Анна Матвеева - Завидное чувство Веры Стениной
— Только со льдом! — сказал Сарматов. Налил ликёр в квадратные стаканы и бросил в каждый по три кубика льда.
— Ты что, лёд сам делаешь? — прыснула Вера.
— Я бы понял твоё удивление, если бы я сам делал воду, — парировал Сарматов. — Или хотя бы ликёр. Ну что, вкусно? То-то. Доставай свои пирожки.
Пока он резал сыр и ветчину, Вера заглянула в ванную — чистую, как в гостинице. Вспомнила свой родной санузел: выстиранные колготки девчонок висят над головой унылыми сосульками, бельё в тазике, неровный кафель с переводными картинками — это ещё Вера в дошкольном возрасте развлекалась.
Она включила до упора воду. Зеркало тут же затянулось вуалью пара, и Стенина написала на нём крупными буквами: «Вера Сарматова». А потом, испугавшись, стёрла ладонью — как неприличную картинку со школьной доски.
— Я думал, ты там уснула, — сказал Сарматов, когда она вышла наконец из ванной. — Давай за стол.
Есть не хотелось. Вера из вежливости погрызла сыр, с трудом проглотила ломтик ветчины.
— А что у тебя в третьей комнате? — спросила она. Сарматов предъявил ей кабинет и спальню, но третье помещение осталось закрытым. Возможно, там спрятаны тела убитых предшественниц Веры — и, когда она подберёт ключик к запретной комнате, мёртвые девушки обрушатся на неё, как поленница дров.
Сарматов поскрёб щетину на подбородке, и звук этот взволновал Веру Стенину — она давно такого не слышала. И не видела.
— Ах, женщины, вам имя… любопытство, — грустно сказал Сарматов. — Ладно, пойдём. Покажу третью комнату.
— Может, не надо? — испугалась Вера. Кто знает, что у него там? В параллельном классе с Верой и Юлькой училась дочка сексуального маньяка, в восьмидесятых наводившего ужас на весь Свердловск. С виду ни за что не скажешь, дядька как дядька. Однажды зимним тёмным вечером после родительского собрания галантно проводил старшую Стенину до подъезда. Эта история популярна по сей день, сколько бы раз ни рассказывалась.
— И как только не напал на тебя? — каждый раз ужасаются заводские подруги, Мария Владимировна и Эльза, а мама объясняет:
— Я была для него непривлекательная, он выбирал только молодых да красивых.
Вот о чём крайне неудачно вспомнила Вера, пока Сарматов открывал комнату. Там был спрессован запах — густой, щекотный и очень знакомый. Сарматов шлёпнул по выключателю, комната озарилась светом, и Вера Стенина ахнула:
— Не может быть!
Глава двадцатая
— Да, знаю, вы живописец.
— Да, а вы живописны.
И. А. БунинВсю дорогу до Встречного — недлинную, потому что Тамарочка счастливым образом проскочила по Щорса, не потеряв в пробках даже минуты, — Серёжа вёл светские беседы. Рот у него не закрывался ни на минуту — как у Евгении в третьем классе.
К примеру, он рассказал Вере, что аллергию на животных, как недавно выяснилось, вызывает не шерсть, а специфические выделения, которые содержатся в слюне, моче и так далее. Поэтому кот Песня, лысый и сморщенный, как дохлая курица, дарил Серёже такие же свирепые аллергические приступы, какие мог бы обеспечить сенбернар или длинношёрстная овца.
— Так отдали бы его, — удивилась Вера.
Серёжа в ответ тоже удивился:
— Не могу, Верочка, привязался. Препараты приходится пить. А потом, я ведь в клинике бываю чаще, чем дома. Песню соседка кормит. Так и живём.
Вера промолчала, надеясь, что молчание получится дипломатичным, хотя на самом деле оно было осуждающим и насмешливым.
Серёжа включил дворники, которые жадно сгребали снежинки. Над задним стеклом тоже трудился дворник — очищенная поверхность напоминала раскрытый чёрный веер.
Давным-давно Супермен возил их куда-то с Юлькой и девочками на своём «Мерседесе». Был сильный дождь. Евгения долго любовалась бешеным танцем щёток, а потом самокритично сказала Ларе:
— Смотри, они прямо как мы с тобой!
…Самый популярный зачин для газетных репортажей Копипасты выглядел так:
«Я не верила своим глазам…»
Или:
«Мы не могли поверить своим ушам»…
Журналистское Юлькино alter ego с завидной регулярностью отказывалось верить своим частям тела — вопреки всем усилиям ответственного секретаря. Но оказавшись в таинственной третьей комнате, Вера была готова вслед за Юлькой повторить эту избитую фразу слово в слово. Не иначе произошла какая-то ошибка и Вера вместе с глазами-обманщиками чудом перенеслась в небольшой, но оригинальный музей.
Изначально комната не была маленькой, но, будучи густо и плотно заставлена и завешана всевозможными предметами, утратила значительную часть своей площади. Правую стену занимали картины и гравюры, причём висели они так тесно, что выглядели чем-то вроде обоев. «Шпалерная развеска», — вспомнила Стенина. Слева стояли стеклянные витрины с фарфором — ядовито-розовым и жутко-бирюзовым.
— Севр, — скромно пояснил Сарматов, как будто принимал в гостях не искусствоведа, а какую-нибудь «прикрепляльщицу деталей низа обуви» (об этой специальности Вера узнала из брошюры по школьному профориентированию). Рядом с севрскими вазами стояли мейсенские уродцы — невероятно грубые, по мнению Стениной, фарфоровые фигурки, способные тем не менее прокормить собой целое голодное семейство и даже вывезти его на ПМЖ куда-нибудь за границу. Коломбина и Арлекин с одной стороны и целая компания обезьян-музыкантов с другой окружали громадную чашу бледно-жёлтого цвета, украшенную лепными цветами и листьями. В сторонке держался наособицу полуголый трубочист с лесенкой. Тоже, разумеется, мейсен.
Под окном стояли два коренастых шкафчика с открытыми полками — пришлось сесть на корточки, чтобы увидеть тёмные стёртые монеты и на редкость невыразительные почтовые марки. На полу выстроились тяжёлые даже с виду рыцарские шлемы — шесть голов в ряд, одна с плюмажем, и все как одна подозрительно разглядывали Веру сквозь прорези для глаз. В углу, как наказанный, стоял этрусский божок с весёлой улыбкой. С потолка свисали витражи на цепочках и какие-то странные сосуды, для идентификации которых Вере не хватило познаний.
— Канопы[37], — объяснил Сарматов, и Вера протянула понимающее: «Ах да, конечно».
— Зачем ты их подвесил? — спросила она.
— Да как-то случайно получилось, — признался Сарматов. — Можешь звать меня «Муравьёв-Вешатель».
Он разрумянился — то ли от ликёра, то ли от гордости за свою коллекцию. Вера подошла к стене с картинами и уткнулась взглядом в стопроцентного Венецианова — никакой эксперт не нужен! Рядом, рама к раме, висел небольшой, но очень яркий натюрморт Гончаровой.
