Наталия Костина - Только ты
– А давно вы соседа своего не видели?
– Да уж с неделю…
Все верно. Неделю назад они выпустили его, а на следующий день, когда Нахапетову зачем-то понадобилось снова увидеться с сержантом Зозулей, того уже не было.
– Как машина ваша приезжала, так после и не видала.
– Вот вам телефон, – Рита черкнула на бумажке ряд цифр, – позвоните сразу же, если вдруг увидите эту девушку или соседа вашего. Лицо ее хорошо запомнили?
– А как же! Прямо как вас сейчас… во всех подробностях!
– Сейчас вас проводят, поможете составить фоторобот.
– А это что, телефон мобильный, что ли? У меня и денег всегда на трубке нет… А оператор какой? Мне это не дорого обойдется? – подслеповато вглядываясь в номер, начала сомневаться тетка.
– Вы просто позвоните, и все. Ваш номер у меня записан. Я трубочку снимать не буду, а сама сразу же перезвоню. Так что разговор будет за мой счет, – разъяснила Рита.
– Ага, ага… ясненько…
Рита Сорокина была рада, что свидетельница так быстро поняла суть сказанного. А вот у нее самой в деле серийника, убивающего блондинок в парке, резкость никак не наводилась. И даже более: темнота все сгущалась и сгущалась… совсем как за окном, где тучи, нависшие над городом сплошной пеленой, подъедали остатки света, и даже лучи закатного солнца не пробивались сквозь низко нависший дождевой фронт. Она вздохнула и для поднятия настроения включила еще и настольную лампу.
* * *– Маш, ты где?
– Игорь, тебе чего?
Лысенко не смог сразу идентифицировать место, откуда глухо слышался голос коллеги – не то из-за закрытой двери подсобки, не то из-за стеллажей с приборами и книгами.
– У тебя там что, срочное чего?
– Ну, в общем-то, да…
– Сюда иди… – Дверь, ведущая в крохотную комнатку подсобного помещения, распахнулась, и он вошел, щурясь на яркий свет ламп.
– А вы что тут делаете? – удивленно спросил он.
– Что-что… в порядок себя приводим, вот что! Дома некогда, да и попросить некого… безрукие все, как Венера Милосская! Вот и приходится на работе. Щас, подожди… полминуты осталось, и смою… меня последнюю накрасили…
Коллеги Маши Камышевой, поздоровавшись с гостем и смущенно улыбаясь, покинули тесную комнатушку, а он, озадаченно разглядывая лицо подруги, спросил:
– Маш, не понял – чего ты с собой вытворяешь?
– Игорь, вот сразу видно, что ты ни разу замужем не был… так, солнце мое, бабская красота и делается! А ты думал, как оно, все само по себе?.. Не-е-ет, дорогой мой! Если руки не приложишь, так и будешь ходить – чучело чучелом!
Брови эксперта Камышевой были покрыты густым слоем черной краски, лицо блестело не то от жира, не то от какого-то крема – майор в этом не очень разбирался, если честно. Наверное, потому, что действительно за свои тридцать пять еще ни разу не был женат. А лично при нем девушки такого не проделывали. «Наверное, это слишком интимный процесс», – подумал он, стараясь не особенно пялиться, чего там Машка себе не то красит, не то обесцвечивает. Однако отвернуться и не смотреть было проблематично – в подсобке не было ничего интересного, кроме самой эксперта Камышевой, под глазами которой красовались какие-то зеленые штуки непонятного назначения, а на руках были надеты шерстяные перчатки, из-под которых виднелись еще и резиновые, используемые обычно при работе с реактивами.
– Так… чего у тебя… дай сюда, я гляну.
Игорь протянул ей бумаги.
– Ага… поняла… тебе срочно?
– Маш, ну чего бы я к тебе сам лично поперся, если бы не срочно?
– Ладно… вот зараза, в глаза попало! Ой, щиплет как!! Все… смываю!
Подруга ловко стащила с рук перчатки, наскоро обтерла пальцы туалетной бумагой, стряхнула зеленые штукенции и, отдирая от казенной бобины огромные клочья технической ваты, стерла с лица потрясающие воображение брови и с облегчением плеснула в лицо спасительной влаги. После водной процедуры эксперт стала снова похожа на давно знакомую ему Машку, а не на мачехину дочь Марфушеньку-душеньку из сказки «Морозко».
– Погоди… еще раз умоюсь… – Она, дотошно вглядываясь в свое отражение, смыла остатки косметических средств, благо в подсобке было все – и раковина с водой, и мыло, и даже нечто неведомое, но очевидно нужное, в большом количестве громоздящееся на полочке в многочисленных пузырьках.
Мария Васильевна придирчиво осмотрела результаты процедуры и, кажется, осталась довольна:
– Вот, теперь ногти на ночь накрасить – и порядочек… Завтра в гости, а домой придешь – и собой заняться некогда. То вари, то стирай! Вам, мужикам, чего – умылся, побрился, шнурки новые купил – и красавец! А нам и брови, и ногти, и волосы… где красить, где выщипывать, где брить… главное при этом не перепутать! А еще скрабиться и кремиться, и маски нужно делать, и ванночки для рук… а когда, спрашивается? Вот и урываешь, когда можно. Анекдот слышал?
– Какой?
– Щас расскажу. Муж говорит жене: «Дорогая, надевай на ночь носочки, у тебя пальчики на ногах некрасивые!» А она ему: «Тогда и ты, дорогой, надевай пиджак, трусы, ботинки и шляпу!»
– Это не про меня, случайно? Смеяться можно?
– Вольно, разойдись! Ты вот, между прочим, любишь, чтобы бабы вокруг красивые ходили, а сам посмотри, на что похож!
– На что? – озадачился майор.
– Смотри! – Машка ткнула в него зеркалом.
Игорь заглянул в изрядно увеличившее его личность стекло, но не увидел ничего нового. Физиономия как физиономия… Всегда такая была… Острый нос, ярко-голубые глаза, ну… веснушки видно сквозь загар… но не баба же он, в самом деле, чтобы из-за каких-то там веснушек переживать?
– Ну, разве можно с такими бровями ходить? – спросила давняя подруга, и он тут же снова заглянул в зеркало: оказывается, брови его Машке не нравятся… интересно почему? Брови себе и брови…
– А что не так? – осторожно спросил он, потрогав бровь пальцем.
Если Камышева подметила, что у него в лице что-то, скажем так, негармонично, то, наверное, и Лиля тоже это видит… а молчит потому, что не хочет его огорчать. Нет, пусть уж Машка скажет прямо! А то он целый день будет думать о своих бровях, а не о работе!
– Игорь, ну ты посмотри, на что ты похож?
– На что? – бросил он, раздраженно разглядывая злополучную часть лица и не находя в ней ничего особенного. – Скажешь ты мне наконец или будешь загадками изъясняться?!
– Они у тебя за лето выгорели почти до неприличия! – экспертша выразительно подняла свои, искусно выщипанные и только что подкрашенные брови.
– Машунь, ну я же блондин. Натуральный, – он облегченно вздохнул.
– Ну и что? Если даже и натуральный, то можно позволять себе ходить, как клоун в цирке? Некрасиво же… белые такие, как седые, вообще!
