Дес Диллон - Шесть черных свечей
Казалось, проповедь отца-миссионера никогда не кончится. Послушать его, так люди в Тяп-ляпе живут припеваючи. Дэнни чуть и сам в это не поверил, пока не вспомнил, что рабочий день начинается в шесть утра, а посменный производственный цикл в сухой черной пыли «Дандивана» длится двадцать четыре часа. От расплавленной стали жара, как в аду. Дэнни чуть было сам не поверил словам священника, пока не вспомнил, как его дети (те, кто выжил) спят все в одной кровати, а он с Мэри на ночь расстилает тюфяк на полу. Дэнни прямо злость взяла. Жить в Тяп-ляпе среди драк и поножовщины, пьянок и разврата, умирающих детей и умирающих мужчин, и женщин в трауре, и постоянного зарева газовых фонарей, свет которых еле пробивается сквозь смог, — ну такое счастье, просто лучше не бывает. Растак вашу мать-то.
— Гофподи, да фвятитфя ибя Твое, да храдят даф Иифуф, Бария и Иофив! — вскричал Пэдди Кокс, перебивая отца-миссионера.
Люди в церкви посмотрели на Пэдди и засмеялись. Но никто из наших не тронулся с места.
Это приблудившиеся из прихода Святого Винсента Де Пола задали себе труд и выставили Пэдди Кокса вон.
— Жертвуйте Иифуфу. Дайте больше, дайте вфе, что у ваф ефть. Бы должды вфе отдать Иифуфу, — кричал Пэдди, пока его волокли к выходу.
Дэнни почувствовал, как потянуло сквознячком, когда дверь открылась. Лицо отца-миссионера выразило омерзение, но проповедь он закончил — хоть бы хны — и призвал всех к милосердию и состраданию.
Когда Дэнни выходил из церкви, Пэдди сидел в снегу и дрожал. Некоторые из прихожан смотрели на Пэдди сердито, но большинство не обращало на несчастного никакого внимания. В добром воскресном расположении духа люди безмятежно проходили мимо — к высоким стенам Тяп-ляпа, засыпанным угольной пылью. Когда священник закрыл двери церкви, Пэдди укрылся от мокрого снега в нише, весь скорчился, и пар его дыхания вознесся в холодное январское небо.
— Бы должды больше дать Иифуфу, — пробормотал Пэдди, похоже собираясь отойти ко сну. Спать под открытым небом ему было не в новинку.
Начиналась буря. Страшная буря.
Дэнни свернул за угол, и Пэдди Кокс пропал из виду.
Придя домой, Дэнни напился чаю. Дети носились по дому как бешеные, и Дэнни вышел во двор глянуть, что к чему на Тернер-стрит. Спрятавшись от непогоды у стены дома, Дэнни закурил. И тут ему бросилась в глаза какая-то красно-розовая фигура, несущаяся сломя голову сквозь снег и дождь. За фигурой бежала толпа детей. Слава богу, его детей среди них не было. Фигура вопила и стонала. Эти звуки накладывались на пронзительный визг и улюлюканье детей.
Люди кинулись к окнам.
Дэнни не сдвинулся с места. Это был Пэдди Кокс, совершенно голый. Между ног у Пэдди болтался член, и это было ужасно странно. Кто бы мог подумать, что у Пэдди есть пол, что он мужик, самец, да еще и с такими яйцами. Дэнни просто глазам своим не верил. Дети забрасывали Пэдди Кокса снежками, и снежки били его по тонкой коже. Он кричал так громко и отчаянно, что были видны все его зубы. Казалось, его кожа сию минуту прорвется и Пэдди Кокс вылезет из кожи вон. Пробегая мимо, он умоляюще посмотрел на Дэнни. Глаза у Пэдди были совершенно белые и взывали о помощи. А что Дэнни мог сделать — только опустить в смущении голову. Даже детей было не остановить — уж слишком они разошлись.
На булыжной мостовой образовалась смесь из грязи и снега, и ноги у Пэдди были черные. Он шатался и поминутно оступался. Наверное, его мать переворачивалась в гробу. Дети пинали Пэдди, а их матери свистели из открытых окон и швыряли разные предметы. Кровавые следы оставались на снегу, кровь была и на теле Пэдди, в тех местах, где его ледяной бритвой резал снег. Пэдди шатался, но бежал из последних сил. По Тернер-стрит, вверх по склону, дальше и дальше. А на вершине холма, намотав ремни на руки, его поджидала толпа мужчин с красными с перепоя глазами. Блестела кожа, сверкали пряжки. Пэдди Кокс увидел их и рухнул на колени, воздев глаза к небу. Снег падал и колол ему лицо.
Толпа мужчин двинулась вперед. Глаза их уже выискивали на обнаженном теле подходящее местечко для удара.
— Отче даш, фущий на дебе… — забормотал Пэдди слова молитвы.
Вокруг него плясали дети, распевая свою дразнилку:
— Пэдди Кокс, вонючий пес, грязью зарос, проваленный нос, ну просто отсос…
Крепкие обледеневшие снежки летели в Пэдди всякий раз, когда звучали слова «пес», «зарос», «нос».
Расталкивая детей, к нему приблизились мужчины.
