Андрей Рубанов - Хлорофилия
В одну из ночей было повалено даже старейшее растение на бульваре Максима Галкина, бывшем Страстном. Репортаж о событии показывало CNN.
За употребление мякоти теперь не сажают в тюрьму – сразу высылают в Восточную Сибирь, на поселение. Китайцы ушли за Амур, но под нажимом Москвы – испугавшись ее танков, ее разделяющихся боеголовок, ее самолетов, умеющих летать боком и задом наперед, – оставили всю инфраструктуру: дороги, дома, электростанции. Правда, леса сведены под корень, почва истощена, реки загрязнены, животный мир уничтожен. Но власти полны решимости исправить ситуацию – последнее программное обращение премьер-министра к народу завершилось словами: «Мы что-нибудь придумаем».
Цены на жилье резко упали, в Москве небывалый наплыв иностранцев, особенно из беднейших европейских стран – Англии, Франции, Швейцарии. Приезжают целыми семьями, со стариками и детьми, селятся на двадцатых этажах. Активно расхищают и жрут мякоть. Пытаются контрабандно вывозить. При том, что коренное население, по всегдашней русской снисходительной любви к басурманам, демонстрирует удивительную сердобольность и помогает советами.
Впрочем, за незаконный экспорт теперь тоже высылают в Восточную Сибирь.
Есть и победы: например, эпидемия расчеловечивания считается локализованной. Всего в секретные периферийные колонии вывезено около тридцати тысяч человек – сорокамиллионный гиперполис легко пережил такую потерю. Несколько сотен зеленых младенцев подрастают под наблюдением ученых. Денег, правда, не хватает, и Муса говорит, что отдаленные поселения ликвидируют, остальные – укрупнят. Ходят слухи, что скоро колония будет расширена, у местных выкупят большой кусок земли, и поселок превратится в городок.
Но Савелию все равно.
Когда период просветления заканчивается, он опять мечтает только о воде и прямых солнечных лучах.
2
—Тут нужна осторожность, – покачал головой Гоша Деготь.
—Перестань, – усмехнулся Муса. – Они дикари. Чего с ними церемониться?
Вездеход тряхнуло, и доктор Смирнов поправил зажатый меж колен автомат.
—Именно с дикарями, – заметил он, – и надо церемониться.
—Я о том же, – сказал Гоша, круто перекладывая руль. – В общем, слушайте. В деревне живут два племени. Раньше это было одно племя, но недавно старший сын вождя решил отделиться. Сейчас у них как раз идет процесс раздела имущества и территории. Вождь – старый, богатый и опытный. Сынок – сильный, молодой и дерзкий. Ножи, винтовку и повидло мы отдадим старому. А девчонку отдадим молодому. В результате оба нас зауважают.
Муса пренебрежительно поморщился:
– Они никогда не будут нас уважать. Уважать можно только того, кто равен тебе. А мы для них – полубоги. Нас они могут только бояться. Или – не бояться. Надо отдать молодому все: и подарки, и девчонку. Старый испугается, что мы о нем забыли, – Муса щелкнул пальцами, – и сам прибежит.
—Согласен, – кивнул Глыбов. – В бизнесе то же самое.
—Все равно, – сухо произнес доктор Смирнов. – Девушка меня смущает. Все-таки живой человек. Это смахивает на работорговлю.
—Не смахивает, – небрежно возразил Муса. – Во-первых, девчонка – травоядная во втором поколении. Полная дура. Как это… деградировала, вот. Во-вторых, она осуждена на семь лет поселения. За пожирание мякоти стебля. Сейчас она должна сидеть в Восточной Сибири. В-третьих, доктор, я вас не понимаю. Вы сами говорили, что дикари вырождаются, им нужна свежая кровь. При чем тут работорговля? В Москве эта малолетка валялась на диване и ковыряла в носу. А здесь она родит детей и будет счастлива. Она еще больший дикарь, чем местные дикари. Она не умеет ни читать, ни писать. Поверьте, доктор, именно тут она станет человеком. Хотя бы морковку сажать научится.
Доктор с сомнением покачал головой:
—Если это всплывет…
—Доктор, – укоризненно произнес Глыбов, – ну что вы, в самом деле. Вам-то чего бояться?
—Действительно, – поддакнул Муса.
По пуленепробиваемым окнам хлестали ветки сосен. Глыбов достал из нагрудного кармана плоскую флягу и отхлебнул. Вытер бороду, посмотрел на Савелия:
—В Москве теперь все пьют.
—Еще бы, – пожал плечами Савелий. – А сколько сейчас стоит доза девятой возгонки?
—Понятия не имею, – враждебно ответил миллионер. – Я не специалист.
—Не обижайтесь на нашего Савелия, – мягко произнес доктор Смирнов. – У него просветление. Новое лекарство дает хороший результат. Пусть говорит, что хочет. И вы с ним тоже говорите.
– Девятая возгонка, – ответил Муса вместо Глыбова, – ничего не стоит. Она не продается. Никакая не продается. За производство концентрата теперь дают двадцать лет особого режима. Одиночная камера и полчаса прогулки в день. Все лаборатории разгромлены. Либо люди сами свернули лавочки. Юное поколение кое-где гонит второй номер или даже третий – но не на продажу. Для себя. В общем, с этим делом сейчас лучше не шутить…
Глыбов еще раз отхлебнул. Он прилетал каждую неделю и пока находился в колонии – все время отхлебывал.
– И не только с этим делом, Савелий, – с ледяной вежливостью заметил он. – Сейчас, Савелий, в Москве все по-другому. Китайцы, Савелий, поставляли в город 75% мяса, 60% фруктов и 90% овощей. Сейчас они поставляют 0%. Теперь, Савелий, люди в Москве едят траву не потому, что она дает радость в чистом виде. А потому, что кушать хочется. Стебелек едва на десять метров взойдет – а его уже пилят и жрут. Вечером едешь по эстакаде – густые заросли. Утром смотришь – пусто, все сожрали… Тридцать миллионов безработных, каждому нужно питаться. Они ее жарят, варят… Вместо хлеба жуют. Понимаешь, Савелий?
– Понимаю.
Миллионер потер пальцами переносицу.
– И мои биохимики в один голос говорят, что скоро все кончится. В один прекрасный день траву сведут под корень. Новые побеги вырастают слабые. Даже цвет другой, желто-серый. Это ведь грибница, единое целое. Мне объясняли, что для полноценного воспроизводства ей надо, чтобы каждый стебель обязательно достигал взрослого состояния…
– Правильно объясняли, – заметил Смирнов. – Наземная часть получает солнечную энергию с верхушек взрослых стеблей. Если непрерывно вырубать вершки – подземная часть лишится питания и постепенно подохнет. Но для этого надо уничтожать несколько тысяч побегов одновременно, каждый день, на протяжении длительного времени…
—Уже уничтожают. – Глыбов махнул рукой. – Рубят, режут, пилят. Ногтями рвут. Вы засиделись на периферии, уважаемый доктор. Хотите – слетаем в Москву, сами все увидите.
—У меня тут пациенты, – сухо ответил Смирнов. – И вообще…
