Роберт Ирвин - Ложа чернокнижников
Салли продолжала рассказывать о своей встрече с Брайаном Джонсом как о каком-то чуде вроде явления Пресвятой Девы Марии в Лоретто. Однако, если вдуматься, ничего удивительного тут нет, потому что довольно у многих рок-звезд большие дома в Суррее. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что некоторые, а может, и все роллинги живут неподалеку. Насколько помню, один или даже двое из битлов поселились в Уэйбридже.
Салли притащила целую гору покупок. К ее списку основных продуктов Мод добавила кучу всякой всячины, включая еще кое-что из белья, несколько пластинок с классикой и номер газеты «Телеграф» (чтобы Мод была в курсе дел британской сборной по каратэ в Голландии).
После полудня мы с Мод несколько часов провели в постели, Салли в это время разбирала свои вещи в соседней комнате. Я должен был сегодня позвонить папе — в общем, я подумал, что лучше сделать это на свежую голову, и отправился в телефонную будку в конце улицы. Папа только что вернулся с работы. Мне показалось, что он разговаривал со мной с явной неохотой, а мне было трудно, как всегда, когда приходится обдумывать каждое слово, особенно если учесть, что я не хотел вдаваться в подробности, каким образом Мод оказалась в нашей с Салли компании. Я что-то плел насчет того, что пишу диссертацию, но отец меня прервал:
— Питер, я думаю, тебе надо быть осторожнее. Вчера приезжала полиция. У них довольно неприятные новости. Осквернена могила твоей матери, а ее тело похищено. Сержант говорил о расхитителях могил и еще о людях, которые выкапывают скелеты для медицинских целей. Я понимал, что он ошибается в своих предположениях, но ничего ему не сказал про твоих дружков-сатанистов.
Одно дело, когда у Мод во время полета была галлюцинация и она увидела мою маму в грязном саване, и совсем другое, когда отец спокойно рассказывает о полицейском расследовании похищения тела. Может, папа тоже сидит на наркотиках? Но я знал, что это не так. В развитии событий есть какая-то отвратительная неотвратимость. Даже не хочется об этом думать.
Не успев закончить рассказ о том, как он ездил с полицейскими на кладбище, отец расплакался, и говорить дальше было невозможно. Я сказал, что скоро перезвоню, и повесил трубку.
Когда я вошел в наш садик, Салли и Мод смотрели на меня с улыбкой. Салли склонилась над индийским подносом, совершая священный обряд «солнца, севшего ниже реи». На коленях у Мод лежал раскрытый номер «Телеграфа». Из дома доносились звуки с одной из купленных по ее поручению пластинок. Это был Бах, а затем «Полет шмеля» в переложении для клавесина. Салли предложила Мод только что скрученную цигарку.
— Спасибо, но мне наркотических ужасов на всю оставшуюся жизнь хватит, — ответила Мод. — Не хочу снова увидеть мертвую мать Питера.
— Не уверен, что у нас есть выбор, — сказал я.
Я рассказал им о своем разговоре с папой. После чего мы углубились в странную материю — принялись обсуждать значение вчерашнего видения Мод. Ясно, что оно не могло быть осколком ее памяти — чем-то, что она могла почерпнуть из моих рассказов о маме и моем присутствии на ее похоронах. В некотором смысле — бог знает в каком — теперь мне кажется вполне возможным, что моя мать вчера действительно была в нашем саду.
— Мод, ты уверена, что видела мою мать? Может, ты просто думала, что хотя моя мать и умерла, духовно она еще присутствует в этом мире?
— Да нет же, я ее видела — по крайней мере, частично, в тех местах, где саван порвался. Глаза у нее вытекли, а кожа покрылась разноцветными пятнами. Я думаю, это из-за разных видов плесени, — Мод бросила на меня тревожный взгляд. — Прости, Питер, но не надо на меня давить. Знаешь, мне тоже было очень неприятно.
Мне показалось странным, что маму видела одна только Мод, но Салли сказала, что это очевидно, потому что Мод — особенная (и Мод не стала с ней спорить).
Из-за всего этого в голове у меня такая каша, что я просто не могу думать связно. Может, стоит снова пуститься в бега? Но какой смысл, если они могут использовать мою мертвую мать и слепых ищеек, чтобы выследить нас. Затем, как это ни банально, мне в голову пришел вопрос о своей диссертации. Мой подход к психодинамике взаимодействия членов группы в ложе сатанистов Северного Лондона окажется совершенно иным, коль скоро я признаю, что объяснение происходящему следует искать на уровне сверхъестественного. Если допустить, что Хораполло-хаус населен не только людьми, но и демонами, то психодинамика окажется гораздо более сложной, и, вне зависимости от того, как я это преподнесу, невозможно представить, чтобы назначенные Лондонским университетом рецензенты восприняли меня всерьез. Был и еще один повод для раздумий. Если вселенная такова, какой она видится сатанистам, да и христианам тоже, то это значит, что я продал свою бессмертную душу Дьяволу и проклят навеки. Какая мрачная ирония — едва я успел подготовиться к мысли, что у меня есть бессмертная душа, как я понял, что погубил ее. Слишком мрачная мысль, чтобы на ней останавливаться… Затем я подумал, что если Ложе нужен только я, то, возможно, Мод и Салли следует покинуть Фарнхэм, и чем скорее, тем лучше. Тем не менее, когда я предложил такой вариант, они обе с непреклонной твердостью заявили, что никогда меня не оставят.