— Сейчас мы тебе покажем, ублюдок. Ты у нас пошляешься в таком виде. Детей бы постыдился.
Мужчины засучили рукава.
Сейчас начнется.
А ведь они убьют его.
Боже мой, он покойник, мелькнуло в голове у Дэнни, и он вдруг осознал, что стремительно пробивается сквозь толпу детей.
Пэдди Кокс все бормотал свой «Отче наш», когда Дэнни, скользя по мостовой, бросился к Большому Джо Диллону. Все дети видели, как Дэнни согнулся пополам и, распрямившись, ударил головой Диллона в лицо. Звук удара был слышен в каждом дворе. Джо зашатался. Дэнни повис на нем, вырвал из руки ремень и отскочил. Затем наступил провал. Подоспевший в составе большой команды полицейский стукнул Дэнни по голове. Дэнни и еще нескольких участников погрузили в черный фургон.
На следующее утро всех потащили в суд. Оказалось, Пэдди Кокс проник в церковь Св. Августина, снял с себя всю одежду и аккуратно сложил перед алтарем. Когда Пэдди вышел из церкви, его заметили дети и погнались за ним.
— Что вы можете сказать в свое оправдание, мистер Кокс? — спросил судья.
Чтобы Пэдди предстал перед судом в достойном виде, на него напялили костюм, который был размеров на сто больше, чем надо. Полиция и публика смеялись. Дэнни и прочие задержанные напряженно слушали, что скажет ввергнутый в узилище. Со скамьи подсудимых Дэнни видна была только голова Пэдди, и то сбоку. Пэдди жалобно закатывал глаза. Голова у него была вся в ссадинах — снежки детишки лепить умели.
— Я… я…
— Говорите громче, мистер Кокс, я вас не слышу, — скучным голосом произнес судья, важный, словно Папа Римский.
— Я… я… Фвящеддик фказал: дай больше Иифуфу. Дай больше Иифуфу. Боя одежда… у бедя больше дичего де было. Иифуф отдафт ее беддыб чердыб детяб, и ода их фогреет. Фвящеддик фказал: дай больше. Дай больше Иифуфу.
В суде воцарилось молчание. Сквозь решетку, за которой он сидел, Дэнни видел темнеющее небо.
Отец Бойль
— Черт, это новый священник, растудыть его, — громко шипит Джедди.
Суета в гостиной граничит с паникой. Скорость, с которой исчезают с глаз долой колдовские причиндалы, напоминает сцену из фильма Чарли Чаплина. Все происходит почти бесшумно, слышен только шорох ног по ковру. Энджи приходит в голову неплохая мысль, и она шепчется с Линдой. Линда радостно улыбается Донне.
— Донна! Донна! Пересади меня с коляски! — просит Линда.
Энджи и Донна вытаскивают Линду из коляски и пересаживают на диван.
Энджи открывает дверь, и входит отец Бойль. Девочки сразу отмечают, какой он молодой и красивый. Может показаться, что отец Бойль слишком молод для священника, но выйдите в город и посмотрите по сторонам — что тогда сказать об учителях и полицейских?
Единственная из сестер, с которой отец Бойль хоть как-то знаком, — это Венди, да и то он видел ее лишь мельком в школе. Отец Бойль не замечает главного: в инвалидной коляске — Донна, а Линда тихо-мирно сидит на диване. А как же атмосфера заговора, которая окутывает всю гостиную? — на нее он тоже не обращает внимания. Слегка удивляет священника лишь то, что ему так долго не открывали дверь.
Энджи выводит отца Бойля на середину комнаты и говорит:
— Извините, отец, мы как раз были заняты поисками хомячка.
Но это только приводит священника в еще большее недоумение. К тому же его воображение поражает Донна, а Джедди завладевает каждым дюймом его тела.
— Мы искали хомячка, отец. Он убежал.
— Поэтому мы так долго не отвечали на ваш стук в дверь, — поясняет Джедди, глядя отцу Бойлю прямо в глаза в надежде, что заразит его своей похотью.
Но отец Бойль не реагирует. Он же священник как-никак. Тогда Джедди энергичным движением перемещает свою задницу поближе к краю дивана. Еще немного — и диван бы треснул.
— Присаживайтесь сюда, отец, — приглашает Джедди, усмехается Девочкам и откидывает назад волосы.
Отец Бойль садится. Края их одежды соприкасаются, и словно электрический разряд проскакивает между ними.
Венди наклоняется к Энджи и шепотом передразнивает Джедди:
— Присаживайтесь сюда, отец. Поближе к моим сиськам.
Энджи фыркает в кулак, а отец Бойль осматривается, стараясь найти знакомое лицо. У него самого типичное для священника лицо из розовой пластмассы. Как только он поворачивает голову в сторону, Джедди расстегивает пуговицу на блузке, а потом еще одну, так что становится виден лифчик. Матушка хмурится и делает Джедди знаки, чтобы та застегнулась. Бойль краем глаза замечает движение матушки, и ей, после некоторого промедления, приходится притвориться, что у нее зачесался локоть. Джедди не обращает на матушку никакого внимания и устанавливает свою грудь в правильную позицию. Матушка жестами показывает Кэролайн, что отцу Бойлю надо подать чаю. Кэролайн встает с места и направляется в кухню.
