Кадзуо Исигуро - Погребённый великан
— Вы очень добры. Но нет ли у вас корзины, в которую мы поместились бы вдвоём?
— Друзья, вы должны сесть каждый в свою корзину, или потонете. Но я охотно свяжу их вместе, и получится всё равно что одна. Когда ниже по течению на этом же берегу вы увидите такой же сарай, знайте, ваш путь окончен — оставьте корзины там, только привяжите покрепче.
— Аксель, — прошептала Беатриса, — давай не будем разлучаться. Давай пойдём пешком, но вместе, медленно, так медленно.
— Принцесса, идти пешком нам уже не по силам. Нам обоим нужно согреться и поесть, а река быстро принесёт нас к сыновнему крову.
— Пожалуйста, Аксель. Я не хочу, чтобы мы разлучались.
— Но этот добрый человек обещает связать наши корзины вместе, а это значит, что мы будем всё равно что рука об руку. — Он повернулся к лодочнику и сказал: — Благодарю вас, сэр. Мы принимаем ваше предложение. Пожалуйста, свяжите корзины покрепче, чтобы нас не могло разделить никакое бурное течение.
— Друг мой, опасность не в быстроте потока, а в его медлительности. У берега легко запутаться в водорослях и встать намертво. Но я одолжу вам крепкий шест, чтобы отталкиваться, так что бояться вам нечего.
Когда лодочник отошёл к краю пристани и занялся верёвкой, Беатриса прошептала:
— Аксель, пожалуйста, давай не будем разлучаться.
— Мы и не будем разлучаться, принцесса. Посмотри, какие узлы он вяжет, чтобы удержать нас вместе.
— Аксель, что бы этот человек ни говорил, течение может нас разлучить.
— Всё будет хорошо, принцесса, и мы уже скоро окажемся в деревне сына.
Тут их окликнул лодочник, и они осторожно спустились по небольшим камням туда, где он удерживал длинным шестом две качающиеся на воде корзины.
— Они как следует устланы кожами. Речной холод будет вам нипочём.
С трудом согнувшись, Аксель обеими руками поддерживал Беатрису, пока та благополучно не села в первую корзину.
— Не пытайся вставать, принцесса, или перевернёшь корзину.
— А ты не садишься. Аксель?
— Сажусь прямо рядом с тобой. Взгляни, этот добрый человек крепко связал нас друг с другом.
— Аксель, не оставляй меня здесь одну.
Но, сказав это, она явно успокоилась и легла на дно корзины, точно дитя, которое вот-вот уснёт.
— Добрый господин, — обратился Аксель к лодочнику, — видите, моя жена дрожит от холода. Не могли бы вы одолжить что-нибудь, чтобы её укрыть?
Лодочник тоже смотрел на Беатрису, которая свернулась калачиком на боку и закрыла глаза. Вдруг он снял с себя одну из шкур и, наклонившись, прикрыл старую женщину. Она словно не заметила этого — глаза её были по-прежнему закрыты, — поэтому благодарить снова пришлось Акселю.
— На здоровье, друг мой. Когда сплавитесь вниз, оставьте всё в лодочном сарае, я потом заберу. — Мужчина шестом оттолкнул их на середину течения. — Не вставайте и держите палку наготове от водорослей.
На реке стоял лютый холод. Вокруг дрейфовали отколовшиеся льдины, но корзины благополучно проплывали мимо, иногда мягко ударяясь друг о друга. Формой они напоминали лодку с носом и кормой, но имели склонность вращаться, поэтому время от времени в поле зрения Акселя попадал лодочный сарай, ещё видневшийся на берегу вверх по течению.
Сквозь качающуюся поблизости осоку лился рассвет, течение, как лодочник и предупреждал, было неторопливое. Но Аксель всё равно то и дело заглядывал в корзину Беатрисы, словно доверху набитую звериными шкурами, только видневшиеся пряди волос выдавали присутствие жены. Один раз он крикнул ей: «Мы доплывём в мгновение ока, принцесса», — а когда ответа не последовало, дотянулся до корзины жены и подтянул её поближе.
