной.
— Ничего страшного.
Она посмотрела на него.
— Ты хочешь, чтобы я поехала к тебе сейчас?
— О’кей, — сказал он, затем улыбнулся. — А как насчет того, чтобы сперва пойти в кино? В Дамаске можно увидеть фильмы не новее, чем десятилетней давности.
Бейдр поставил свою чашечку, почувствовав в голове легкий шумок от теплой сакэ. Почти в тот же момент, когда чашечка коснулась стола, сидевшая позади него на коленях гейша наполнила эту крохотную чашечку. Бейдр смотрел на нее. Пить он не привык. Изредка бокал шампанского, но не более. И хотя он выпил всего три таких маленьких чашечки, они уже давали себя знать.
— Достаточно, — сказал он приподымаясь. Вставая, почувствовал легкое головокружение. Стоило ему чуть вытянуть руку, и гейша тотчас подоспела помочь ему. Он улыбнулся ей. — Спать, — сказал Бейдр.
Он сложил руки ладонями вместе и прижал к одному уху, закрыв глаза.
— Хай! Хай! Спать!
Он кивнул.
Поддерживая одной рукой его за локоть, другой она отодвинула ширму, разделявшую комнаты. Ввела его в спальню и задвинула за собой ширму. Кровать была очень низкая, едва возвышалась над полом, и, садясь, он чуть не опрокинулся. Он подумал, что это выглядело очень забавно, и засмеялся. Она смеялась вместе с ним.
— Я чуть не упал.
— Хай, хай, — сказала она, протянула руку и развязала кушак, стягивавший на нем халат. Мягким движением она спустила халат с плеч Бейдра, и он повалился на спину.
— Устал, — пробормотал он в подушку. Повернулся и лег на живот, лицом вниз.
Словно издалека доносился до него шорох ее кимоно. Он уловил тонкий аромат пудры, легким облачком осевшей на его коже.