— Ты — мой отныне и навеки, — с пафосом заявила Мод и пошла в дом поменять пластинку. Курить марихуану под классическую музыку — это довольно дико. Следующая пластинка, которую поставила Мод, называлась «Лучшее из классики». Мы послушали «Полет валькирий», «Хор монахинь» и тому подобное. Порядочная лажа, скажу я вам. Люди, слушающие классическую музыку, всегда строят из себя черт-те что, а почему? Если полагаться на собственный слух, то могу вас заверить, что ни одно из лучших произведений классической музыки не сравнится с Джефферсон Эйрплейн или с Велвет Андерграунд. Даже Донован, когда он в форме, может выдавать музыку гораздо более глубокую, чем самая лучшая классика. И уж конечно тексты у него лучше, чем у Верди. Вот о чем я думал, когда, то скользя по поверхности, то погружаясь, полетел к вершинам своего гашишного кайфа.
Между тем Салли стала нести бред о том, что нужно использовать белую магию, чтобы отразить нашествие сатанистов и вернуть маму в могилу. Салли убеждена, что существует Белое Братство реинкарнированных Гендольфа и Мерлина, — которые странствуют по Британии времен Гарольда Уилсона и тайком творят добро. Нам нужно только войти в контакт с одним из этих белых магов. Салли даже бровью не повела, когда я заметил, что Гендольф — всего лишь персонаж романа. Конечно, в каком-то смысле Гендольф реален, а может быть, даже живее всех живых. Но я разозлился на Салли — ее бредни о силах тьмы не дают мне хоть на минутку забыться на волнах гашишной фуги, и я решил поддеть ее, напомнив о задуманной Робертом Дрейперсом антитолкиеновской книге под рабочим названием «Вдарим по Хоббиту».
Мод слушала наш спор с широко открытыми глазами, но ничего не сказала. Она вернулась к своей газете. Салли и я всегда были единодушны по крайней мере в одном — никогда не читать газет. От чтения газет вечно портится настроение из-за известий об убийствах, изнасилованиях, голоде, войне или слухах о войне, как, например, о сегодняшних боях в Биафре и последствиях Семидневной войны. Мод, как и мы, не интересовалась политикой и войнами, поэтому, жадно проглотив отчет о чемпионате по каратэ, остальные страницы она переворачивала без интереса.
И вдруг она завизжала, как школьница:
— Ой, Питер! Смотри!
И она показала мне заметку на юридической странице «Телеграфа». Поверенные Джулиана поместили объявление, в котором Питера Кезуика просили с ними связаться по вопросам наследства Джулиана Мэнсипла. Я старался забыться под звуки «Хора монахинь», но сегодня днем все словно сговорились напоминать мне о самоубийстве, проклятии и Аде. Меня снова пробрал озноб. Было так странно, что Мод, которая хотела только посмотреть результаты чемпионата по каратэ, наткнулась именно на это, обращенное ко мне, объявление поверенных Джулиана, которые, несомненно, действовали по указке Ложи чернокнижников.
Салли и мне срочно потребовалось подзарядить батарейки. Беда в том, что гашиша осталось совсем мало. Правда, был еще ЛСД, но никто из нас не хотел рисковать, учитывая наше душевное состояние. Поэтому оставался только амилнитрат. Мод, конечно же, отказалась к нам присоединиться. Я заметил, что она вообще не любит терять над собой контроль. Амилнитрат был в обтянутых сеткой ампулах. Мы с Салли разбили их и вдохнули одновременно. Над садом гремел хор каких-то рабов из какой-то оперы, когда амилнитрат проник в мою кровь. Меня зацепило, и я, откинувшись на спину, отдался во власть пятиминутного кайфа. Мое сердце билось, как бабочка в сачке, и все тело вибрировало в такт вибрациям реальности. Действие наркотика было яростным, напористым. Амилнитрат не вызывает ни галлюцинаций, ни мистического свечения. Все выглядит таким, как в жизни, пожалуй, даже более реальным, чем в жизни. Как и во время моих прежних экспериментов с этим зельем, мне на долю секунды удалось уловить истинную природу бытия, но, к сожалению, эта истина в последней инстанции — слишком тонкая материя, чтобы это можно было описать в дневнике. Глупо было принимать этот наркотик в наших обстоятельствах. Через пять минут я еще более отчетливо осознал, в каком я положении — преследуемый и проклятый.