— Принцесса, ты спишь?
— Аксель, ты ещё там?
— Конечно, здесь.
— Аксель. Я испугалась, что ты снова меня покинул.
— С чего бы мне тебя покидать, принцесса? К тому же лодочник связал наши корзины крепко-накрепко.
— Не знаю, приснилось мне это или вспомнилось. Но я чувствовала себя покинутой, была глубокая ночь, и я стояла посреди нашей комнаты. Это было давно, и я куталась в плащ из бобровых шкур, который ты когда-то с любовью сшил мне в подарок. Я всё стояла и стояла, и это было в нашей старой комнате, не в той, где мы живём сейчас, потому что вдоль стены слева направо росла ветвь бука, и я смотрела, как по ней медленно ползёт гусеница, и спрашивала себя, почему гусеница так поздно не спит.
— Бог с ними, с гусеницами, но ты-то почему не спала и посреди ночи разглядывала стены?
— Думаю, я стояла так, потому что ты меня покинул, Аксель. Может быть, мех, которым укрыл меня лодочник, напомнил мне о том плаще, потому что я куталась в него, когда там стояла — том самом, который ты сшил для меня из бобровых шкур и который потом сгорел при пожаре. Я смотрела на гусеницу и спрашивала, почему ей не спится и умеет ли вообще подобная тварь различать ночь и день. Но думаю, причина была в том, что ты ушёл, Аксель.
— Дурной сон, принцесса, а может, ещё и лихорадка начинается. Но мы скоро будем у тёплого очага.
— Ты ещё там, Аксель?
— Конечно, здесь, и лодочный сарай уже давно скрылся из глаз.
— В ту ночь тебя со мной не было, Аксель. И нашего дорогого сына тоже. Он ушёл за день или два до этого, сказав, что не желает оставаться дома к твоему возвращению. И я была совсем одна в нашей старой комнате посреди ночи. Но тогда у нас была свеча, и я смогла рассмотреть ту гусеницу.
— Какой странный сон ты мне рассказываешь, принцесса, в нём наверняка повинны лихорадка и холод. Жаль, что солнце всё мешкает.
— Ты прав, Аксель. Мне холодно даже под шкурой.
— Я бы согрел тебя в объятиях, но река не позволяет.
— Аксель. Возможно ли такое, что наш сын однажды ушёл от нас и мы закрыли за ним дверь, наказав больше не возвращаться?
— Принцесса, перед нами в воде что-то есть, похоже, какая-то лодка застряла в камышах.
— Аксель, тебя относит в сторону. Я тебя почти не слышу.
— Я здесь, рядом с тобой, принцесса.
Он сидел на дне корзины, вытянув ноги, но теперь осторожно поднялся на корточки, держась обеими руками за края.
— Вот, сейчас мне её лучше видно. Это маленькая лодка, она застряла в зарослях камыша у излучины. Мы плывём прямо туда, и нужно быть начеку, а то тоже застрянем.
— Аксель, не уходи никуда.
— Я здесь, рядом с тобой, принцесса. Но позволь мне взять палку, чтобы держаться подальше от зарослей.
Теперь корзины плыли медленно-медленно, забирая в сторону топкой заводи в том месте, где река делала поворот. Потыкав шестом в воду, Аксель обнаружил, что легко достаёт до дна, но стоило ему сделать попытку оттолкнуться обратно на середину реки, как дно подалось под посохом, лишив его точки опоры. И ещё он увидел — в утреннем свете, пробивавшемся сквозь высокую траву, — что водоросли густо обвили обе корзины, словно стремясь крепче привязать их к стоячей заводи. Лодка была уже перед ними, и, пока корзины неспешно дрейфовали прямо к ней, Аксель выставил посох и, упёршись им в лодочную корму, остановил их.
