Наталия Костина - Только ты
– Ты так думаешь? – Он снова взял в руки зеркало.
Да, действительно… Брови выгорели до какого-то неприличного цвета… даже волосы гораздо темнее. Наверное, так получилось потому, что он загорал на море, не прикрывая лицо панамкой. Вот брови в это время… И после отпуска он уже несколько раз стригся, выгоревшие волосы остались только на концах. А брови что, сами по себе теперь никогда не потемнеют?.. Они чего, не отрастают?
– Так что же делать? – беспомощно спросил он.
– Ну… не знаю. Пойди в салон красоты, там посоветуют. Я тоже сначала по салонам ходила, а потом приспособилась сама. Дорого же! У меня денег лишних нет… И потом, что я, маску сама себе не сделаю, что ли? Рецептурку списала из инета, а аппаратуры у нас тут до хрена и больше! Любую консистенцию могу смешать, даже с кислородом! Я вот сегодня для рук такую масочку питательную соорудила – зашибись!
– Маш, ни в какой салон я не пойду. Я еще с ума не сошел – по салонам красоты бегать. Я ж не моделью работаю. А если узнает кто – так вообще… Скажут, у Лысенко из-за наследства совсем крыша съехала! И так к генералу недавно вызывали… на вид мою нескромность ставили. А если он узнает, что я ко всем своим недостаткам еще и в салон красоты хожу? Мне тогда точно устроят служебное расследование! А ты чем свои красишь?
– Краска специальная. Для бровей и ресниц.
– А она всем подходит?
– Нашим девкам – всем. Нормальная краска, не левая. Никого еще не обсыпало. А что?
– Ну… покрась и меня, что ли… Только не в такой яркий цвет!
– А в какой? – озадачилась Камышева. Будучи знойной брюнеткой, она не представляла себе брови иного цвета, кроме радикально черного.
– Ну… не знаю. Какой-нибудь близкий к натуральному. Ну, чтоб в цвет волос поближе, что ли…
– У тебя цвет волос – желтый! Ну где ты видел желтые брови?
– Ну какой же он желтый? – обиделся владелец индюков. – Желтый – это желток в яйце, а у меня – золотистый!
– Золотистых бровей не бывает! – отрезала Камышева. – Значит, русый надо брать… Ну, не знаю… русые брови – это как-то смешно… Давай в коричневый? Как раз на тон темнее, чем волосы. Хорошо будет. У нас и краска есть. Цвет «Спелый каштан». Ленка ею красится.
Камышева достала с полки небольшую коробочку и предъявила ее майору. На картинке была изображена миловидная девушка, неуловимо похожая на Лилю.
– Ну, давай… – неуверенно согласился он. – А времени это сколько займет? Мне вообще-то сегодня еще в адрес ехать.
– Чтобы волосы покрасить, нужно минут сорок. Ну а брови мы больше пятнадцати держать не будем. Должно хватить. Есть у тебя пятнадцать минут?
– Поеду после обеда, – решил майор. – А твои девки сюда не войдут? – вдруг озаботился он.
– А мы закроемся! – легкомысленно сказала эксперт Камышева, не думая о последствиях.
Однако у майора был большой жизненный опыт, говорящий о том, что именно из таких совершенно невинных как по виду, так и по содержанию действий и образуется тяжелый багаж, именуемый общественным мнением, характеристикой с места работы и заявлением о дележе совместно нажитого имущества.
– Нет, Маш, запираться мы не будем…
– Ну, как скажешь, – ответила экспертша и покраснела. – Игорь, я совсем не то имела в виду… Ты что думаешь – они там могут решить?..
– Уже решили, – Лысенко легонько пнул ногой дверь, за которой тут же послышался вскрик.
– Ну нет, это уже слишком! – Камышева встала и распахнула дверь во всю ширь.
– Эй, вы там, поосторожнее, сколько раз можно предупреждать? – недовольно сказал кто-то, и Игорь увидел одну из Машкиных коллег, рабочее место которой как раз попадало в зону поражения. – Хорошо, что по креслу заехали, – продолжила та. – А если бы в лоб?
– Это Лысенко. Он не знал, – тут же спряталась за широкую оперскую спину Камышева. – Ну, чего? Пошли обратно? Продолжим с твоим делом разбираться, или как?
– Давай, – согласился он, оглядывая комнату экспертизы. Никто не пялился, никто не хихикал… большая часть служащих вообще покинула помещение и отправилась на обеденный перерыв.
– Так… давай, садись сюда, – Маша усадила майора в старое, но удобное кресло и принялась колдовать: развела краску, намазала его лицо вокруг бровей каким-то кремом, заодно отметила, что губы у друга обветренные ну просто до неприличия. – Сиди спокойно… не съем… я тебя сейчас сначала скрабом, а потом своим бальзамом намажу… да не облизывайся ты!
– А чего оно так пахнет?
– А это я когда кофе пью, гущу не выбрасываю, скраб на ней делаю… натуральный… так, глаза закрывай…
Косметические манипуляции настолько расслабили майора, что он с удовольствием закрыл глаза, глубоко вдохнул, и… голос подруги стал доноситься до него все глуше, тише…
– Сиди так пятнадцать минут… а я пожрать сбегаю, понял? Вот тебе часы, смотри… Потом ватой сначала снимешь все, а после умоешься. Игорь, ты спишь, что ли?
– Нет… не сплю… – с трудом разлепляя веки, заявил он.
– Смотри: как будет без четверти, все смоешь!
– Да понял я…
– А я на обед… не забудь – сначала ватой, а умываться только потом… а то по всему лицу развезешь и в глаза попадет!
Он взглянул на часы – до положенного времени было еще очень долго… целых пятнадцать минут… Ночью они с Лилькой, пользуясь тем, что Кирюха крепко спала в своей отгороженной ширмой кроватке, упоительно, нежно и долго занимались любовью, а потом разговаривали… разговаривали… до самого утра. Впервые ему было не только хорошо с женщиной в постели, но и интересно потом. Они говорили и говорили… о своем детстве, о смешных эпизодах по работе, и, поскольку рассказчик он был хоть куда, она то и дело прыскала, зажимая рот подушкой и боясь разбудить дочь. От этого он еще больше воодушевлялся и из кожи лез, чтобы она еще смеялась, и смотрела на него, и восторгалась им… А еще ему нравилась ее ребячливость, острый язык, а также замечательная способность сопереживать, проникать прямо в самую суть вещей, угадывать его настроение, вовремя и ненавязчиво вставлять нужное слово…
– Игорь!!! Проснись! Ты полтора часа уже сидишь!
Он сразу не смог понять, где находится, кто это так трясет его и кричит.
– А… Маш…
– Быстро! Смываем! Черт… засохло все! Сюда иди!
Одним движением, как рыбак, подсекающий крупный улов, подруга подтащила его к умывальнику и принялась оттирать краску. Сначала она плескала ему в лицо теплой водой, потом холодной, и от этого он проснулся окончательно.
– Мылом… мылом давай!
– Пусти… черт возьми… как же это я задремал? Мне ж в адрес надо срочно! Вытереться дай!
Промокнув лицо полотенцем, он прогреб пятерней намокшие волосы и тут только заметил, что у Машки какое-то странное выражение лица.
